Павел Кузьменко - Система Ада

- А зачем?

Катя поднялась. Ее начинало колотить нервной дрожью.

- Иван Васильевич, вы не любите меня?

Зотов мрачно молчал. Звуки из грота для пирующих сюда почти не доходили. Только звенела безысходная тишина.

Почти ничего не видя перед собой, не разбирая дороги, Катя бросилась вон. Ей казалось, что она не бежит, а тяжело идет, с трудом расталкивая телом плотную массу черной воды. Чьи-то крики глохли далеко сзади.

Ее схватили за куртку на спине. Материя затрещала, но выдержала.

Пленных впередсмотрящих Шмидта и Савельева Держали запертыми в каменном мешке долго. Время, как стало уже привычным, ничем, кроме кормежек, не измерялось. Покормили четыре раза. Рацион не отличался от зотовофлотского. Скудные естественные надобности приходилось отправлять тут же, на месте заключения, лишь отползая в самый дальний угол. Но даже к вони притерпелись.

Шмидт и Савельев почти не разговаривали друг с другом. Засыпая первый раз, Миша немного опасался, что бывший друг придушит его во сне, но ничего такого не случилось. В темной, занудной, как долгое умирание, тишине всегда легко засыпалось.

И вот ему привиделся знакомый берег Леты. Он стоит на каком-то значительном возвышении, под самым потолком. Яркая горячая лампочка под жестяным рассеивателем горит у самого лица, до нее можно дотянуться рукой.

Он смотрит вниз и видит, что, оказывается, оседлал высокую стремянку, довольно шаткую. От высоты немного кружится голова, и, чтобы не потерять равновесия, он хватается за шершавый потолок. Но, глядя дальше, он видит, что по всему их берегу в правильные, аккуратные каре выстроены войска, ощетинившиеся штыками. Над каждым каре поднято белое боевое красное знамя с белым круглым бельмом, и специальный впередсмотрящий сзади активно растягивает полотнище и колышет его, чтобы оно, значит, как бы трепыхалось на ветру.

И вот, грозя обрушить шаткую конструкцию, к нему на стремянку лезет адмирал Кукарека. Зрителю этого сна становится страшно. Не доползя совсем немного, адмирал выкрикивает:

- Товарищ гениальный и непобедимый Шмидт/Ваши доблестные, овеянные боевой славой красношмидтовские войска построены и готовы стремительным контрударом смять проклятые орды савельевских выродков, запятнавших себя кровью и позором! Смерть врагу! Убей его падлу! Да здравствует ваше учение, единственное правильное! Дайте команду, товарищ Шмидт.

И товарищ Шмидт начинает просто дрожать от страха.

-Где Катя?

- Уехала... - шепчет он.

тоже шепотом торопливо отвечает Кукарека.

-Куда?

- Так в Москву и уехала, столицу мирового эксгибиционизма и гомосексуализации человека человеком.

- Как так уехала ?

- На веневском литерном до Ожерелья. А там на электричке восемнадцать тридцать девять. Команду в атаку давать будете или как?..

Но однажды двое дудковских часовых разобрали завал в каменный мешок, и дышать сразу стало легче.

- Вылезай, сволочи, враги трудового народа, - скомандовал дудковец до боли знакомым голосом.

Наконец-то встретились. Одним из окруживших пленных автоматчиков был Равиль Кашафутдинов. Как и положено, в синей униформе с намалеванной на груди белой звездою. Жмурясь от непривычки к свету, Миша невольно шагнул к бывшему однокласснику поближе, протянул руки:

- Рав,здорово!

- Назад, кровопийца! - Равиль отшатнулся и больно стукнул Шмидта по рукам прикладом.

- Смир-р-рна стой, стрелять буду, зотовские вы-блядки! - на одном дыхании завопил маленький кривоногий подземный гуманоид с нашивками какого-то чина. - Обагренные за спину! Казаки Мамарасулов и

Кащафутдинов, вяжи их, хлопчики, крепче, чтоб неповадно было.

-- Любо! - ответили довольные хлопчики, и запястья пленных оказались крепко связанными веревкой.

Савельев повернул голову к товарищу по несчастью и прошептал скороговоркой:

- Да, думал ли ты, товарищ по экипажу впередсмотрящий Шмидт, когда мы учились в одном классе с товарищем Кашафутдиновым, что наступит день, когда он предаст светлое и справедливое дело Зотова и, вынашивая коварные замыслы, переметнется на сторону врага, запятнав себя несмываемым позором, а потом будет связывать наши трудовые руки за спиной?

Кажется, и дудковцы заслушались столь стройной риторикой и даже на некоторое время приостановили связывание и обличение. Шмидт, однако, промолчал.

Он спросил только, когда их куда-то повели:

- Куда нас? Расстреливать?

Ему хотелось услышать положительный ответ. Опыт подсказывал, что на этой бесконечной войне приказ "Расстрелять" почти равнозначен команде "Оправиться".

Но конвоиры во время движения словно бы утрачивали способности как понимать, так и разговаривать.

На одном перекрестке штреков они остановились, пропуская колонну бойцов, очевидно возвращавшихся с фронта. Эти биороботы также шли молча, не обращая никакого внимания на пленных зотовцев. Некоторые по двое, сплетя руки, на закорках - по одному или даже на носилках несли раненых. Шмидт поймал себя на скверной мысли, что радуется потерям дудковцев. Это значит, что дела зотовцев на фронте идут хорошо.

"Чему радуешься, дурак? - обругал он себя. - О себе лучше подумай. Хотя лучше и на этой теме нe заостряться. Есть только два достойных предмета д. размышления в этом скудном мире - выход и Катя А может, и так - Катя и выход".

- Рав, - снова шепнул он стоявшему рядом врагу. - Нас убивать ведут?

Кашафутдинов повернул голову, смерил его презрительным взглядом. В карих глазах одноклассника ровно светилось обычное безумие.

- Рав, ты знаешь, кто убил Ваську Рябченко? Я... Случайно, конечно, в бою, в темноте. Но я, именно я. Такая вот хренотень получается.

Похоже, что сильно похудевший - все на нем болталось - Равиль не понимал, о ком идет речь. Миша даже стал сомневаться - может, это и не Кашафутдинов, а просто очень похожий на него абориген.

Но тут Равиль открыл рот и негромко продемонстрировал свое риторическое искусство:

- Прежде чем вас расстреляют, предатель Шмидт, вы будет удостоены высочайшей чести быть допрошенным лично товарищем Дудко.

- А что ему нужно узнать? - хмуро поинтересовался Миша.

Факт, что Равиль его узнал, оказывается, не очень радовал.

- Вы без утайки ответите на остро поставленные вопросы хитроумного Дудко о том, как зверски убили лучшего дудковского разведчика Крота. И вам не поможет вся ваша хваленая гнусная изворотливость. Вам не уйти от ответа. Любо дело Дудко?

- Чего? Нет.

- Смерть вам с Сашкой обоим. Ох, лютая смерть, - с пробудившимся человеческим самодовольством, единственным пробудившимся человеческим чувст-som, вдруг добавил Равиль.

-- Вот оно что. Крота вспомнили. - Миша тяжело ьздохнул и опустил голову. И еще сказал совсем тихо - Хотя, Kт0 sro знает, кем он был, этот Крот?..