Роковое дерево Книга пятая - Стивен Рэй Лоухед
Берли тщательно всматривался в его лицо и не мог понять, как это может быть: булочник, похоже, не питал никакой неприязни к своим обидчикам. Стиффлбим принес им вполне достаточно еды и питья для поддержания жизни — и очень вовремя, поскольку собственные ресурсы Берли иссякли уже пару недель назад. Первый визит застал его врасплох. Но когда Энгелберт через несколько дней вернулся, Берли заподозрил нехорошее: еда будет испорчена, возможно, даже отравлена, и всем станет плохо. Берли даже призывал своих людей держаться подальше от всего, что принес пекарь, но люди хотели есть. В результате никто не заболел и не умер, и к этому разу все уже убедились, что вреда от еды не будет.
— Warum? — спросил он на своем ужасном немецком. — Почему?
— Bitte? — переспросил Этцель.
— Зачем ты это делаешь? — прорычал граф, с трудом справляясь с чужим языком. — Каждую неделю ты таскаешь нам еду. Почему?
Этцель задумчиво оглядел его с ног до головы и пожал плечами.
— А кто же еще принесет, если не я?
— Нет, — поморщился граф. — Я имею в виду, почему… то есть как, — он пытался найти нужное немецкое слово. — Zweck… Смысл какой?
— Смысл… — протянул слегка сбитый с толку Энгелберт. — Ну как же! Если я не принесу тебе еды, ты умрешь с голоду.
Берли впился взглядом в лицо своего непонятного врага. Ни малейшего следа издевки он в этом лице не заметил и нахмурился. Может быть, его немецкий не годился для передачи таких тонких материй? Тогда он зашел с другой стороны.
— Умру. И что? Какое тебе дело?
Пекарь посмотрел на него и покачал головой.
— Не понимаю.
Берли потерял терпение.
— Ты — для нас — таскаешь еду — зачем? Я хочу знать, почему ты так поступаешь?
Казалось, Энгелберт понял, о чем его спрашивали. Широкая улыбка расцвела на его все еще немного перекошенном лице.
— Так поступил бы мой Господь Иисус, — ответил он. — Как я могу делать меньше?
ГЛАВА 4, в которой решается одна из проблем
Турмс Бессмертный открыл глаза и встретил 9265-й день своего правления. Он поднялся с позолоченной кровати и теперь внимательно разглядывал кроваво-красный рассвет. Таких он еще не видел. Хотя в долгой истории его народа случались периоды войн и беспорядков, при его правлении земля Этрурии знала только мир и спокойствие. Последнее жестокое нападение латинян длилось совсем недолго, но кровь, связанная с ним, запомнится живущим надолго.
Нападение началось на рассвете и закончилось уже около полудня, — но ущерб нападавшие нанесли серьезный. Северяне-варвары разграбили и сожгли две деревни. Почти триста человек лишились своих домов; восемьдесят этрусков увели в рабство. Нападавшие бежали, но след набега протянулся широкой полосой пепла и смерти.
Среди раненых оказался и Дуглас, правнук его старого друга Артуроса и гость королевского двора. Весьма прискорбно. Останься он дома, ничего плохого с ним не случилось бы. Этрусские воины успели прибыть раньше, чем пришельцы вторглись на земли царя. Как только появились регулярные части, рейдеры стремительно отступили и убрались восвояси.
Дугласа нашли на дороге истекающим кровью. Рана оказалась серьезной. Его отнесли в гостевой дом, уложили на стол в главной комнате, а там уже за него взялись королевский врач и целители. Рану прочистили, однако кровь остановить не удалось. Пришлось прижигать. Едкий дым и запах горелого мяса наполнили комнату, но кровотечение прекратилось.
Целители уже заканчивали работу, когда снаружи поднялся шум; хлопнула дверь. В комнату ворвался спутник Дугласа — бледный юноша с большой головой и пустыми глазами. При виде обнаженного тела своего благодетеля в луже крови, парень разинул рот и издал такой звук, которого никто из присутствующих никогда не слышал от человека — звериный вопль ярости. Затем, так же быстро, как и вошел, Снайп выскочил за дверь.
Главный царский врач Ларис с некоторым облегчением вернулся к работе. По его приказу рану обильно умастили оливковым маслом, нардом и чесноком, перевязали чистыми льняными бинтами, смоченными вином и медом. Как раз когда накладывали последнюю повязку, прибыл король. Ларис знаком руки отпустил своих помощников и обратился к королю.
— Превосходнейший, для вашего гостя мы сделали все, что можно было сделать. Дальнейшее в руках Создателя.
— Такова судьба тех, кто ходит по этому миру, — заметил Термс.
— Я посижу с ним и посмотрю, как будут развиваться события, — предложил Ларис.
Термс поблагодарил врача и сказал:
— У тебя хватает другой работы. Многие ранены, присмотри лучше за ними.
Врач поклонился и поспешно вышел. Многие и вправду нуждались в его помощи. Термс стоял у стола, внимательно глядя на тело — раненый дышал спокойно. Приставив слугу наблюдать за Дугласом, король отправился в обход своих земель, чтобы оценить ущерб, нанесенный его королевству. Начал он с тех деревень, которые пострадали больше других. Он выслушал жителей, пообещал поддержку в восстановлении жилищ. Король-жрец Велатри осмотрел разоренные поля и лес, подожженный латинянами без всякого смысла. В голове короля звучал единственный вопрос: почему?
Латиняне были беспокойным, воинственным народом; такая репутация сложилась за ними на протяжении поколений. Но оба королевства уже много лет пребывали в мире, нападению ничего не предшествовало. Для ближайшего будущего это плохой знак. Необходимо уже сейчас что-то предпринять с целью предотвратить дальнейшие набеги. Значит, надо созывать совет, приносить соответствующие жертвы, и только после этого переходить к решительным действиям.
В разъездах прошел весь день. Только под вечер Турмс вернулся во дворец и ему сразу доложили, что раненый скончался.
— Умер незадолго до вашего возвращения, господин, — сообщил слуга.
Термс задумчиво кивнул.
— Он страдал перед смертью?
— Нет, господин. Он отошел в жизнь вечную с миром.
— А что насчет странного мальчика, который был с ним?
— Не могу сказать, господин мой король. Не знаю. Я видел его единственный раз, когда он вбежал в комнату. Он посмотрел на тело, закричал и убежал. Не знаю, куда. Возможно, он еще вернется.
— Посмотрим.
Термс отпустил слугу, поставил рядом с телом табурет, сел и попытался проследить повороты жизненного пути своего гостя. У короля были самые лучшие намерения в отношении правнука его друга, однако судьба предопределила иной исход для этой печальной души.
