Кирилл Кудряшов - Черное безмолвие

«Мертвец-мертвец-мертвец-мертвец…»

Готова поспорить, что она холодна, словно труп. Да почему словно, она и есть труп! Холодный, остывший труп!

Чисто машинально я перехожу на ИК-зрение, и… Катя растворяется в воздухе. Она и в самом деле холодна, словно снег Безмолвия, и лишь незначительные колебания воздуха и ее одежды, нагретой от ядерных лучей, показывают мне, где она находится в данный момент. Да еще какой-то шлейф, чуть превосходящий по температуре снег, тянется за Катей по земле… Шлейф, нагретый чуть больше из-за трения о щетинистый черный снег… Шлейф, длинный шлейф, тянущийся за ее левой ногой.

Озарение ударяет меня словно током, и я вновь перехожу в видимый диапазон, выискивая глазами этот самый шлейф. Вот он, прозрачный и, поэтому, практически не различимый на черном снегу, тянущийся за Катей на несколько метров. Шлейф какого-то вещества, берущий начало прямо на Катиной ноге, на подошве ее ботинка. Или правильнее сказать, из подошвы?

Все вставало на свои места. Пустые глаза — у аморфов нет органов зрения, язык, изменяющейся длинны — аморф не всегда способен полностью контролировать свои «ложноножки», и шлейф, тянущийся за ним — принимая вид тела, имеющего меньший объем, чем их собственный, остальную часть своей массы они часто волочат позади себя, словно прицеп.

Перед нами был аморф, и я даже не знала, радоваться мне тому, что Катя не выбралась из ада, или содрогнуться от страха при мысли о том, что сейчас нам предстоит иметь дело с самым жутким созданием Безмолвия.

— Ребята… — тихо зову я, — Посмотрите на нее в ИК! Она не излучает!

— Господи! — секунду спустя выдыхает Марат. — Мертвец! Привидение!

Его руки дрожат, и он опускает автомат, готовый в любую секунду бросить его и побежать налегке.

Аморф останавливается, и начинает медленно опускаться на четвереньки. Его тело покачивается, словно от дуновений несуществующего ветра, а в том месте, где должна была находиться левая рука на куртке, начинает пузыриться его жидкое тело.

— Аморф… — шепчет Толя, но в его голосе я слышу облегчение. — Я никогда еще не дрался с ними, хоть и видел вблизи.

— Аморф?! — радости Марата нет предела. — Так давайте сделаем его!

Мы наблюдаем, как аморф увеличивается в размерах, подтягивая к себе волочившийся позади него шлейф, и как на месте человеческой руки позаимствованного у Кати тела вырастает громадная медвежья рапа… Я смотрю, словно завороженная, ибо пусть мне и доводилось встречаться с аморфами, а несколько раз — даже драться с ними, процесс морфирования тела этого существа я наблюдаю впервые.

Тварь с каждой секундой увеличивается в размере, и когда аморф вновь поднимается в полный рост, из моей груди вырывается испуганный возглас — до того огромно это чудовище. Размеры аморфов не принято оценивать в метрах — они могут превратиться даже в муравьев, а остальную часть своего тело будут просто тянуть за собой, сливаясь с землей. Куда точнее определять их размер в литрах, так как тело аморфа очень податливо, и может изменять свою плотность по желанию своего хозяина. Размер этой твари — литров под триста… таких гигантов я еще не встречала.

Аморф стоит перед нами, раскачиваясь из стороны в сторону — настоящий исполин, теперь лишь отдаленно напоминающий не то, что Катю — человеческую фигуру вообще. Автомат по-прежнему болтается у него на плече, но на него можно не обращать внимания — аморфы не разумны, и эта тварь никогда не догадается использовать его по назначению А даже если бы и додумалась — Безмолвие не зря наградило нас нечеловеческой реакцией и быстротой движения. Зверюга возвышается над нами на добрые полтора метра, являя собой гротескную пародию на монстра доктора Франкенштейна. Широкие ноги-тумбы, венчаемые раздавшимися в стороны пародиями на беговые кроссовки Кати, длинная рука со скрюченными пальцами, бездумно цепляющимися за воздух, и медвежья лапа с другой стороны, безвольной плетью висящая вдоль туловища. Мощный торс, больше напоминающий собачий, нежели женский, выдающаяся вперед округлость того, что у женщины было бы грудью… И венчает все это непропорционально маленькая Катина голова с вывалившимся изо рта опухшим языком…

Будь это ночным кошмаром — меня бы уже вырвало прямо во сне. Но нет, аморф был реален, как и опасность, которую он представлял.

Это чудовище только на вид громадное и неповоротливое. Во время охоты аморфы забывают о том, чтобы вообще поддерживать некую форму, и превращаются в жутких осьминогов, размахивающих своими щупальцами с неимоверной быстротой. Стоит этому щупальцу захватить добычу, как оно тут же втягивает ее внутрь основной массы тела и, отгородив от внешнего мира толстой пеленой желеобразного вещества, аморф начинает медленно переваривать ее, выделяя какой-то сильнокислый фермент. И уже поглотив добычу аморф, исследовав ее своими, неизвестными нам органами чувств, способен принять форму ее тела.

Должно быть именно такая участь постигла смертельно раненную Катю — убегая она столкнулась с аморфом, которого мы видим сейчас перед собой.

Убить эту тварь представляется очень и очень сложной задачей — примитивный мозг аморфа имеет размер не больше коробка спичек, и свободно перемещается по его желеобразному телу. Отрежь ему одно щупальце — он не почувствует боли, и схватит тебя остальными. Отрежь щупальце, в котором в данный момент находится мозг — и все тело аморфа, обмякнув. Повалится к твоим ногам, зато отрубленное щупальце обовьется вокруг шеи, стоит тебе зазеваться хоть на секунду. Единственный шанс — попасть точно в мозг… Маленький пузырек серого вещества, находящийся в постоянном движении в трехсотлитровом теле… Сделать это можно разве что из гранатомета — шмольнуть разок, разрывая тварь на куски, и дело сделано. Вот только где посреди Безмолвия взять гранатомет?

Аморф по-прежнему не выказывает никаких внешних признаков агрессии. Он все также стоит на своих тумбоподобных ногах, чуть раскачиваясь из стороны в сторону, и смотрит на нас немигающим взглядом мертвых Катиных глаз. Мы до сих пор не знаем, как аморфы ориентируются в пространстве — возможно у них есть что-то вроде спинной линии рыб, или они ощущают электромагнитные поля… Неизвестно! Никто и никогда не проводил над ними опытов, поскольку экспериментировать с аморфом было бы равнозначно знаменитому опыту с «ведьминым студнем»…

— Ира… — тихо произносит Толя, — Мне кажется, он не собирается нападать. Может быть попробовать тихонькой добраться до снегоходов, и удрать? Я что-то не горю желанием драться с этой мерзкой тушей.

— Догонит. — шепчу я в ответ, не сводя глаза с аморфа, — Помнишь, как Серега мне чуть башку не снес, когда я над ним пошутить решила? Ну, когда мой водитель панику на заводе развел, что, мол, меня аморф сожрал? Так тот был раза в три меньше этого, зато бегал — будь здоров.