Сергей Щепетов - Люди Быка

– Интересно, что он тут делает – один и зимой?

– А вы у него спросите, – улыбнулся парень. – Вы же умеете, Семен Николаевич.

– Да, действительно, – согласился Семен. – Только снизу его будет не видно – надо засечь направление.

– Нет, не надо, – сказал бывший школьник. – По-моему, он идет нам навстречу, только по берегу, и кормится на ходу.

Общаться с незнакомым мамонтом Семену было страшновато – кто знает, что у него на уме. Но и отказаться уже нельзя – можно подмочить репутацию. На всякий случай он решил идти на контакт один, а нарту максимально облегчить – может, еще и удирать придется.

Мамонт, конечно, почуял упряжку, но продолжал идти, не обращая на нее внимания. В своей белесой зимней шерсти, свисающей почти до земли, он похож был на живой холм, из которого торчат вперед огромные загнутые внутрь бивни. «Он или не он? – гадал Семен, медленно приближаясь. – На Рыжего, конечно, похож, но что ему делать в такой дали? Рискнуть?» Он еще больше замедлил движение, а потом и вовсе остановил нарту, воткнув остол в снег. Поднялся на ноги и, проваливаясь в снег, двинулся навстречу. Мамонт остановился.

Сто метров. Пятьдесят. Сорок, тридцать…

Человек шел и вспоминал свои былые встречи с Рыжим. Он вспоминал мамонтиху Варю, длинноногого поджарого Тобика, с которым уже несколько лет дружит его сын. А самое яркое – и самое первое – воспоминание он приберег напоследок.

И вот он – контакт. Как много лет назад – глаза в глаза.

– «Ты?» – Семен не стал представляться – мамонт, конечно, узнал его.

– «Да…»

– «Почему ты здесь – так далеко?» – спросил человек.

– «Ищу пути, ищу места!» – удивился тупости собеседника Рыжий.

– «Зачем?»

– «Моим скоро станет тесно».

– Да, это так, – сказал Семен вслух и мысленно. – Молодежь подрастает. А здесь вроде бы хорошие пастбища?

– «Хорошие», – подтвердил мамонт.

– Только уж больно далеко от нас.

– «Это неважно», – отреагировал зверь.

– Почему?

– «Мои не придут сюда. Здесь опасно».

Смутный «мыслеобраз» стал четким и объемным – мамонтиха, ревущая возле трупов детенышей. Семену показалось, что он даже запахи чует – крови, навоза, боли и горя. Он потряс головой, выбираясь из этого наваждения.

– Кто их? Объясни, покажи! Ты видел их?

– «Не видел. Но знаю. Быки и двуногие».

– Ты уверен? – вскинулся Семен. – Впрочем, какой смысл тебя спрашивать…

Радовало лишь одно: обозначение людей у мамонта стало теперь иным – более конкретным. Он как бы имел в виду не всех двуногих вообще, а каких-то особых, чем-то отличающихся от остальных. А еще Семен подумал, что по странной причуде судьбы он встречается с Рыжим, только когда приходит беда: «Неужели опять?! Но мамонт спокоен – он просто занимается своим делом, но еще не добился успеха. Район оказался опасен – что ж, он пойдет в другое место. Жизнь научила его, что живые существа, которых он всегда считал падальщиками, могут причинять ущерб здоровым и сильным сородичам».

– Я пока еще не знаю, кто обитает здесь, – сказал Семен. – Но мы сделаем это место безопасным для твоих.

– «Это бессмысленно, это не интересно».

Уяснить, переварить ответ животного было трудно – он оказался перенасыщен смыслами. Семену показалось, что часть их он понял: «Мамонты, как и люди, территориальные животные. У них есть инстинктивное представление о „своей" земле, которую надо защищать от конкурентов, будь то сородичи или представители иного вида. Претендовать на чужую территорию можно лишь в случае крайней необходимости. В мире животных захватчик, агрессор обычно проигрывает схватку, даже если он физически сильнее – мешает, наверное, сознание своей неправоты. Рыжий уходит – этот район для него чужой. Он и меня не считает вправе его осваивать, поскольку знает, что это и не моя земля. Как бы так составить ответ, чтобы он понял?»

– Позапрошлым летом мы сделали безопасным для твоих большое хорошее место. Ты просто забрел не туда, – сказал Семен и попытался представить географию глазами животного. – Однако здесь пастбища еще лучше. Кому ты уступаешь их?

– «Быкам…» – Семен «принял» не очень внятное изображение стада, движущегося плотной массой.

– С каких пор?! – изумился человек. – Эта степь принадлежит мамонтам!

– «Мир изменился…» – шумно выдохнул бывший вожак.

– Но не настолько же! Это или любое другое место – твое!

– «Так было, – качнул головой мамонт. – Теперь иначе».

– Ладно, – усмехнулся Семен, – тогда я поставлю вопрос по-другому. Здесь ведь живут какие-то мамонты, да? Их, наверное, мало, но и они нуждаются в защите, нуждаются в заботе. Тебе они неинтересны?

– «Я старый».

Это не было признанием в слабости. Рыжий просто констатировал факт – начинать все сначала он не имеет права, потому что может подвести тех, кто ему доверится.

– А я, значит, молодой, – покачал головой Семен. – Почему ты не увел, почему не взял с собой мамонтиху, которая осталась без детенышей?

– «Это бесполезно. Она умирает».

– Значит, ей нужно помочь – избавить от мучений!

– «Нужно. Но я не могу».

– А я могу! Ты же знаешь! Покажи, объясни, где она!

– «Там…»

– Да-а, – сказал Семен, получив набор «мыслеобразов». – Все ясно, но ничего не понятно – я же не мамонт! Придется идти по твоим следам.

Он представил вереницу собачьих упряжек и людей, идущих по снегу пешком – медленно, день за днем. А потом воспроизвел облик раненой мамонтихи и перекинул все это Рыжему. Реакции не было довольно долго – мамонт как бы закрыл свое сознание для общения и просто стоял, опустив голову. Потом переступил ногами и посмотрел на Семена:

– «Я вернусь к ней. Можешь двигаться со мной».

– Да, мы так и сделаем, – кивнул человек и грустно усмехнулся: «Совсем ручной стал…»

Рыжий пошел, и караван тронулся за ним следом, благо снег был плотным и прилично держал собак и нарты. Через пару часов Семен начал всерьез сомневаться в правильности своего решения: мамонт двигался без остановок со скоростью километров 8-10 в час. По-видимому, это означало, что путь предстоит совсем не близкий, но себя он щадить не намерен. «Собаки-то выдержат, а как потом мамонт будет компенсировать энергозатраты? Он и так не выглядит хорошо откормленным».

Это случилось ближе к вечеру. Они довольно долго двигались по днищу долины небольшой речки, и Семен думал, что Рыжий хочет выйти на водораздел в верховьях. Вдруг мамонт ни с того ни с сего остановился. Минут пять он к чему-то принюхивался или прислушивался, а потом начал подниматься на склон – наискосок почти в обратном направлении. Это было совершенно непонятно, поскольку они миновали множество мест, где подъем был более удобным, да и зачем, спрашивается, возвращаться? Семен не допускал, что мамонт может заблудиться, а потому дал команду повторить его маневр.