Остров погибших кораблей (илл. Л. Фалина) - Беляев Александр Романович
Какой нечеловеческий ужас, какие страшные страдания должны были испытать живые обладатели выбеленных солнцем черепов, скаливших теперь зубы в страшной улыбке! И все они улыбались, улыбались до ушей…
Даже Гатлингу делалось жутко от этих улыбавшихся оскалов, а Симпкинса трясла лихорадка.
— Уйдем отсюда, — просил он. — Я не могу больше!
— Подождите, вот там хорошо сохранившийся корабль. Интересно спуститься в каюты.
— По лестницам, которые обломятся под вашими ногами? — Симпкинс вдруг озлился. — Гатлинг! Я не сделаю больше ни шагу. Довольно. Прошу вас больше не командовать мною. Вы забыли о том, кто вы и кто я! Куда вы ведете меня? Зачем? Чтобы сбросить где-нибудь в трюме и таким образом отделаться от меня без шума! О, я знаю; я мешаю вам.
Гатлинга взбесила эта речь.
— Замолчите, Симпкинс, или я в самом деле швырну вас за борт.
— Не так-то просто, — язвительно произнес Симпкинс и, прислонившись к деревянному ограждению у борта, направил в Гатлинга дуло револьвера. Гатлинг быстро шагнул вперед, но, прежде чем он схватил за руку Симпкинса, раздался выстрел и звук обрушившихся перил. Пуля пролетела над головой Гатлинга. В то же время он увидел, как Симпкинс, нелепо взмахнув руками, упал за борт вместе с обломками перегнивших перил. За бортом глухой плеск воды… тишина… потом фырканье Симпкинса. Гатлинг посмотрел за борт. Сыщик барахтался в зеленой каше водорослей. Водоросли свисали гирляндами с головы, опутывали руки, цепко держали свою жертву. Симпкинс напряг все усилия, чтобы зацепиться за обшивку корабля. После целого ряда попыток это ему удалось. Но руки его устали, водоросли тянули вниз, еще немного — и он пошел бы ко дну.
Гатлинг отошел от борта, сел на бочку и закурил трубку.
— Гатлинг, простите. Я был глупый осел, — слышал Гатлинг голос Симпкинса, но продолжал молча дымить трубкой. — Гатлинг… спасите… Гатлинг!
Гатлинг подошел к борту. Он колебался. Все же человек просит о помощи. Но какой человек? Продажный сыщик, шпион, который не остановится даже после спасения сейчас же передать Гатлинга в руки властей, чтобы получить свои тридцать сребреников.
— Нет, нет, — и Гатлинг опять сел и начал усиленно дымить.
— Гатлинг, умоляю! Гатлинг! Гатлинг! — стонал Симпкинс.
Гатлинг усиленно дымил трубкой.
— Га-а-т… — и вдруг этот крик перешел в какое-то захлебывающееся рыдание.
Гатлинг скрипнул зубами, отбросил трубку и, раскрутив конец веревки, кинул ее утопавшему.
Последними усилиями Симпкинс схватил веревку, но, как только Гатлинг начинал тащить его, Симпкинс срывался: водоросли цепко держали его, в руках уже не было силы.
— Обвяжитесь веревкой! — крикнул ему Гатлинг.
Симпкинс кое-как обвязался, закрутил узел и стал подниматься на палубу.
Стоя перед Гатлингом, Симпкинс был так взволнован, что только беспрерывно повторял: — Гатлинг!… Гатлинг!… Гатлинг!… — и протягивал ему руку.
Гатлинг поморщился, но, посмотрев на искреннюю животную радость в глазах спасенного, добродушно улыбнулся и крепко пожал мокрую руку.
— Не могу вам выразить, Гатлинг…
— Стойте, — вдруг насторожился Гатлинг, быстро вырывая свою руку, — смотрите, на нашем пароходе дым из трубы. Мисс Кингман зовет нас. Там что-то случилось. Бежим!
II. ОБИТАТЕЛИ ОСТРОВКА
Оставшись одна, мисс Кингман принялась за приготовление завтрака. Она вычистила и зажарила пойманную Гатлингом рыбу, спустилась в трюм и взяла в складах провизии несколько апельсинов. Когда она, с корзиной в руках, поднялась на палубу, то увидела необыкновенную картину: за их обеденным столом — вернее, на столе и стульях — хозяйничали обезьяны. Они визжали, ссорились, бросались кексом и засовывали себе за щеки куски сахара. При появлении мисс Кингман они насторожились и с криком отступили к борту. Вивиана засмеялась и бросила им пару апельсинов. Это сразу установило дружеские отношения. Не без драки покончив с парой апельсинов, шимпанзе, приседая и гримасничая, подошли к мисс Кингман и стали смело брать плоды у нее из рук. Не было сомнения, что они привыкли к обществу людей.
