Алексей Самойлов - Журнал «Приключения, Фантастика» 5 95

Первым делом он забрел в малый агатовый зал, где под низкими гранеными сводами стояло хрустально-прозрачное кресло. Больше ничего не было. Больше ничего и не было нужно.

Сигурд прямо в скафе плюхнулся на искрящееся сиденье, вцепился в подлокотники. Но почувствовал, что кресло отторгает его скафандр. Пришлось разоблачиться. И все пошло по-другому. Нега и тепло охватили его тело. Своды пропали. Стало белым-бело. Он даже не успел задать своего вопроса, только смутно ощутил его зарождение в мозгу, а система сработала. Он видел! Бескрайние льды Антарктики, еще не потревоженные, не испарившиеся, прежние, и черные пики выступающих изо льдов скал. И всю толщу белых наростов, и толщу базальта и гранита подо льдом… а потом он разом узрел огромный, непостижимо-огромный подземный город: тысячи этажей-уровней, уходящих вниз, немыслимое сплетение дорог-трубопроводов, колоссальные энергетические установки, фабрики, заводы, гигантские лаборатории… но все это по окраинам, внизу, сверху, а в центре — фантастическое сверкающее ядро сказочного дворца в ферралоготитановой скорлупе с алмазными гранями. Разум отказывался воспринимать все это великолепие.

— Так было, так было, — шептал Сигурд в полузабытьи, — этого уже нет, нет, нет!

Он был прав. Этого уже нет. Но оно было. Обиталище Синклита? Никто толком не знал, что такое Синклит. Но все догадывались, что миром правит несколько невероятно, непостижимо богатых семейств. Они не были самим Синклитом. Но Синклит подчинялся им и только им. Они меняли места своего обитания, у них во Вселенной было множество подобных городов-дворцов с миллионами слуг, с армиями охраны. И все они были родней, все принадлежали к одному роду, издревле поставившему себе целью собрать все богатства Земли, подчинить себе человечество. Они добились своего. Но они разом потеряли все… или почти все. И этот зал, и это хрустальное кресло — все было сделано для них, все принадлежало им. А он чужак, поэтому ему никогда не выбраться отсюда. Никогда!

Сигурд смотрел и запоминал. Вот оно изгибающееся, вьющееся ответвление трубохода, ведущее к хранилищам памяти, их наверное специально сделали на отшибе, а может, их не слишком часто посещали. Да и кто мог их посещать — единицы избранных, выродки, как называл их Иван. Нет, этого постичь невозможно!

— Что ждет Землю?! — выкрикнул Сигурд во всю глотку.

Если он здесь не получит ответа на свой вопрос, то нигде не получит. За тем и шел сюда, за тем не щадил жизни. Тут все — все знания, вся память, все богатства человечества… уничтоженные богатства!

Ответа он не получил. Кресло в агатовом зале продолжало знакомить его с самим дворцом и всеми его залами, переходами, сегментами и секторами, знакомить с тем, чего уже не было.

— Нет, так не пойдет!

Преодолевая негу, Сигурд вырвался из мягких оков хрустального кресла. Дальше! Надо идти дальше.

Он уже не шел, его влекли самодвижущиеся лестницы, дорожки, он плыл в креслах, поднимался на ложах, его несло и переносило из зала в зал. В одном, пурпурно-алом, он задержался. В центре его стояло сиреневое ложе под ажурным балдахином. И Сигурд рискнул, прилег — это было ошибкой. Дюжина ослепительно красивых женщин, полуобнаженных, сверкающих драгоценностями, обворожительно улыбающихся, изгибающих станы ползли к нему со всех сторон. От такого сулящего блаженство удовольствия невозможно было отказаться. Сигурд тихонько застонал. Стоило лишь расслабиться, отдаться неге — и эти гурии подарят рай на земле. Но в голову ударило — фальшивка! Все это фальшивка, этого нет — просто игра полей, наведенные фантомы и возбуждение соответствующих центров в мозгу. Они так развлекались, они тут блаженствовали — максимум удовольствия, и никакого риска, никаких телесных болезней и душевных страданий… Прочь! Прочь отсюда!

