Дэвид Вебер - Флагман в изгнании

Плохо, подумал он. Совсем плохо. Мантикорские ракеты по крайней мере на тридцать процентов эффективнее хевенитских, да и РЭП note 6 и активная оборона у Стэнтона лучше, хоть и не настолько. Но самый крупный его корабль – всего лишь дредноут, и дредноутов у него ровно четыре, а у хевенитов – шестнадцать супердредноутов. При таком соотношении даже ракетная перестрелка – чистое самоубийство, а если он попытается защитить Эверест, то они прижмут его и подойдут на расстояние действия энергетического оружия. После чего вся его боевая группа продержится максимум минут двадцать. Он успеет нанести хевам какие-то повреждения, прежде чем погибнет сам, но потеря его кораблей повредит Альянсу куда больше, чем все, что он успеет сделать хевам, а Эверест выиграет лишь полчаса.

– Нам их не остановить, – тихо сказал он.

Траскот напряженно кивнул. В глазах читалась горечь, но ни к чему было притворяться, будто они в силах совершить невозможное.

– Хелен, – Стэнтон повернулся к офицеру по связи, – установите мне прямую связь с премьером Джонсом.

Она подтвердила приказ, и он снова обернулся к начальнику штаба Траскоту и коммандеру Райану, начальнику оперотдела.

– Джордж, вместе с Питом просчитайте встречный бой на прямом-возвратном курсах. Задержать их мы не сможем, но я хочу вломить им по дороге. Рассчитайте курс, который проведет нас в пяти миллионах кликов от них. Если они попробуют уклониться, это даст чуть больше времени Джонсу и эвакуационным кораблям. А если они не станут уворачиваться, то я хочу пройти мимо них на максимально возможной скорости. Они, скорее всего, замедлят скорость, чтобы увеличить время боя, но это несущественно. Я хочу выпалить в них всем, что у нас есть. Беглый огонь всеми орудиями, пока у нас хватит боеприпасов.

– Сэр, если мы это сделаем…

– Знаю, потом мы будем вынуждены не подпускать их на расстояние выстрела, потому что нечем будет в них стрелять. – Стэнтон замотал головой, злясь не на Траскота за возражение, а на обстоятельства, которые загнали его в угол. – Джордж, нам в любом случае не светит затяжной бой при таком количестве орудий у противника. Так мы хоть нанесем максимум вреда за минимально короткое время, а их оборона более чувствительна к перегрузкам. Если мы ее перенасытим, то получим хотя бы несколько неплохих попаданий.

Траскот немного подумал, потом согласился.

– Да, сэр, – сказал он. – Какие приоритеты по целям?

– Сосредоточимся на крупных кораблях. Может, линейных крейсеров мы подобьем и больше, но если основательно повредить один-два супердредноута, то потом легче будет отбивать систему.

– Да, сэр. – На этот раз голос Траскота звучал увереннее.

– Адмирал, премьер на связи, – доложила офицер по связи.

Стэнтон жестом попросил ее подождать.

– Минуточку, Хелен, – сказал он, все еще глядя на Траскота. – Джордж, как только вы с Питом прикинете примерный план, пусть он заканчивает сам, а ты проверь, чтобы центр слежения взорвал все сенсорные платформы внутри системы. Скажите центру, чтобы перед эвакуацией подтвердили установку зарядов, потом направьте «Пророчицу» и «Оракула» – пусть забирают ребят и увозят ко всем чертям, пока все остальные разбираются с хевами. Гравитационные техники не должны оказаться в плену у Хевена, понятно?

– Так точно, сэр, – мрачно кивнул Траскот.

Взрыв платформ с датчиками сверхсветовой связи лишит Стэнтона важного преимущества, но он не собирался сражаться в системе, а гравипередатчики оставались одним из самых тщательно охраняемых секретов мантикорского флота. Они не должны были попасть в руки к хевенитам. Для корабля вроде «Величественного» это означало массивные внутренние повреждения – чтобы разрушить секцию связи без возможности восстановления. Центр слежения требовалось разрушить полностью. Кроме того, техники центра знали свои системы и их устройство не хуже компьютеров.

– Ладно, – горько вздохнул Стэнтон и выпрямился, поворачиваясь к офицеру по связи. – Соединяйте с премьером, Хелен, – тихо сказал он.

Глава 16

– Что-что он сделал?

– Посадил брата Жуэ под домашний арест и вернул Маршана на кафедру собора Бёрдетт, ваша светлость, – повторил лорд Прествик.

– Домашний а…

Бенджамин захлопнул рот, чтобы не повторять, как идиот, слова канцлера. Несколько мгновений он ощущал лишь потрясение от дерзости Бёрдетта, но потом его глаза сузились, а взгляд стал каменным.

– Очевидно, для этого он использовал своих гвардейцев?

– Да, ваша светлость, – ответил Прествик, сохраняя ровный тон, но это далось ему нелегко.

Голос у Бенджамина был не менее жесткий, чем взгляд, и этот ледяной тон напомнил канцлеру, что династия Мэйхью правила почти тысячу земных лет. И не все эти годы были мягкими и спокойными – как и Протекторы, правившие в былые времена.

– Понятно. – Казалось, голосом Бенджамина можно было резать алмазы. – И как он оправдал свои действия?

– Вы же знаете, – осторожно начал Прествик, – он всегда утверждал, что Ризница ошиблась, сняв Маршана. Теперь он высказался подробнее, заявив, что, вне зависимости от правоты Ризницы, у вас лично не было полномочий выполнять ее решение.

– Да неужели?

Протектор явно ждал ответа на эти слова, и Прествик вздохнул.

– По сути, ваша светлость, он объявил неконституционным ваше восстановление личной власти, и меня это пугает. Верховный суд так не думает, но хотя Ключи открыто не возражали, они и не принимали эти изменения официально. Если реакционеры смогут использовать вызванные им религиозные возмущения, то они заявят, что и любое другое действие, совершенное вами с момента восстановления власти, является незаконным.

Мэйхью сжал зубы, глаза его вспыхнули, но Прествику явно не по душе было пересказывать доводы Бёрдетта. Ни к чему срывать зло на нем. Кроме того, Бёрдетт поставил Прествика в крайне сложное положение.

– Пожалуйста, садитесь, Генри, – сказал он уже спокойнее и холодно улыбнулся, пока Прествик усаживался на удобный стул перед столом Протектора.

Канцлер – хороший человек, подумал он, но ему не позавидуешь. Всего два года назад он унаследовал поместье Прествик от бездетного племянника. Это неожиданное событие прибавило к должности канцлера еще и членство в Конклаве, и в новой политической ситуации на Грейсоне он испытывал давление с двух сторон. Он чувствовал себя неловко, общаясь с другими землевладельцами на равных, и иногда забывал, что остается премьер-министром при главе государства, и его дело – сообщать Ключам указы, а не подчиняться общественному мнению. К тому же порой его чрезмерно заботили детали протокола, но он был надежным человеком с твердыми принципами. Многие скорее ушли бы в отставку, чем согласились служить человеку, который лишил их контроля над правительством в ходе так называемой «революции Мэйхью», особенно если учесть, как осложняло жизнь совмещение обязанностей землевладельца и канцлера. Прествик остался на своем посту, и его помощь за последние четыре года была просто бесценна.