Александр Громов - Крылья черепахи

– Уже, – угрюмо перебивает Коля, взглянув на часы. – Восемнадцать ноль одна, новости ОРТ.

– Раз уже, тогда включай.

Из недр древнего «Горизонта» сперва прорывается звук, искаженный и прерывистый, как бред больного малярией:

«…визит в Москву президента Уругвая… новые вылазки экстремистов… спасение сокровищ Эрмитажа…» – затем под тревожный музыкальный пассаж на неохотно осветившемся экране возникает дикторша: «Теперь об этих и других новостях более подробно. Сегодня в Кремле на экстренном заседании правительства был рассмотрен вопрос о введении чрезвычайного положения на всей территории страны в связи с катастрофическим наводнением. Напомним, что в большинстве европейских стран режим чрезвычайного положения был введен еще вчера. Сегодня аналогичные меры приняты в США, Канаде, Мексике, Бразилии, Индии и Китае. В Соединенных Штатах для оказания помощи терпящему бедствие населению приведены в полную готовность армейские части и национальная гвардия. Ученые пока затрудняются назвать причины небывалой природной катастрофы, тем не менее на сегодняшний день, по данным океанографических институтов разных стран, подъем уровня мирового океана превысил полтора метра, что привело к катастрофическим последствиям для стран, чья территория включает в себя прибрежные низменности. Разрушительная стихия продолжающей прибывать воды уже нанесла значительный урон мировой экономике, однако прогнозируемые потери во много раз больше. Уже полностью затоплен ряд небольших островов в Тихом и Индийском океанах. Размыты и прорваны дамбы в низовьях Рейна и Шельды. Из-за небывалого разлива Ганга под водой оказалось три четверти территории Бангладеш, число жертв пока невозможно оценить даже приблизительно…»

Экран вспыхивает и гаснет.

– Шнур! – несколько голосов сразу, и мой тоже. Нет, шнур на месте, контакт вроде бы есть. Феликс встает и несколько раз щелкает выключателем освещения.

– Телевизор в порядке. Электричества нет.

Я обуваюсь, застегиваю куртку и выхожу на крыльцо перекурить. Пусть уж обсуждение общепланетного катаклизма происходит без меня, я сыт по горло.

Одной сигареты мало. Я закуриваю вторую, а окурок выщелкиваю в направлении мутных струй Радожки. Долетит или не долетит до разлившейся протоки?

Долетел. До воды уже не так далеко.

– Дай сигарету. – Феликс. Возник, как привидение. Дымим. Курить вредно, а помирать здоровым жалко, А еще жальче, что курить скоро будет нечего.

– Ты чего нервничаешь? – спрашивает он.

– Я? Тебе показалось.

– Врешь, у тебя руки дрожат.

– Это от холода.

– А-а. Ты представляешь, ни у кого из наших даже транзистора нет. У Инночки плеер, но без приемника. Разгильдяи! Ты свой мобильник когда в последний раз подзаряжал?

– Вчера. Сегодня хотел, но забыл.

Феликс вздыхает, а по его лицу видно, что он думает о забывчивых.

– Ты его на всякий случай в полиэтиленовый пакет завяжи. Воздух влажный. Теперь твой мобильник – наш единственный источник информации, не говоря уже о связи.

– Думаешь, электричеству совсем каюк? – задаю я ненужный вопрос. Откуда нам это знать.

– Топляк, – неохотно говорит Феликс, подумав, помолчав и почесав в затылке. – Течение сильное, вот и стронуло со дна. Вон как мусор несет. Хороший разлапистый ствол – и обрыв кабеля. Очень просто.

Верит ли он сам в свою версию – сказать трудно.

Глава 3

У меня кончается тетрадь, поэтому я сделаю три вещи: во-первых, буду писать помельче, во-вторых, ликвидирую всякие там поля, верхние, нижние и боковые, а в-третьих, проигнорирую то, что считаю малозначимым.

К последней категории я отношу двое суток, последовавших за тем днем, когда мы остались без электричества. Кроме одной истерики, случившейся на этот раз с Надеждой Николаевной, одного скандала между Миленой Федуловной и Инночкой (Инночка легко вышла победительницей) и еще одной щуки, пойманной Матвеичем, за это время не произошло ничего интересного. Понятно, если не считать того, что вода подобралась к самому крыльцу и начала заглатывать ступеньки.

Никакого снега, понятно, не осталось и в помине. Дольше других держался осевший сугроб с северной стороны дома, но и его сегодня слизнула река. Левый берег затоплен очень основательно, березняк торчит из воды, как гигантский тростник, и конца-края разливу не видно. С правого берега беспрерывно стекает вода – ей уже мало оврагов и промоин, и она сбегает по всей длине берега, клокоча бурунами вокруг древесных стволов. Мария Ивановна назвала это явление плащевым стоком, и Леня важно с ней согласился – надо полагать, он знаком с этим термином. Поубивал бы умников! Да будь этот сток хоть плащевым, хоть плащ-палаточным, хоть макинтошным – нам с того не легче!

С сегодняшнего дня Матвеич стал забрасывать донки прямо из окон первого этажа.

Оттуда же все желающие, устроившись на подоконниках, удят мелкую рыбу. Последняя хлебная горбушка изжевана и слеплена в комок, из которого каждый, кому надо, может отщипнуть наживку на плотву. Окунь берет на глаз и рыбьи потроха. Мы не только обеспечиваем Матвеича живцами, но и пополняем ведро для ухи.

А кроме того, мы едим собачий «педигри». После бурной дискуссии с Миленой Федуловной бульдог Цезарь был обобран на две трети своих пищевых запасов. Ничего себе сухарики и летят незаметно, как семечки.

Сахара и сгущенки у нас уже нет. Но пока есть чай и немного кофе.

И водки.

С предпоследней, еще не залитой водой ступеньки крыльца я забросил в мутное течение Радожки почерневшее ведро и, ругая ненадежную веревку из простыни, осторожно добыл воды на очередную уху. Выловил и выбросил из ведра разбухшую сосновую шишку, попробовал из горсти воду, сплюнул. Уху можно не солить. И бьюсь об заклад, что второй кружки кофе сегодня никому не захочется.

Горячая вода в водопроводе иссякла позавчера, холодная – вчера. Предусмотрительный Феликс набрал воду в пятилитровую бутыль из-под минералки и велел нам мобилизовать всю пустую посуду и наполнить ее, пока из крана еще течет. Вовремя. Жаль только, что посуды у нас оказалось всего ничего – несколько пустых бутылок, несколько полиэтиленовых пакетов, по случайности не дырявых, и все. И эту воду Феликс приказал беречь, расходуя только в крайнем случае.

Вот и пьем солоноватый чай и кофе, морщась и плюясь. Не говоря уже о том, что приходится по двадцать раз в день бегать с ведром туда-сюда, чтобы наполнить туалетные банки. Себе и обществу. Канализация еще функционирует, и на том спасибо.

Поставив ведро на разбухшее крыльцо, я смотрел на гладкий, чуть колеблемый течением водяной бугор, вздувшийся в десяти шагах от «Островка». Новый источник забил как раз на том месте, где два дня назад я стоял на берегу, вызванивая по мобильнику Мишку Зимогорова. Тогда там был берег…