Игорь Росоховатский - Каким ты вернешься? Научно-фантастические повести и рассказы

«Шесть роботов одновременно… — сказал Семенов и с сомнением покачал головой. — Это не похоже на обычные поломки. И не напоминает дружеских намерений. Скорее всего, они уничтожили роботов или каким-то образом присвоили их».

У него была привычка тыкать в слушателей пальцами, как будто это делало его доказательства весомей. И вот когда его длинный указательный палец уперся в мою грудь, я заметил, что ноготь на нем синий, словно его придавили.

«Ты, кажется, ушиб себе пальцы о слушателей, — пошутил я, и он невольно взглянул на свой указательный, а потом на остальные пальцы. Ногти на всех были синими, как лазуревые камешки».

И, знаете, первым придал этому значение он. Именно он, а потом уже доктор и командор. Может, Семенов вспомнил, что притрагивался к дверям камеры, где стояли те два робота. Первым делом он решил проверить, что стало с ними.

Истоцкий несколько раз судорожно глотнул слюну, и Павел Петрович протянул ему стакан воды. Но геолог не взял стакан. Смотрел куда-то в угол совершенно пустыми глазами, а на лице гиганта Петра отражался страх перед тем, что предстоит услышать.

— Вместо роботов мы увидели на экране две кучи трухи, Зато стены камеры мерцали и переливались, словно в них были вкраплены алмазы и рубины. Как вы понимаете, первым делом Семенов изолировался от всех нас. Вместе с ним, вопреки указаниям командора, остался доктор. Командор ничего не мог поделать: в данной ситуации параграфы Устава давали врачу широкие полномочия. Но уж остальным участникам экспедиции командор запретил даже касаться двери каюты, где находился больной. Еду Семенову и доктору доставлял транспортер, причем та часть его, которая входила в каюту, всякий раз отсекалась и ликвидировалась.

Через несколько часов доктор сообщил, что все средства, которые имелись в его распоряжении, бессильны. Микробов ничто не брало. Существа, выжившие в условиях этой планеты, стали неуязвимыми. Состояние Семенова ухудшалось, повысилась температура, появились признаки удушья…

Павел Петрович незаметно подал знак Петру: асфиксия-Т начиналась с легкого удушья, которое быстро нарастало.

— Как это ни странно, доктор не заразился от Семенова. Да и у кибернетика наступило облегчение, спазмы в горле прошли. На память о болезни остались только синие ногти. И еще одно: титановый перстень, который он не снимал с пальца — память о ком-то, — рассыпался пылью.

Мы понимали, что радоваться рано — болезнь могла возобновиться у нашего товарища с новой силой; возможно, она протекала приступами.

Командор все эти часы был угрюм и молчалив. Он вызвал меня и приказал прощупать ультразвуком и мезонными лучами стенки камеры, где находились две груды металлической трухи — остатки роботов.

Представьте себе мое состояние, когда зеленый луч на шкале мезомикроскопа начал рисовать пятна, показывая образовавшиеся в стенах камеры эррозии и поселившиеся там колонии микробов. Мы попробовали применить против них ионный душ, различные жидкости — ничто не помогало. Вместо погибших появлялись новые колонии. Они питались металлом, росли на нем быстрее, чем бактерии на агаре.

Командор торопил Антона, выяснявшего структуру микробов. Исследования затруднялись тем, что наш биолог был знаком с объектом лишь «заочно» — через целую цепь передач с экрана на экран. Он применял микроманипуляторы, но это не давало высокой точности при анатомировании микробов.

Параллельно командор по видеофону все время советовался с Семеновым. Они пытались выработать план связи с «мозговыми центрами» микробов в туннелях.

Туда были высланы еще два робота. На наших экранах снова появились мерцающие стены с вкрапленными в них «черепашками». От прежних наших роботов в туннелях не осталось и следа, зато «черепашки» в отдельных местах стен разрослись и уже не мерцали, а сверкали.

Командор передал изображение ракеты, затем изображение туннеля, которое было им хорошо известно. Он показывал, что когда гаснет изображение ракеты, гаснет изображение туннеля. Это должно было означать одно:

«Прежде чем уничтожите ракету, будут уничтожены туннели».

В течение трех часов он беспрерывно посылал световые сигналы, используя уже проверенные элементы «азбуки» и вырабатывая новые. Но «разговор» не становился содержательным. Вот примерно то, что я запомнил из него.

Командор:

«Вам необходим для размножения металл».

Они:

«Металл».

Командор:

«Но мы можем оставить вам только ненужные нам предметы. Ответьте, сумеете ли сделать так, чтобы на ракете вас не осталось?» Может быть, он надеялся, что по каким-то неизвестным нам линиям связи они смогут отозвать из ракеты свои полчища. Но, скорее всего, он это делал потому, что один из параграфов Устава требовал, чтобы при встрече с существами, проявляющими признаки разума, были предприняты все попытки мирных контактов.

Они ответили:

«Металл».

Они отвечали этим словом и на все другие вопросы. Через три часа оба наши робота умолкли навсегда.

Истоцкий зачем-то посмотрел на свои пальцы и рассеянно проговорил:

— Когда я вспоминаю обо всем этом теперь, мне кажется, что «разум» микробам мы приписывали — уж очень нам тогда хотелось во всем видеть его проявление. А их ответы — просто совпадение в искажениях наших сигналов и отражений их стенками туннелей.

Павел Петрович как бы невзначай постучал пальцами по спинке кресла, и Истоцкий спохватился, что уходит в сторону от основной линии своего рассказа.

— Нужно было безотлагательно принимать решение. Ведь микробы в ракете продолжали размножаться. И командор приказал Семенову готовить генхас.

— Генхас? — переспросил Павел Петрович.

— Аппарат имел индекс, но мы называли его генхас- генератор хаоса.

Когда-то он был самым мощным оружием космонавтов, исследующих другие планеты. Основная аппаратура размещалась в корабле, занимая примерно пятую часть его площади. Космонавты могли брать с собой пистолеты, в которых находились заряды и приемник команд от кибермозга генхаса. Кибермозг имел обширную память, в ней хранились записи о миллиардах ритмов, характерных для живых существ.

Кибермозг управлял манипуляторами, которые исследовали объект уничтожения — или на расстоянии с помощью спектрального анализа и локации, или непосредственно, — выявляли характерный для него основной ритм. А затем кибермозг посылал команду исполнительной системе и создавал импульсные потоки различных ядерных частиц. Управляя ритмом импульсов, он нарушал основной ритм объекта, вносил хаос — и объект неминуемо распадался.