Диспетчер - Антон Халецкий
Машина получила серьезные повреждения, но, уже на дне, не сдавалась какое-то время.
Потом – всё. Для надежности затопленный остров некоторое время расстреливали тяжелыми торпедами нескольких подлодок из тех же пяти государств.
За Несколько месяцев автономные роботы-спасатели обшарили большой квадрат дна. Собрали все (!) уцелевшие элементы Машины, ее вооружения и оборудования. Подняли на поверхность и на палубе специального судна подвергли термическому воздействию. Безвредные куски оплавленной массы разделили между собой всё те же страны. Укрыли на многочисленных складах своих армейских разведок.
Взрывная волна тогда несколько раз обогнула земной шар. Цунами достигло берегов Чили, вызвало многочисленные разрушения и жертвы.
Пять правительств, принявших решение, долго еще платили семьям убитых ими на острове, а также семьям погибших и пострадавших на чилийском побережье.
Шли митинги и протесты, прокатилась волна парламентских, правительственных и биржевых кризисов.
Но всё кончается, даже эпидемии и мировые войны…
Постепенно состарились свидетели событий, родственники убитых на острове. Журналисты перестали вспоминать «главное резонансное дело столетия».
Но одну мысль человечество поняло тогда очень хорошо.
Люди всё должны делать САМИ. И нести за это ответственность.
Машины, природа и даже нечистая сила могут иметь на людей свои виды, отличные от человеческих.
В итоге, после «Двухнедельной Войны С Машиной» принципы управления во всем мире изменились.
Если говорить о работе Сквозных Дорог, здесь компьютер частично контролирует человека. Его тонус, искренность мотиваций, логику принятия решений…
Человек – тоже следит за машиной. По другим параметрам.
Баланс. Пока это как-то работает…
Именно поэтому диспетчер-железнодорожник, сидя на дежурстве в виртуальном кабинете – тоже – немного часть Cистемы. Как микросхема…
«Час до конца смены нужно провести рационально».
При иных равных условиях, конечно. Это тоже официальное правило.
Борис следовал ему много лет.
Кроме текущих дел лучше всего использовать время для общего контроля и аналитики. Система всё время проверяет себя. Но и мы должны ее дублировать, в разумно установленных пределах.
…Вот, пожалуйста!
На участке № 67/48 простой состава завтра приблизится к максимальному значению. И Система оповестит диспетчера-сменщика об этом – тоже завтра. Только убрать вагоны можно уже сегодня.
Но Система – Матрёшка – молчит. Почему? Потому, что в нее занесли только крайние критические величины.
Почему же так заносят в программу – через одно место? Всё, как обычно. Документацию для тендера составляют одни (это какие-нибудь девушки из Второго Управления СЖД). Другие – готовят Техзадание на программу, которую нужно создать. А третьи – кто тендер в итоге выиграл – пишут саму программу (они вообще могут не ориентироваться в железнодорожной специфике).
А работать с Программой – нам. И, как правило, никто не спрашивает, что на самом деле нужно для работы.
Леонардо Родригес («Лёня-Футболист», как зовут его наши) – Сектор «Америка Южная», помню, однажды так и сказал. Прямо во время онлайн-конференции (они там, в Аргентине, люди горячие). «Мы уже научились бороться с этими программами!» А конференция открытая. Как реалити-шоу. Репортаж о профессиональной среде СЖД. Полпланеты хохотало. (Помню, увидел итоговую статистику. Десять миллиардов устройств – в Сети, на канале. Начальство Родригеса тогда забулькало: «Вам дают инструменты для работы!» Я не выдержал – за живое взяло – написал в зед-чат: «Молодец, Аргентина! Правильно. Что это за программы такие, с которыми бороться надо!?» Если бы не журналисты, обоих бы вышвырнули…
Короче, технологии идут вперед, а идиотизм не ослабевает. «Ворчишь, как дед Сергей», – снова произнес в голове голос Жены.
Может, как Мэттью, американец, – на отдых?
А что? Взять в аренду биофургончик жилой. Карелия. Байкал. Алтай. Старших внуков с собой… Хотя, нет, вспомнил Борис, у тех сейчас в моде новое увлечение. «Максимальный вертикальный маршрут: от Марианской до Эвереста». Неважно…
Зорин понял, что отвлекается, и это – нехорошо.
Вдруг Борис понял, отчего раздражен на самом деле. Это как толчок во время сна. Будто падение. Резко вспоминаешь что-то давно забытое, но важное.
То, что Компьютер сообщает время твоим голосом – это ерунда. «Диспетчер должен выдерживать стрессовые факторы».
Другое…
Во время дежурства он что-то увидел. Не в первый раз. Но это что-то Зорину не понравилось. Нечто не строго плохое, но тем не менее – странное. Почти на дне сознания, и оттого – неявно-раздражающее…
Что ты сегодня видел?
Расписание?
Стандартное.
Списки допущенных онлайн-машинистов?
Отчеты по техническому состоянию тоннелей. Тоже нормально, в пределах.
Безопасность?..
Точно.
Безопасность. Состояние аннигиляционного щита!
– Матрёна! Будь добра, – Борис всегда разговаривал с ней как с человеком (так проще), – покажи цифры по А-защите. За эти наши сутки.
Все значения, цифры и значки – в пространстве перед глазами – сместились к периферии. По центру теперь был суточный график: время-уровень.
– Назад чуть-чуть.
Теперь не надо поднимать голову, чтоб увидеть всё сразу.
…Нормальные, в принципе, параметры.
За эти сутки график аннигиляции «пляшет» в пределах восьмидесяти одного процента. Всё, что выше 80 – уровень «абсолютной надежности». Это тоже официальная норма. И тем не менее… Защита обычно никогда не опускается ниже отметки «90».
Так низко, как сейчас, на памяти Бориса защита падала еще только один раз. Через несколько лет, как он перешел из онлайн-машинистов в диспетчера. Было это лет восемнадцать назад… И вот теперь – снова.
Защита чуть выше – чуть ниже. Это нормально. Температура мантии Земли рядом с тоннелями – чудовищная.
Раскаленная мантия постоянно «лижет» аннигиляционное поле. Вечная борьба. Правда, это только называется – «борьба». Аннигиляция сбоев не дает. Пока у нее есть источник энергии…
– Матрён! Ты сама проверяешь, когда надежность уменьшается и причины?
– Да, Борис Ефимыч. По стандартным параметрам. Ситуация за сутки совершенно нормальная. Соприкосновение аннигиляционного слоя с мантией вызывает временные колебания уровня защиты…
– Правильно говоришь. А у соседей? Какая картина?
– В чужую зону ответственности я не имею доступа. Дежурный Диспетчер другого Сектора, даже в наше дежурство, может сделать запрос только сам.
«Тоже верно».
– Я тебя понял. Всё пока. Спасибо!
– Всегда Рада помочь Старшему Диспетчеру!
Матрёна – это действительно Матрёна. Матрёшка. Из каждого уровня есть ходы еще глубже.
Когда диспетчеры общаются между собой, для Системы они недоступны. Потому, как находятся уровнем ниже.
Просто переговорить – нетрудно. А вот как поделиться тем, чего пока не можешь выразить словами?
Человеку пояснить что-то – на уровне интуиции – очень тяжело. Разговаривать вообще стало сложнее. Мир – един, а люди – все отдельно. Никто ни в ком не нуждается. Экономика – нормальная. Энергия – очень дешевая. Органическая пища и вода –
