Элинор Арнасон - Кольцо мечей

Он сел за свой стол, махнув на другое кресло, единственное в этой комнате кроме его собственного. Я сел и рассказал ему о беседе Анны с женщинами.

- Этого мифа я не знал, - сказал он, когда я кончил. - Вероятно, он принадлежит одной из культур, которые она изучала. Насколько мне известно, мои тетки не говорили с Цей Ама Ул. А следовало бы. Она думает о продлении рода, а значит, о союзах. Интересная легенда и раскрывается во многих разных формах. - Он поглядел мимо меня на джунгли, и глаза у него широко раскрылись. Я обернулся.

На поляне появилось нечто новое - шарообразное тело на шести ногах-ходулях. Оно встало над многоножкой, которая замерла. Шар развернул еще две конечности и принялся поглаживать многоножку сначала по голове, а потом по жутковатым челюстям.

- Добывает пищу. Помнится, в одном из докладов указывалось, что многие существа экскретируют вещество, сходное с медом. - Он взглянул на меня, проверяя, правильный ли термин употребил. - Если на него воздействовать надлежащим образом, оно срыгивает это вещество. А наше положение все усложняется. Лугала Цу не такая уж проблема. Быть головным значит, уметь вести дело с другими головными. Но женщины! Ха!

Он умолк, видимо, дав волю мрачным мыслям, но остерегаясь сказать что-нибудь вслух. Есть хвархаты, имеющие привычку жаловаться на своих родственниц, причем вслух и подолгу. Генерал считает это верхом дурных манер, а также доказательством слабости, немужественности характера.

- Мне кажется, - сказал он наконец, тщательно взвешивая слова, - они могли бы усмирять Лугала Минти и вести переговоры с Цей Ама Ул дома, не отправляясь в такую даль.

- Ты не можешь предписывать Сплетению, что делать и чего не делать.

- Знаю, Ники. Можешь идти. Я хочу смотреть на мои джунгли и думать.

У двери я оглянулся. Длинноногий прекратил свои маневры, сложил руки и изящно удалился. Многоножка продолжала лежать неподвижно. У нее был ошеломленный вид.

- Иди же! - сказал Эттин Гварха.

23

Вечером он устроил попойку. Я оставался у себя в кабинете и прослушивал записи частных разговоров землян в комнатах, которые они считали безопасными. Не видео, только аудио - их голоса, обсуждающие все и вся. Большая часть никакого стратегического значения не имела. Хварская служба безопасности уже их прослушала. Я просто перепроверял.

Хотя мне сдается, что люди разговаривают по той же причине, по какой обезьяны приводят в порядок шерсть друг друга. Это не обмен мыслями, а просто контакт. "Я здесь. Я друг. Ты не один".

Возможно, поэтому Люди менее склонны к болтовне, чем земляне. Они тоже могут приводить в порядок свою шерсть. Им не нужно толковать о погоде, об успехах местной спортивной команды или - как в данном случае чего им особенно не хватает тут: крикета, сада в Швеции, индийской кухни, нью-йоркских театров.

Пожалуй, я готов терпеть ностальгию, но это ближе к сожалениям.

Наконец я выключил аппаратуру, вернулся к себе, принял душ, соорудил бутерброд и расположился почитать.

В конце восьмого икуна позвонил Эттин Гварха.

- Ники, иди сюда.

Приказным голосом. Я оделся и пошел.

Едва я открыл дверь, в нос мне ударил смрад: горько-сладкий запах халина в смеси с кислым запахом хварских тел, избавляющихся от токсинов. Видимо, еще недавно там было много людей. Столики были заставлены чашами и кувшинами.

Но задержались только трое. Хей Атала Вейхар посмотрел на меня трезво и с тревогой. Шен Валха сидел с ним в кресле напротив генерала. Он горбился, опустив голову над чашей с халином.

- Ники, сюда! - Гварха похлопал по дивану рядом с собой.

Я сел, покосившись на него, и встретил его взгляд. Зрачки у него сузились, но были еще различимы.

- Мы разговаривали о человечестве. - Гварха говорил со старательной отчетливостью. - Я подумал, что тебе может быть интересно. Ватка...

Шеи Валха поднял голову. Его желтые глаза смотрели слепо. Беззрачково пьян. Я уставился в пол.

- Первозащитник поставил вопрос. - Он натоксичился куда сильнее Гвархи, но говорил прекрасно. - Как нам сражаться с людьми, которые не понимают правил войны? Как мы можем заключить мир, если не можем получать детей друг от друга? Я сказал - никак. Я сказал, мы должны убивать человеков, как убиваем животных.

- А я позвал тебя, - сказал Гварха. Его низкий голос был очень мягким.

- Возможно, это не разговор под конец веселого вечера, - сказал я.

Ватка одним глотком допил свою чащу и поставил на столик перед собой. Потом наклонился вперед, упершись локтями в широкие мохнатые бедра.

- Ты прав, Ники. Но трезвым я не скажу то, что думаю, а если не скажу этого, то нарушу свой долг перед первозащитником и Людьми. Я обращаюсь прямо к Эттин Гвархе и к тебе. Человеки - не настоящие люди, а если мы будем считать их такими, то обманем себя и попадем в опасную ловушку.

- Но кто такой Ники, если не личность? - спросил Гварха.

Я взглянул на Вейхара. Он сидел, выпрямившись, неподвижно, опустив глаза - классическая поза младшего офицера, присутствующего при стычке старших чином. Старайся ничем не привлечь к себе внимания и не делай ничего, что могло бы навлечь на тебя выговор.

- Ты знаешь ответ, первозащитник. Он - животное, очень умное, способное подражать поведению личности. Знай я только его, то решил бы, что он - личность. Но подумай о прочих одного с ним вида! - Он наполнил свою чашу из кубического черного кувшина, великолепного изделия гончарной станции Азут. Какого черта Гварха поставил его на милость пьяниц?

- Они все смешивают вместе. В этом мы согласны. И согласны в том, что делает нас людьми. Разум и способность проводить... - В первый раз он запнулся, словно не находя слова. - Различия. Вот что выделяет нас в сравнении с животными и красным народцем. А эти существа не отличают мужчин от женщин, детей от взрослых. Разве мужчина может убить женщину? Или заниматься сексом с женщиной?

- Мужчины проделывали и то, и другое, - заметил Гварха.

- Для продления рода! А человеки и в этом путаются. Они словно не различают секс и зачатие детей. Девять миллиардов их! Это ли не безумие?!

Он замолчал, выпил и поставил чашу на столик твердой рукой.

- Они словно бы даже не понимают разницы между подлинными людьми и людьми только по внешности. Я читал доклады. Они тратят много усилий, чтобы поддержать жизнь тех, кто не является личностью - ребенка, родившегося уродом, неизлечимой жертвы болезни или увечья. Они объясняют это тем, что жизни человеков священны. Ха! Но позволяют другим человекам умирать от голода и болезней, поддающихся излечению - причем не только мужчинам, что, конечно, достаточно скверно. Но позволить здоровой женщине умереть от голода или ребенку от обычной болезни... - Он умолк, словно оцепенев от ужаса, и, по-моему, он действительно испытывал ужас. Ватка большой почитатель традиций. От мысли об убийстве женщин и детей, о том, чтобы допустить по небрежности их гибель, у него наверное, шерсть могла стать дыбом, хотя я этого как будто не заметил. Или он все-таки выглядел пушистее обычного?