Он вскочил с ложа. И все пропало. На миг Сигурд расстроился. Но тут же собрал волю в кулак. Не для того пришел он сюда, не для того обрек себя на смерть, не для того!

Искомое ждало его в черном зале с уходящим в невидимую высь потолком. Здесь стояло не кресло, а целый трон — огромный черный трон с полусферой над изголовьем. Черный трон посреди хрустального пола.

Сигурд, не раздумывая, уселся на черное сиденье, откинул голову. И поплыл — будто в ладье по широкой и неспешной реке. Спинка трона опустилась, тело выпрямилось, набежала сверху пелена, словно прозрачный покров, качнуло в одну сторону, в другую, омыло горячими струями… и ощущение рук, ног, бьющегося сердца, вздымающейся груди пропало, осталась лишь голова: мозг, кристально чистый и ясный, уши, глаза. Это было невероятное ощущение, но оно не пугало, напротив — радовало, дарило отрешенность и мудрость. Си-гурд понял, что именно сейчас он может выведать все обо всем, познать Мироздание и его законы. Теперь можно было задавать любые вопросы. И не затыкать уши, не кривиться в сарказме, заведомо не признавая ответов, нет, теперь лжи не будет, и фальши не будет, здесь не лгут.

— Что ждет Землю?! — прошептал он, еле шевеля губами.

«Гибель!»

Ответ прозвучал в мозгу бесстрастно и четко.

«Неминуемая гибель, неотвратимая и ужасная для оставшихся на планете, гибель предрешенная для всех двуногих…»

