Врата Лиц - Рэй Олдридж
– Как же? – спросил он.
– Пираты, – сказала она и, наконец, улыбнулась. Её зубами были рубины, заточенные в маленькие острые шипы.
Он сделал шаг назад от перил.
– Я не особо беспокоюсь, – сказал он. – На мне персональное защитное поле.
– Спасибо, человек компании, – сказала она. Один из рабов вытащил изолированный багор. Прежде, чем Худой Волк смог увернутся, раб зацепил его. Раб дёрнул, и Худой Волк перевалился через перила в море. Его поле зашипело и вырубилось, а он беспомощно барахтался в пространстве между двумя корпусами судов. Он задохнулся и глотнул холодной воды. Ему вспомнился сон и он подумал о милях чёрной воды под ним, где он вскоре будет вечно дрейфовать. Он замолотил по воде и безмолвно закричал, пытаясь ухватиться за гладкий бок лодки. Он что, когда-то считал себя смирившимся со смертью? Эта мысль была чужеродной, непостижимой.
Пока он барахтался, женщина спокойно отдала инструкции клон-набору:
– Ларри, ты и Кёрли отведите лодку на базу. Моу пойдёт со мной на реактивной лодке. Вы, двое, будьте осторожны: следите за давлением на левом двигателе; особо не гоните. Сломаете мне лодку и я вычту её стоимость из ваших запасов за годы!
Корпус лодки провернулся под скрюченными пальцами Худого Волка, когда пиратка и её раб перебрались на неё.
– Подождите, – крикнул он. – Пожалуйста. Подождите.
Их безразличие было осязаемо, вес вдавливал его в чёрную воду. Он услышал, как она сказала что-то ещё своим приятным голосом, когда обе лодки начали расходиться.
С носовой части донёсся скрежещущий, разрывающий звук, за которым последовало сочное ругательство женщины. Худой Волк услышал взвизг ужаса. Раб упал в воду и остался неподвижно плавать. Полыхнул голубой свет. Худой Волк услышал вскрик, затем хруст костей. Он посмотрел вверх и увидел, как смертоносная фигура перепрыгнула расширяющийся зазор между двумя судами, слишком быстро, чтобы быть опознанной.
Прозвучало ещё два коротких вскрика и всё утихло. Худой Волк держался на воде, пребывая в состоянии какого-то растерянного фатализма. Крепыш показался у поручней пиратской лодки.
– Секунду, Джон, – сказал он. – Я брошу тебе линь; не осмеливаюсь зайти в море. Я слишком тяжёлый, чтобы долго держаться на плаву.
Верёвка описала круг и упала в вытянутые руки Худого Волка. Крепыш протянул его так быстро, что он почти разомкнул свой захват, но зато вскоре стоял на палубе пиратской лодки.
Крепыш поддержал его окровавленными металлическими руками.
– Ты в порядке, Джон?
Худой Волк глубоко вздохнул.
– Да. – Он закрыл глаза и наслаждался, чувствуя солнце на своей коже, твёрдость палубы под ногами. – Да. Спасибо тебе. – Он изумился, что радость выживания может быть такой сильной в нём, чья плоть была почти мертва. Но она была, точно была.
Один раб лежал, сложившись у рулевой рубки. Другой без головы свисал с носового релинга, кровь стекала в море. Худой Волк отмечал всё это со странным чувством отстранённости, словно он смотрел чувство-запись, выдуманное приключение.
– Ты был эффективен, – сказал он крепышу.
– Спасибо, Джон. Убийство это способность, которую я передам тебе, когда ты оставишь свою плоть. Это тело обладает несколькими встроенными умениями; ты не знал?
– Нет… нет, я не знал.
– О, да. Я могу убивать; я могу готовить; я могу управлять аэрокатером; я могу исполнить весёлые скетчи и пантомимы; я могу цитировать стихи на дюжине человеческих диалектов и трёх инопланетных языках; у меня есть квалификация по трём разным школам массажа и восемнадцати наиболее продвинутым сексуальным режимам; я могу распознать более девятнадцати тысяч форм галловых нематод, обитающих на Джамире; я могу сплести четырнадцать сотен традиционных салфеточных узоров.
Худой Волк поднял руку.
– Стоп. Я уверен в твоих способностях. Даже если бы ты не мог одновременно ходить и говорить, я бы был благодарен. – Худой Волк остановился и продолжил тихим голосом. – Хотя я не уверен, с кем говорю.
– У меня нет имени; это правда. – Крепыш опустил взгляд и ничего больше не сказал.
– Возможно, тебе стоит его иметь. Выбери для себя имя. – Худой Волк посмотрел через водную гладь на свою маленькую лодку, и вдруг увидел, что теперь её относит всё дальше.
– Моя лодка, – сказал он.
Крепыш поднял взгляд, удивление оживило благородные черты.
– Тебе нужно лишь позвать её, Джон. Она настроена на твой голос, как и я.
Худой Волк позвал и лодки сошлись вместе. Его лодка выпустила присоску-захват, потом трап.
Ремни, которые фиксировали крепыша, были порваны. Женщина лежала на передней палубе, её когда-то красивое лицо было разорвано. У поручней лежало плазменное оружие, наполовину утонувшее в застывшей луже расплавленного палубного покрытия.
– Она попыталась сжечь меня, Джон, после того, как я убил её мозг-раба. Я тут приберусь.
– Это немного подождёт. Давай посмотрим, что внизу; может мы найдём сокровища.
Худой Волк не испытывал никакого сожаления по поводу смерти пиратки; она собиралась утопить его. Он отвернулся и прошёл в кормовую часть, обойдя вокруг рулевой рубки пиратской лодки, к лестнице в трюм.
Среди захваченного они нашли прекрасные диковины, награбленные из дюжины умирающих Городов. У передней переборки стояла скульптура из патинированной бронзы, изображающая присевших на корточки мускулистых гуманоидов, борющихся со своей собственной кожей, подобно уродливым четырёхногим гусеницам раскрывающимся, чтобы явить совершенную форму. Под складчатой кожей были скрыты черты, когти, гладкий край крыла, всё залито зеленоватым золотым сплавом. Худой Волк подошёл поближе и дотронулся до холодного металла. Участок под его пальцами запульсировал, как будто от скрытой борьбы, и он отпрянул.
Там был огромный заводной механизм, в котором спицами колёс были истончённые тела инопланетян, зубцы шестерни образовывали сложенные в мольбе руки, рычаги – нечеловеческие кости. От прикосновения он завертелся, все колёса завращались, шестерни заскрежетали, рычаги закачались. Из сотен скрытых ртов раздалась скрипучая музыка. Худой Волк остановил колесо и музыка прекратилась.
Крепыш смотрел, нахмурившись, и ничего не комментируя.
Худой Волк двинулся к корме, больше не трогая никаких предметов. У кормовой переборки он нашёл большую люминесцентную картину, в которой фигуры медленно двигались. Поначалу показалось, это аллегория, возможно инопланетного Ада. Мучения казались вполне человеческими: расчленение, сожжение, свежевание, раздавливание, замораживание, погружение в отвратительные субстанции; вполне обыкновенный набор боли и унижения. Но создания, которые зачарованно шли через эти ужасы, были похожи на двуногих оленей с большими светлыми, подёрнутыми влагой глазами и выражением праведного времяпрепровождения.
– Достаточно, – сказал он крепышу.
Вернувшись
