Василий Головачев - Реквием машине времени

Ивашура упал, оглянулся назад. Участок стены длиной около сотни метров накалился до золотого свечения, волны этого свечения отделились от стены и медленно поплыли к земле, шипя и потрескивая, вспыхивая искрами.

Заговорила рация, сквозь хрипы и шум едва можно было расслышать голос Гришина:

— Игорь, в твоем районе начался электрический «дождь». Слышишь меня, Игорь? Я дал тревогу.

— Слышу, — повысил голос Ивашура. — Не паникуйте, если связь прервется, — сильные помехи. «Дождь» наблюдаю, нахожусь в безопасности.

В безопасности он не находился, но не хотел волновать заместителя и радистов штаба.

Электрический «дождь» продолжался. Со стены срывались целые полотнища электрического сияния, плыли наискосок к земле и распадались на десятки ручьев холодного бело-голубого пламени. Сильно запахло озоном. Над камнями, ветками, кочками, изломами пластов торфа и земли засияли светлые ореолы. Мех на воротнике полушубка встал дыбом. Отовсюду доносилось ядовитое шипение и треск, мышцы рук и ног стали непроизвольно подергиваться, по нервам прошла волна странного щекочущего покалывания.

Ивашура снова полез вниз, оскальзываясь на глыбах глины, падая, проезжая на животе или на спине сразу десятки метров. А уже у подножия вала его настиг один из «тихих» электрических разрядов: удар, всплеск боли в голове, цветное пламя в глазах, сменившееся серой мутью…

Очнулся он от холода. Вокруг было темно, лишь кое-где в этой темноте вспыхивали ненадолго зеленые и желтые звездочки, гасли и тут же появлялись в другом месте. Ивашура вслепую пошарил руками вокруг себя, привстал. Он лежал на чем-то очень холодном и упругом, ассоциирующимся с телом мертвого кита. «Звезды» продолжали вспыхивать и гаснуть, но понять, далеко они или близко, было невозможно.

Ивашура сел на своем упругом ложе, чувствуя легкое головокружение. В затылке застряла тонкая заноза пульсирующей боли, тело плохо слушалось, хотелось снова лечь и поспать.

— Подвал, что ли? — вслух сказал он, пытаясь взбодриться с помощью аутотренинга.

Стиснул зубы, встал, огляделся. «Куда идти? Везде темно, как в пещере. Куда я попал? Может, провалился в трещину? Не похоже…»

Ивашура вытянул руки вперед и стал продвигаться на ощупь, чтобы не встретиться ненароком с каким-нибудь препятствием. Темнота, тишина, бесшумные звезды в бесконечной дали, странные запахи, оставляющие горьковатый привкус во рту, пружинящее под ногами невидимое покрывало, холод…

Где-то близко (а может быть, далеко) раздалось вдруг отчетливое хрипловатое рычание.

Ивашура остановился, прислушался, нашарил на поясе нож. Что-то мешало ему, стесняло движения… Ну, конечно, датчики, упряжь антенны, фиксаторы, ремни и прочие побрякушки. К черту!

Стараясь не шуметь, он содрал с себя электронную технику радиофизиков и медиков, с удовольствием расчесал места установки датчиков и плотнее запахнул полушубок. Интересно, кто рычал? Похоже на льва, но откуда львы в Брянском лесу?

Ивашура снова двинулся в темноту, вслушиваясь в шорохи, забыв об ушибах и ссадинах, готовый к борьбе с любой опасностью. Прошла минута, десять, полчаса — все та же упругая плоскость пола, мрак и звезды. Что за чертовщина! Куда он попал?! Нет, таких подземелий — со звездами и ровным полом, не существует! Неужели «область Рузаева»? Но Михаил ходил по светящемуся туману, а тут темь, хоть глаз выколи!..

