Олег Мазурин - Контуберналис Юлия Цезаря

…И вот диктатор и его контуберналис у гробницы с прахом Юлии. Цезарь часто приходил к сюда на Марсовое поле, ближе к восточной части Форума, в то место, где в основном хоронили великих полководцев.

Родин отошел чуть в сторону, чтобы не мешать императору скорбеть о дочери. Цезарь опустился на колени и положил руки на крышку склепа. Взгляд его затуманился ужасной печалью и болью.

Иван со стороны взглянул на диктатора. Цезарь снова превратился в старика. Скупые слезы покатились из его глаз. Иван впервые видел плачущего диктатора. Кому рассказать — не поверят! Затем император уткнулся головой в свои руки.

— Привет вам, добрые духи — маны. Благодарю вас за то, что вы заботитесь о сохранности гробницы и праха моей дочери. Я буду и впредь почитать вас и молиться. Берегите это место и далее…

Наступила тяжелая пауза, после которой Цезарь продолжил говорить сам с собой:

— О, девочка моя, Юлия, почему я тебя не сберег? Отчего ты ушла в царство мертвых так рано. Я так тебя любил, как никто на этом свете. Клянусь Венерой, нашей покровительницей. Мне так нелегко без тебя… Дочь моя, в моей жизни произошло череда событий. На мартовские иды меня пытались убить заговорщики-сенаторы. Но славянский полубог Иван Сальватор посланный мне Юпитером Венерой и Меркурием спас меня от смерти, за что я ему благодарен. Отныне Сальватор мне как сын. Он мужественен, красив, умен, благороден и предан мне. Если бы ты была жива, Юлия, то бы убедилась в том, что я говорю… Затем я устроил многодневные гладиаторские игры и конные состязания в честь своего спасения. А сейчас я задумал поход против непокорных парфян. Я отомщу им за смерть полководца Красса и римских солдат… Мне бы только добиться от римского народа одобрения на войну и собрать легионы.

А припоминаешь ли ты, Юлия, Марка Брута, сына матроны Сервилии Цепионы? Того самого патриция, который хотел жениться на тебе. Так вот он оказался твоим сродным братом, мне об этом поведала Сервилия. Так что Фортуна не зря вас развела в разные стороны. Кровосмесительство — тяжело преступление по римским законам, и за него вам полагалось единодушно одобренная смерть. Но и самого Брута нет в живых. Он принадлежал к мятежникам, но не я его казнил, он сам предпочел добровольную смерть, ибо слишком велики были наши разногласия. Наверное, ты встретила его в царстве мертвых, и он тебе много поведал о событиях мартовских ид и нашем разговоре в Мамертинской темнице.

Событий действительно много, про все не упомнишь. Когда-нибудь и я уйду в вечное царство Плутона — Тартар. Громадный Танатос в черном плаще с огромными черными крыльями и с мечом в руках прилетит к моему ложу и срежет прядь волос с моей старческой головы и исторгнет мою душу, принося мне жестокий и вечный сон, а сын Вулкана — Цекул закроет мои глаза. И тогда мы встретимся с тобой, мой цветок незабвенный Юлия и от души наговоримся…

Цезарь долго разговаривал с душой дочери, потом встал и подошел к Ивану. Император пришел в нормальное состояние и стал себя утешать.

— Да я потерял Юлию и Марка, но у меня есть и другие дети: Птолемей Цезарион, Юния Терция, Октавий и ты, Иван Сальватор. Я счастливый человек. И тебе пусть покровительствует Венера, которая воздаст вам с Домицией много детей, и в том числе и девочек. Береги их. Девочки очень привязаны к отцам. Меня Юлия очень обожала. Она была истинной дочерью Цезаря и потрясающей девушкой. Ее любили все граждане Рима за ее чудесный характер.

— Я буду очень счастлив, если у нас с Домицией будут дети. Мальчики, девочки — все равно! Лишь бы были.

— И это правильно!.. — воскликнул император. — А сейчас Иван Сальватор, возвращайся домой. Ты мне сегодня не понадобишься. Я отправлюсь к Клеопатре и буду готовить речь для сенаторов и другой римской знати дабы убедить их в необходимости объявить войну Парфию и собрать римские легионы. Поход намечается на календы мая. Итак, прощай, Иван, до следующего утра! Жду тебя у себя!

— Вале, мой Цезарь! — отсалютовал выпрямленной рукой Родин.

Император сел в паланкин и в сопровождении отборного отряда из пяти галлов-телохранителей и десяти римских солдат отправился на виллу на Тибре. А контуберналис, вскочив на своего Ганнибала, поскакал домой. Его в свою очередь прикрывал пятеро всадников-телохранителей из отряда Мамерка.

ГЛАВА 9 В ПОХОД НА ПАРФИЮ!

В храме Конкордии, где недавно побывали Домиция и Иван, император Цезарь собрал весь цвет Рима, чтобы произнести важную речь. Он хотел, чтобы сенат и другой влиятельный римский народ дали добро на проведение войны против Парфии.

— Великие мужи Рима, граждане! — пафосно начал император. — Вы прекрасно знаете, что я, ваш император, много воевал и побеждал, и я во много раз расширил границы римской Империи. Я обогатил Рим огромною по количеству добычей и овеял его великой славой. Рим могуч и силен, как никогда, он внушает страх всем народам. Для вящей славы Рима осталось только покорить парфян и отомстить им за подлую победу над Крассом. Поражение в битве с парфянами легло позорным пятном на Рим, но я ваш верховный полководец и правитель Гай Юлий Цезарь готов либо пасть на поле брани, либо доставить в Рим пленного парфянского царя Орода. Я недаром собрал весь цвет Рима в этом храме. Я жду от вас самых влиятельных римлян согласия на готовность Рима выступить в поход против парфян. Что скажите, великие граждане Римской республики?..

Кто-то из сенаторов возражает:

— Сейчас нам явно не до парфян, божественный Цезарь! Проскрипционная резня до сих пор не утихает! Римская республика залита кровью заговорщиков и их последователей. Сначала нужно дома порядок навести, а потом мстить за Рим. Не раньше, чем он прежним Римом станет! Или я неправ, римлянине!..

Но реплика смелого сенатора тонет в море тишины. Оппонент Цезаря смущенно замолкает.

Диктатор негромко спрашивает у Марка Антония.

— Кто этот дерзкий выскочка?

— Луций Барк, сын казненного Публия Луция Барка — друга Кассия.

— А отчего сын моего врага до сих пор жив?

— Это упущение можно наверстать, мой царь.

— Включи его в проскрипционные списки, славный Антоний, пусть этот оратор, попав в Тибр в зашитом мешке, с петухом или обезьяной подискутирует, но только не со мной.

— Хорошо, мой Цезарь, — соглашается консул и тут же обращается к собравшимся:

— Граждане Рима, сенаторы. Не бывало в истории нашего государства случая, чтобы мы, римляне, не отомстили за гибель нашего полководца. Если не отомстить парфянам, то многие покоренные народы решат, что Рим дрогнул, и не захотят терпеть его господство. Поход на парфян необходим, остается только решить, кто поведет войска, но кто при Цезаре посмеет назвать себя вождем?