Уплыть за закат. Жизнь и любови Морин Джонсон. Мемуары одной беспутной леди - Роберт Хайнлайн
– Что ж, похоже на правду. Машины-то у него нет. Он оставил ее не то Айре, не то Брайану-младшему.
– Чушь. Сын Уэстонов приезжает домой каждый уик-энд, а он только рядовой. По-моему, меня отвергли.
– Ник Уэстон каждый раз ездит за сыном в Джанкшен-Сити, сама знаешь. Ну ладно, не переживай, Мейбл: деньги на столе. Я видел сегодня любимого солдата Кэрол.
Я подождала, пока сердце вернется на место:
– Да, Брайни?
– Похоже, я согласен с Кэрол. И с mon beau-père. Я давно уже выяснил, что Бронсон – наш лучший инструктор, – проверяю его оценки каждую неделю. А сам он напоминает мне Айру – так Айра мог выглядеть в его возрасте.
– А мы с сержантом Бронсоном точно близнецы.
– Да, но ты как-то лучше смотришься.
– Ну да! Ты всегда говорил, что я лучше всего выгляжу, если закрыть мне лицо подушкой.
– Я это говорил, чтобы ты не слишком зазнавалась, красотка. Ты у нас просто блеск, это всем известно… и все-таки похожа на сержанта Бронсона. Однако характером и повадками он больше напоминает Айру. Полностью понимаю твое желание завалить его на коврик и уделать до полусмерти. Если оно у тебя еще есть. Оно есть?
Я набрала в грудь побольше воздуху и выдохнула:
– Оно есть, сэр. Только вот как бы наша дочка Кэрол не оттеснила меня в сторону и не утерла мне нос.
– Ну уж нет! Кто старший по званию? У нас война. Пусть подождет своей очереди.
– Не поощряй Кэрол, если не хочешь этого всерьез, дорогой, – для нее-то это серьезно.
– Что ж, не один, так другой – а я гораздо более высокого мнения о Бронсоне, чем о том прыщавом мальце, который испортил нашу Нэнси. А ты как считаешь?
– Ну конечно же! Однако у нас с тобой чисто теоретический спор: я потеряла всякую надежду заполучить сержанта Бронсона к нам домой. Во всяком случае, до конца войны.
– Я же сказал – не переживай. Маленькая птичка шепнула мне на ухо, что Бронсон скоро получит увольнительную на полнедели.
– О, Брайан! – (Я знала, что значит увольнительная на полнедели: ее давали тем, кого собирались отправить за море.)
– Айра был прав: Бронсон рвется попасть «туда», и я внес его в список – из штаба Першинга как раз поступил запрос на сержантов-инструкторов. Еще одна маленькая птичка напела мне, что и мой рапорт удовлетворен, – так что я должен быть дома примерно в то же время. Теперь слушай. Я думаю, что смогу на сутки выставить его тебе под выстрел. Сумеешь уложить его за это время?
– О господи, Брайан!
– Сумеешь или нет? Бывало, ты управлялась с этим за час, имея только лошадку и двуколку; теперь в твоем распоряжении спальня для гостей с отдельной ванной. Чего тебе еще? Галеру Клеопатры?
– Брайан, лошадь с двуколкой давал мне отец, зная, в чем дело, и активно содействовал мне. Теперь он почитает своим долгом стоять надо мной с ружьем – да не с дробовиком, а с тридцать восьмым калибром, и у него не дрогнет рука пустить его в ход.
– Э, нет, генерал Першинг будет недоволен: хороший инструктор – большая редкость. Давай-ка я посвящу Айру в план операции, пока у меня не кончились монетки. Он там?
– Сейчас позову.
Сержант Теодор получил свой отпуск – с вечернего отбоя в понедельник до утренней поверки в четверг – и приехал-таки в Канзас-Сити. В то время на всех киносеансах обязательно показывали комедии: Джон Банти, Фатти Арбэкл, Чарли Чаплин, Кейстон Копс. На той неделе я перещеголяла Фатти Арбэкла и Кейстона Копса вместе взятых, столько раз я вступала в ведро или падала на ровном месте.
Начать с того, что этот невозможный сержант Теодор появился у нас только во вторник пополудни, хотя Брайан говорил, что он должен добраться к утру.
– Где вы были? Почему так долго? – Нет, ничего подобного я не сказала. Может, мне и хотелось, – но я научилась не путать мед с уксусом еще в девичьи годы. Я просто взяла его за руку, поцеловала в щеку и сказала со всем отпущенным мне теплом: – Сержант Теодор… как хорошо, что вы дома.
За обедом я продолжала изображать Корнелию, мать Гракхов, спокойно улыбаясь, пока дети наперебой старались привлечь внимание сержанта, а также отца, который рвался поговорить с ним о военных делах. В конце обеда отец предложил (по предварительному сговору со мной), чтобы сержант Бронсон повез меня покататься, и подавил попытки младших увязаться с нами – особенно буйствовал Вудро, желавший, чтобы с ним одновременно играли в шахматы и везли его в Электрик-парк.
И вот мы с сержантом Теодором отправились в путь на самом закате дня, держа на юг. В 1918 году восточная сторона Канзас-Сити практически кончалась на юге Тридцать девятой улицей, хотя границей города считалась Семьдесят седьмая, поскольку Суоп-парк входил в черту города. В Суоп-парке было много уголков для влюбленных, но мне требовалось нечто гораздо более уединенное – и я знала такие места, ведь мы с Брайни в свое время облазили все боковые дороги в поисках «секс-пастбищ», как выражался Брайни, – травянистых полянок, достаточно уединенных, чтобы избежать внимания миссис Гранди.
Вдоль восточной стороны Канзас-Сити протекает Блю-ривер. В восемнадцатом году на ней было много местечек – равно как и непролазных кустов, вязкой грязи, клещей, москитов и ядовитого плюща. Надо было знать, куда ехать. Проехав немного на юг и зная, где пересечь большие дороги на Сент-Луис и Фриско, можно было попасть в лесистую, поросшую травой лощину – не хуже, чем в Суоп-парке, но совершенно уединенную: с одной стороны – река, с другой – железнодорожная насыпь, а вела туда только одна узкая дорога.
Мне хотелось именно туда. К тому месту я испытывала особое чувство. Когда мы в 1912 году благодаря «Эль Рео Гранде» получили свободу передвижения, именно туда первым делом повез меня Брайни, чтобы насладиться любовью на природе. После этого замечательного пикника (мы брали с собой завтрак) я понесла Вудро.
Я хотела отдаться своей новой любви на том же самом месте – а потом подробно рассказать обо всем мужу и посмеяться с ним всласть, когда мы ляжем в постель. Брайни упивался моими интрижками и всегда с удовольствием слушал про них и до, и во время, и после наших с ним любовных игр – эти рассказы служили приправой к любви.
Брайан рассказывал мне и про свои приключения,