Он клацнул тумблером рации, вызвал Гришина; в ответ — слабое шуршание фона. На других диапазонах то же самое: радиоволны «застревали» во мраке, ни его не слышали, ни он никого не слышал. Хотя вполне могло быть, что его слышали, а он — нет. Проверить Игорь не мог.

Сколько он так шел — неизвестно, но шел долго. Потом почувствовал, словно продавил телом какую-то прозрачную и упругую пленку, и вокруг все внезапно изменилось. Из тьмы проступили предметы: редкие кусты ольхи, кочки, пласты перепаханной почвы, зубчатый профиль леса в сотне метров, стена Башни в противоположной стороне, перекрывающая половину видимого мира, но все это — интенсивно фиолетового цвета, окруженное удивительным алым ореолом. В сером небе плавало странное тускло-багровое солнце.

Ивашура висел в полуметре над землей, ни на что видимое не опираясь, но одновременно чувствовал под ногами все то же упругое нечто, по которому отшагал не один километр. Осмотревшись, он решил продолжить путь к лесу. Попробовал снова связаться со штабом, но рация лишь глухо шипела и потрескивала. Отмерив несколько десятков шагов, Ивашура вдруг заметил, что на самом деле продвинулся вперед всего метра на полтора. Остановился, снова пошел, потом побежал. Впечатление было такое, будто невидимая дорожка под ногами бежала навстречу с тем большей скоростью, чем быстрее он двигался сам. Пробежав метров сто (по внутреннему счету шагов), он измерил на глаз расстояние, на которое переместился на самом деле, — метров пять-шесть! Заколдованное место! Эдак и до леса не доберешься.

Ивашура упрямо продолжал путь, но продвигался к лесу все медленней и медленней, потом и вовсе перестал приближаться, и это несмотря на то, что он шел с прежней скоростью, каждым шагом отмеряя почти метр! Через полчаса он сдался, вытер вспотевший лоб и сел на упругий слой отдохнуть. Его не хотели выпускать из странного пространственного мешка с удивительными свойствами. «Что ж, отдохнем и попробуем двинуться в обратном направлении. Чем еще нас удивят хозяева Башни? Кстати, кто они? Неужели пауки? Как говорил Валера: «Башня — мост между Землей нашего времени и Землей, где время течет «под углом», а пауки — строители этого моста». Все же мыслит Валера оригинально, этого у него не отнять, как и его рассеянности. Интересно, квантуется ли «угол времени»? Должен квантоваться, иначе получится дурная бесконечность земель и цивилизаций. Но чему равен этот «квант угла поворота»? Градусу? Половине градуса? Минуте? Часу? Надо привлечь математиков, пусть попробуют построить непротиворечивую модель».

Ивашура глянул на часы: шел третий час дня, а он вылетел в десять утра, значит, его прогулка у Башни длится уже больше четырех часов. В штабе, пожалуй, всполошатся, если уже не всполошились, бросятся искать… Правда, вертолетов пока не слышно, может, обойдется «легким испугом»?

Он встал и побрел к Башне, создающей из-за колоссальных размеров впечатление наклонившейся и вот-вот готовой рухнуть стены. В эту сторону шаги получались нормальными, соответствовали тем усилиям, которые он прилагал. Он шел и смотрел на Башню, и чем ближе подходил, тем светлее она становилась: от фиолетовой, почти черной, до синей и голубой, и наконец в двухстах шагах от ее стен она стала… голубовато-прозрачной, как глыба стекла! В этой глыбе тенями обозначились лестницы, стены, коридоры, какие-то машины, светящиеся фигуры. Ивашура сделал шаг еще и оказался в темноте с мигающими звездами. Пахнуло ледяным холодом, как из морозильника. Невидимые сети упали сверху, сжали руки, ноги, сдавили бока. Ивашура рванулся и… вывалился на холм желтой глины на вершине земляной складки у стены Башни. Рация зашумела, захрипела, чей-то голос пробился сквозь этот шум: