Николай Томан - По светлому следу

— Вы не бойтесь, мистер Бендж, — посмеиваясь, заметил Михаил Александрович, — все это сделано не из папье-маше, а самое настоящее. Можете любой плод не только потрогать, но и попробовать на вкус.

Бендж и в самом деле осмелился сорвать яблоко и даже надкусил его, но профессор посмотрел на него такими глазами, что он тотчас же выплюнул откусанное.

— Вам, видимо, не очень спелое попалось, — рассмеялся Михаил Александрович и с удовольствием окинул взглядом сады, поля и виноградники. — Какие у вас будут возражения против всего этого? — весело спросил он, широким жестом указывая на свои угодья.

Эрл Бергофф снял очки и небрежно сунул их в верхний карманчик пиджака, будто больше даже смотреть не хотел на сады и поля Птицына.

— Что можно возразить вам? — произнес он задумчиво. Глаза его без очков казались сонными. — Если я скажу, что из среднеазиатских пустынь придет испепеляющий ветер, вы ответите, что его встретит на границе Европы первая полоса лесонасаждений. Если я скажу, что в засушливый год не хватит воды в ваших водоемах, вы ответите: ветросиловые и солнечные установки поднимут воды из глубин земли. У вас действительно есть такие установки, я видел их, когда проезжал по вашим степям. Стоит мне теперь в заключение только заикнуться, что ваши стада вытопчут травы в степи, обнажат пески и они снова придут в движение, вы тотчас же замашете на меня руками. “Помилуйте, — скажете вы, — у нас нет частных скотовладельцев, у нас колхозы и совхозы с плановой системой пользования пастбищами”.

Слушая профессора, Михаил Александрович не мог сдержать улыбку. Бергоффа удивило это, и он спросил обиженно:

— Так ведь все это, почему же вы улыбаетесь?

— Потому улыбаюсь, мистер Бергофф, — весело ответил Михаил Александрович, — что и вы наконец заговорили о политике.

— Что поделаешь! — притворно вздохнул профессор и развел руками. — Наверное, здешний климат вредно на меня действует, и я начинаю изменять своим принципам.

— Как же, однако, прикажете понимать все сказанное вами? — спросил Птицын. — Выходит, что вы возражений не имеете?

— Я-то, может быть, и не имею, — щуря близорукие глаза, ответил Бергофф, — а вот природа, видимо, будет иметь. Она всегда выкидывает какую-нибудь неожиданную штучку, от которой все летит прахом… Ну, а нам тут, кажется, делать больше нечего, — решительно повернулся он к Бенджу. — Приготовьте наши чемоданы, Гарри.

О том, как просчитался Бергофф

Кончив рассказ, Птицын сердито сдвинул косматые брови и, помолчав немного, заметил:

— Не буду вам, Иван Ильич, хвалиться своей проницательностью. Замечу, однако, что подозрительным показался мне этот визит Бергоффа. Особенно секретарь его, Гарри Бендж, вызвал во мне недоверие. Не похож он что-то на ученого… Подозрения мои может засвидетельствовать помощник ваш, товарищ Глебов. Мы с ним вскоре после отъезда американцев случайно встретились…

— Случайно ли? — усмехнулся Дубравин.

Михаил Александрович взглянул на майора, рассмеялся и поспешно ответил:

— Не сомневаюсь теперь, Иван Ильич, что это было не случайно. По-видимому, Гарри Бендж вызвал подозрения не у одного меня.

— Этот субъект давно уже у нас на примете, — заметил майор Дубравин и спросил Птицына: — А вы, значит, видите определенную связь между визитом Эрла Бергоффа в Советский Союз и недавними событиями в здешних степях?

— Теперь не сомневаюсь в этом, — уверенно ответил Птицын. — Хотя, правда, доказательств у меня нет.

— Эти доказательства есть у нас, — сказал Дубравин. — Вот, прочтите-ка эту статейку.

С этими словами он подал Птицыну американскую газету “Пост Меридием”, в которой обращала на себя внимание статья, отчеркнутая красным карандашом.

Михаил Александрович прочел:

“Канзас-Сити. По сообщению нашего специального корреспондента, на юге штата Канзас, в графстве Блэкшип, во время сильного урагана какая-то страшная повальная болезнь поразила посевы пшеницы на огромном пространстве. Погибли не только колосья, но и стебли растений. Это усилило опустошительное действие урагана, так как высушенную засухой почву, лишившуюся защиты растительного покрова, ураган легко поднял на воздух и засыпал ею поля и посевы соседнего штата.

Картина бедствия, по отзывам старожилов, лишь по масштабам уступала страшному опустошению, причиненному “черной бурей” этому же штату в 1935 году. Как и в те дни, останавливались в пути поезда, застревали автомобили на шоссейных дорогах. Прекратилось движение даже на улицах некоторых городов. В Блэкшипе были закрыты школы, не работали магазины и конторы.

Профессор Эрл Бергофф, проживающий в Блэкшипе, к которому обратился наш корреспондент за разъяснением причины бедствия, объяснил его действием неподвластных человеку стихийных разрушительных сил природы. Однако, при всем нашем уважении к маститому ученому, мы склонны видеть разгадку блэкшипской “черной бури” в рассказе Билли Смита, фермера, поставлявшего свежие овощи в лабораторию Чарлза Бергоффа, сына профессора Эрла Бергоффа.

По словам Билли Смита, в лаборатории Чарлза Бергоффа выводился какой-то совершенно новый вид насекомых типа “G.D.”. Насекомые эти, как Билли случайно узнал от служащих лаборатории, обладали исключительной плодовитостью и вредоносностью. По мнению Билли, они были выпущены во время урагана на волю и погубили все посевы, лишив этим почву защиты от ветра. Он уверяет даже, что сам видел в тот день разбитые стеклянные ящики вивариев, в которых раньше находились насекомые.

Пожалуй, Билли Смит под влиянием раздражения за причиненный его ферме ущерб сгустил краски, обвиняя Чарлза Бергоффа в злонамеренных действиях, но вполне возможно, что во время бури виварии с опасными насекомыми были повреждены случайно. Насекомые же, находившиеся в них, вырвавшись на волю, могли, конечно, опустошить поля.

К предположению этому склоняет нас и то обстоятельство, что Чарлз Бергофф, не отрицая существования насекомых типа “Джи-Ди”, не только не сообщил о них никаких подробностей, но наотрез отказался объяснить значение этих таинственных инициалов. Однако один из лаборантов Чарлза, которого наш корреспондент угостил сногсшибающим коктейлем в городском баре, по секрету сообщил ему, что инициалы “G.D.” расшифровываются как начальные буквы слов “Green Death” (зеленая смерть)”.

— Ну, что вы на это скажете, Михаил Александрович? — спросил Дубравин, когда Птицын прочел заметку.

— Все ясно, — ответил Михаил Александрович, возвращая газету. — Странная разновидность тлей, появившихся у нас, — это, по-видимому, и есть “Джи-Ди”, или “Зеленая смерть”.