Двуногих? Сигурд не сразу понял, о ком речь. Но тут же усмирил себя — нечего психовать, отсюда на мир смотрели другими глазами, для них люди — двуногие животные. Не надо забываться, это там, во внешнем мире, выродки и их холуйствующая прислуга растекались елеем, источали мед красивых речей и посулов, там. А здесь, у себя они все называли своими именами. И такое дается не каждому, ему страшно повезло — побывать в шкуре одного из тайных властелинов мира, познать ведомое ему. И хватит дергаться! Хватит! Нельзя напрягаться, нельзя растравлять себя. Ведь он уже плыл, он начинал познавать… Снова! Все снова! Волны опять подхватили его, понесли, обожгли горячими струями и погрузили во мрак. Но не свинцово-беспросветный мрак, а в какой-то иной, дающий зрение во тьме и беспроглядности, будто в беззвездной ночи вспыхнуло вдруг черное солнце, вспыхнуло и осветило ночь черными лучами черного нереального света. Видеть во мраке? Значит, так надо, значит, есть такие, кто обладает подобной способностью. Главное, ничему не удивляться. Бескрайняя, необозримая ночь, черная бесконечная пропасть. И он в ней. И свет смертелен и страшен… Но почему?! Потому! Потому что он другой, потому что он — не он, а один из них. В голове ни с того ни с сего возникли два слова — Черное Благо. Знакомо, слыхали, Сигурд почти не реагировал на слова, к нему начинали приходить образы — более емкие и наполненные, чем эти жалкие, поверхностные и пустые слова-словечки. И все же он помнил про Черное Благо — притоны, черные мессы, сборища полубезумных поклонников дьявола, оргии, шабаши… причем туг Синклит? Не причем. Все уплывало, и его несло в еще более черный мрак, в вездесущую и абсолютную Тьму. Она была не на Земле, и не в Космосе, она была сама по себе и повсюду, она и была тем беспредельным Океаном, что заключал в себе все вселенные и все измерения, черным океаном Мироздания. Тьма царила повсюду — и в страшной бездонной пропасти, в которую падали миры, и в самих мирах, порожденных ею, тьма была в холодном, мерцающем под черными лучами льде безжизненных астероидов, и в термоядерном огне обезумевших сверхновых звезд, вспыхивающих смертным черным пламенем, тьма была повсюду, и в ней жили химеры, черные, бесплотные и вездесущие. Они жили во Тьме и Мраке, ибо и тьма и мрак Пространства не были пустынны и пусты для обладающих черным зрением в черных лучах черного внепространственного солнца. Океан смерти и холода был обителью черных незримых химер… Химер?! Нет, они переставали быть химерами, обретали плоть, и пустота заполнялась черными шевелящимися, копошащимися, снующими во мраке чудовищами, изгрызающими друг друга, пожирающими самих себя и нарождающимися вновь из той же вековечной Тьмы. Да, мрачный и ледяной Космос не был пуст и мертв. Он жил своей жизнью — мертвенно черной, ужасающей и беспощадной. И среди всего этого черного и бесконечно-бескрайнего хаоса были две силы: несущие закон и порядок в черный мир мрака, порожденные им и переустраивающие Мироздание во имя Черного Блага, властелины всех миров и вселенных, хозяева бездонной черной Пропасти и логовищ Смерти, изгнанные и блуждающие, всесильные и ожидающие Часа Тьмы… и еще какие-то другие, мрущие во мраке и живущие при белом нелепом свете, населяющие крохотные, микроскопические пузырьки белого света, разбросанные в непомерных толщах мрака и черного бытия — чужие, обреченные, жалкие и немощные, вымирающие недосущества, белая смертоносная, изъедающая и гадкая слизь на исполинском черном теле, вирусы убивающей жизни и вместе с тем сама жизнь, непрекращаемо приносимая в жертву, наполненная жертвенной кровью, и существующая для ее уничтожения… Сигурду стало страшно. И одиноко. Хотя он сейчас был с ними — всесильными и жестокими, с носителями Черного Блага, не балаганно-земного, притонно-оргиевого, а подлинного, существующего вне Земли и помимо ее. Он был ожидающим исполнения Великого Предназначения и дождавшимся его, дождавшимся Пришествия. Он был словно поделен на три части: самой крохотной и жалкой была прежняя, человеческая, самой большой и давящей — та, вселенская, потусторонняя, черная и внереальная, а средней, промежуточной частью его нынешнего существа было и земное, человеческое, и то чужое и страшное, что стало вдруг своим. Да, они именно такие — они, правившие ими, но не бывшие людьми в полном смысле слова! Это они знали свою цель с самого начала, когда белые, копошащиеся на белом свете двуногие недосущества еще рвали друг другу глотки, стравливаемые ими же и не понимающие своей роли стравливаемых диких животных, но проливающие жертвенную кровь и отдающие свои богатства им — отражениям высших, черных существ на Земле и в других пузырьках белого света во Вселенной. Они всегда были разными?! Нет! Было время, когда они еще не были ничем, но были едины. Потом одних коснулось дыхание света, а других — Тьмы! И стали одухотворенные светом жертвами, а посвященные в Черное Благо приносящими жертвы. И разделилось все в пузырьке света — и познали одни разделение, и стали сильны им, жестоки и беспощадны, и не познали разделения свершившегося другие и остались жалкими, беспомощными, игрушками в руках посвященных в Черное Благо. Когда это случилось?! Давно, очень давно… Но почему… Сигурд не успевал задаваться вопросами. Образы наплывали на него вместе с горячими струями черной незримой реки, открывающей черный подспудный мир. Да, это была и сила избранных Извне, и слабость. Они были сильней своих прародителей — обитателей Океана Мрака, ибо они могли жить в пузырьках света и творить жертвоприношения, властвовать незримо и тайно над двуногими, заставлять их принимать их закон и существовать по их заповедям — во лжи к заповедям собственным. Но они были бесконечно слабы пред самими носителями Черного Блага, коим недоступно было проникновение в миры живых и обитающих при белом свете. И ждали Пришествия одни, и жаждали жертвенной крови другие. Но были целым, не щадящим друг друга и не могущим быть без друг друга. Черное Благо! Черные пустыни! Сигурда закружило, завертело, повлекло в пропасть чуждого, но ставшего близким мира. Пришествие! Сквозной канал?! Это начинает свершаться! Этого не было миллионы, миллиарды лет! Но Предначертанное Извне начинает сбываться… и не будет больше раздвоения — они уйдут из пузырьков света, они уйдут во Мрак, чтобы слиться с породившими их. Свершается…