Станислав Родионов - Искатель. 2009. Выпуск №07

Буров долго смотрел на Ладу. И эту женщину, именно ее душу он хотел вернуть, затратил на это так много денег и сил… И именно ее он любил — даже сейчас, и бороться с этой любовью нет сил.

— А ведь я еще думал, что колдун сделал тебе какой-то приворот. Бабки — вот твой самый реальный приворот, — с наигранной злобой продолжал Буров, чувствуя, что еще немного, и он упадет перед ней на колени, зароется головой в этих складках, в этом тепле и запахе…

— Делай со мной что хочешь, — сказала Лада. — Я виновата.

— И сделаю, — процедил Буров сквозь зубы.

Лада зажмурилась. Казалось, она смиренно ожидала немедленной кары.

— Какие же вы все, однако, дурочки! — вздохнул он. — Я действительно собираюсь кое-что сделать. А именно — забыть всю эту историю и начать сначала, — он положил руку Ладе на плечо. — Помнишь нашу последнюю ночь? Я ведь потом подумал, что каким-то чудом угадал расставание и моя любовь передавалась тебе. А все, оказывается, было наоборот: это ты наверняка знала о расставании, прощалась со мной, и это мне передавалось твое чувство.

Лада недоуменно смотрела на мужа, не веря, что он ее простил.

— Надо только как-то оформить документы по поводу твоего воскрешения, я позвоню адвокату, — деловым тоном произнес Буров. — И давай договоримся: кто старое помянет, тому глаз вон. Веришь?

Он сложил пальцы щепотью, будто собираясь перекреститься, и протянул руку к лицу своей жены.

— Верю, сказала она, — уже улыбаясь краем рта.

Гризли вернулся из Оренбурга ночью, привезя нужную вещь, причем, в нескольких вариантах. Эту ночь Буров провел без сна, лишь часа два пробредив в кресле у камина, думая, правильно ли он решил поступить? Лада спала в комнате, в их бывшей супружеской спальне. Рано утром Буров разбудил ее:

— Теперь поехали со мной.

Он хотел провести ее через последнее испытание.

Они приехали на кладбище Донского монастыря. Лада молчала: она поняла, на чью могилу ведет ее муж. Глядя на свое имя, выписанное готическими буквами, она ничуть не изменилась в лице. Это окончательно решило выбор Бурова. Он достал из кармана заранее заготовленную банку из-под кофе и плоским камешком, вероятно, поднятым с той глубины, где теперь лежала несчастная Дарья, набрал земли.

Лада удивленно подняла бровь, но ни о чем не спросила… Буров горько усмехнулся и вслух прочитал эпитафию, которую когда-то сам выбрал из предложенного списка в похоронном бюро:

Живой тебя представить так легко,

Что в смерть твою поверить невозможно.

Буров рассказал свою историю в нескольких словах, улучив момент, когда Дарья, по своему обыкновению, перед заходом солнца отправилась в сад прибирать и рассматривать цветы.

Она все никак не могла привыкнуть к тому, что у нее теперь столько живых цветов — крупных махровых пионов, ирисов, синецветиков и вьющейся розы, затеняющей уютный коридор под перголой… Ту, прежнюю Ладу совершенно не волновали цветы в его саду, она воспринимала их только в качестве подношения…

Мария, Родион и Буров стояли на веранде, глядя на женщину, по пояс скрытую в цветочных зарослях.

— Это Дарья, — сказал Буров. — Той, которую называли Ладой, больше нет.

Он помолчал, глядя в сад, где его молодая жена потянула розу за лепесток, и голова цветка качнулась вперед-назад. Добавил:

— Ее нет больше нигде — ни на этом свете, ни на том. И никогда больше не будет.

Глава четырнадцатая

Мраморный

Для Антона Петровича Грибова это неудачное колдовство оставалось тайной. Сначала он думал, что древняя книга обманула его, и даже усомнился во всем сразу: не есть ли магия Афродиты — просто гипноз для клиентов и самообман лично для него?

Однако второй раз магия сработала: женщина, которую привел Буров, на самом деле легко превратилась в другую. Заказчик нервничал, пришлось высчитать более быстрый, практически мгновенный алгоритм. Это было рискованно, но все обошлось…

Новообращенную поместили в клинику, Грибов внушил ей мысль об автомобильной катастрофе. За хорошую плату ее курировал заведующий отделением, приятель и клиент Антона Петровича. Уже через несколько дней, когда Буров привел девушку на прием, Грибов понял, что магия работает, и работает блестяще…

Что же помешало в первый раз? Это не могло быть эффектом близнецов, поскольку и теперь операция происходила с той же самой душой.

Грибов закрыл за гостями стеклянную дверь и долго смотрел исподлобья, как они идут по гравийной дорожке. Столь же тихо провожал их своим грустным взглядом пес из круглого окошка конуры.

— Через жопу! — вдруг выругался Грибов, обратившись по своей многолетней привычке одиночества к первому попавшему в поле зрения предмету — недоделанной статуе, белеющей за распахнутыми дверьми мастерской.

Эту фигуру Петька высекал уже давно, где-то с начала мая, всегда появляясь в «замке» в отсутствие отца, когда Грибов ночевал у своих женщин. И как только мальчишка умудрялся выяснять, что он покидает дом? Наверное, нанял в разведчики дачного сторожа…

Они были в очередной смертельной ссоре, повод не важен, когда известна причина; в такие периоды Петька приезжал домой как в мастерскую — творить, в остальное время жил в московской квартире или околачивался у какой-нибудь бабы, как всегда, грудастой, веселой и злой.

— Через жопу, — повторил Грибов, подойдя к глыбе мрамора и заглянув за нее, — через задницу, через огузок.

Странная у сына манера работы: статую он высекал спереди и сзади, оставляя нечто вроде рамки с боков, так, что пышные ягодицы Афродиты выступали с другой стороны камня, уже готовые, гладкие… Грибов шлепнул статую по попке. Ему пришла в голову игривая мысль: он вообразил, что обнаженные мраморные фигуры несли в греческой цивилизации особую утилитарную функцию — были просто-напросто пособиями для онанизма, чем и занимались эти дикари древних демократий прямо на городских площадях…

— Все сделал не так, — продолжал вслух рассуждать Грибов, заглядывая статуе в лицо. — Заклинание сработало, но процесс пошел куда-то не в ту сторону, надо было вовремя остановить…

Ему вдруг показалось, что статуя кивнула, как подобострастный собеседник соглашается с говорящим…

— Ага, образина! Вот и ты подтверждаешь.

Странная какая-то игра света и теней в помещении мастерской — будто бы это не статуя, а живая женщина в обрамлении мрамора. Чертовски талантливый мальчишка!

Интересно, он ведь ваяет ее с натуры, привозит сюда какую-то бабу…