И действительно, люди не заставили себя долго ждать.
Поглощенная забавными проделками неожиданных гостей, мисс Кингман не видела, как из-за борта парохода осторожно выглянули две головы. Убедившись, что на палубе нет никого, кроме женщины, неизвестные быстро перелезли через борт и, закинув ружья на плечи, стали приближаться к мисс Кингман.
Она вскрикнула от неожиданности, увидя эту пару.
Один из них — толстенький, коротенький человечек с бледным, несмотря на южное солнце, обрюзгшим, давно не бритым лицом — сразу поражал некоторыми контрастами костюма и всего внешнего облика. На его голове была шляпа-котелок, измятая, грязная, просвечивавшая во многих местах. Смокинг, несмотря на дыры и заплаты, все еще сохранял следы хорошего покроя. Но брюки имели самый жалкий вид, спускаясь бахромой ниже колен. Стоптанные лакированные туфли и изорванный фуляровый бант на шее дополняли наряд.
Другой — высокий, мускулистый, загорелый, с черной бородой, в широкополой мексиканской шляпе «сомбреро», в темной рубахе, с голыми по локоть руками и в высоких сапогах-напоминал мексиканского овцевода. Движения его были быстры и резки.
— Бонжур, мадемуазель, — приветствовал мисс Кингман толстяк, раскланиваясь самым галантным образом. — Позвольте поздравить вас с благополучным прибытием на Остров Погибших Кораблей.
— Благодарю вас, хотя я не назвала бы мое прибытие благополучным… Что вам угодно?
— Прежде всего позвольте представиться: Аристид Додэ. Фамилия моя Додэ, да, да. Додэ. Я француз…
— Быть может, родственник писателю Альфонсу Додэ? — невольно спросила мисс Кингман.
— Э-э… не то, чтобы… так… отдаленный… Хотя я имел некоторое отношение к литературе, так сказать. Крупнейшие бумажные фабрики и… обойные на юге Франции.
— Не болтай лишнего, Тернип, — мрачно и сердито произнес его спутник.
— Как вы нетактичны, Флорес! Когда же я научу вас держаться в приличном обществе? И прошу не называть меня Тернип. Они, изволите ли видеть, назвали меня так в шутку, по причине моей головы, которая, как им кажется, напоминает репу… — и, сняв котелок, он провел по голому желтоватому черепу, сохранившему, по странной игре природы, пучок волос на темени.
Мисс Кингман невольно улыбнулась меткому прозвищу.
— Но что же вам от меня надо? — опять повторила свой вопрос Вивиана.
— Губернатор Острова Погибших Кораблей, капитан Фергус Слейтон, издал приказ, которому мы должны слепо и неуклонно повиноваться: каждый вновь прибывший человек должен быть немедленно представлен ему.
— И уверяю вас, мисс или миссис, не имею чести знать, кто вы, вы встретите у капитана Слейтона самый радушный прием.
— Я никуда не пойду, — ответила мисс Кингман.
Тернип вздохнул.
— Мне очень неприятно, но…
— Будет тебе дипломата разыгрывать! — опять грубо вмешался Флорес и, подойдя к Вивиане, повелительно сказал:
— Вы должны следовать за нами.
Мисс Кингман поняла, что сопротивление будет напрасным. Подумав несколько, она сказала:
— Хорошо. Я согласна. Но разрешите мне переодеться, — и она показала на свой рабочий костюм и фартук.
— Лишнее! — отрезал Флорес.
— Ведь это не займет много времени, — обратился Тернип одновременно к Флоресу и мисс Кингман.
— О, всего несколько минут! — и она оставила палубу.
Через несколько минут Флорес заметил, что пароходная труба задымила. Он сразу понял военную хитрость.
— Проклятая баба перехитрила. Видишь дым? Это сигнал. Она зовет кого-то на помощь! — и, снимая с плеча винтовку, он стал бранить Тернипа. — А все ты! Растаял. Вот я скажу твоей старухе!
— Вы неисправимы, Флорес. Не могли же мы тащить силой беззащитную женщину.
— Рыцарство! Галантность! Вот тебе Фергус пропишет рыцарство… Не угодно ли? — И, взяв ружье наперевес, он кивнул головой к борту, через который перепрыгивали Гатлинг и все еще мокрый Симпкинс, весь в зеленых водорослях, с прицепившимися к одежде крабами.
