Ежи Жулавский - На серебряной планете (Лунная трилогия - 1)

Я отправился в путешествие, шел по известным мне некогда местам и городам. Действительно, изменилось многое. Как птица, перелетал я через континенты и удивлялся, что на месте прежних столиц видел развалины, там, где были цветущие луга,- пустыни и пожарища, а там, где раньше были пустыни, встречал воду, возделанные поля и луга, окружающие новые столицы, полные жизни. Иногда я останавливался и заходил в дома людей, спрашивал их о событиях моего времени, но никто мне уже не мог ответить. Все только качали головами и говорили "Ничего об этом не знаем" или: "Забыли".

Меня охватил страх и невыразимая тоска, потому что я видел, что эта Земля уже совсем другая, непохожая на ту, которую я знал.

Видимо,- думал я во сне,- прошли уже не года, а века с того времени, как я улетел отсюда, на Луне так трудно вести счет времени, дни так похожи один на другой, видимо, многие из них затерялись в памяти...

И я сразу почувствовал себя несчастным! Чужой на Луне, с которой не сумел сжиться, чужой на Земле, на которую вернулся какимто чудом - слишком поздно! Где же я теперь найду свое место?

Я продолжал скользить по воздуху дальше с огромной пустотой в сердце, а тем временем, после короткого дня, уже наступила ночь. Первые звезды уже блестели на небе, когда я оказался над безбрежным пространством океана. Подо мной перекатывались волны, как будто там шевелился какой-то ужасный зверь со скользкой и блестящей кожей, а в воде отражался серебристый свет небесных светил.

Я посмотрел вокруг, здесь ничего не изменилось! Эта вода осталась такой же неизменной и такой же подвижной.

Но, подумав об этом, я вдруг заметил, что море странно вздымается и поднимает ко мне свои волны. Только теперь я увидел, что прямо надо мной стоит полная Луна, а через океан идет к ней огромная волна прилива. Я испугался этого призрака там наверху и хотел улететь туда, куда не достигает его свет, но внезапно мне отказали силы. Я почувствовал, что падаю на все еще вздымающиеся волны, а они растут и подбрасывают меня все выше и выше, к Луне, выгибаются чудовищными, невероятно длинными шеями с сверкающими гривами, рокочут приглушенным смехом и все выше, все выше меня подбрасывают. С ужасом я смотрел на Луну она росла у меня на глазах, становилась все ближе и ближе, занимала сначала половину, а потом и весь небосклон, накрывая его своей серебряной краской. Мне казалось, что я уже вижу по ее краям выглядывающие головки измельчавшего потомства Марты и слышу злорадный смех и крики:

- Вернись к нам, вернись к нам, Старый Человек! Ты уже не принадлежишь Земле!

Отчаяние, ужас, отвращение и невероятное желание остаться на Земле, даже если она не хочет меня знать, все это, как буря, прокатилось через мою грудь, ужасный крик вырвался из моего горла, отбирая все силы, помогающие мне сопротивляться бросающим меня в пространство волнам, я хватался руками за воду, колотил ногами по воздуху...

Все напрасно! Я почувствовал, что Земля вместо того, чтобы находиться у меня под ногами, уже находится над моей головой, а я падаю обратно на Луну...

Страшный сон! И еще более страшная действительность...

От нашего ИСХОДА прошел пятьсот один лунный день.

Том на корабле с двумя старшими сыновьями отправился в путешествие на юг. Из его рассказав я понял, что они добрались почти до самого экватора. От дальнейшего путешествия их удерживали страшные тропические морские бури, поэтому им пришлось вернуться ни с чем.

После возвращения Том долго разговаривал со мной. Много говорил о своей матери и о Розе, о смерти которой жалел. Потом, рассказав о путешествии, описав тяжелые усилия, какие потребовались в пути, задумался и сказал, что боится, как бы это не было его последним путешествием...

Действительно - я смотрю на него и ничего не могу понять... Этот человек, прожив едва ли не половину моей жизни, уже почти старик. На Земле он был бы в самом расцвете сил... Здесь люди быстрее взрослеют, но и раньше стареют. Тем более удивительно что я все еще жив...

Я сказал ему это, а он посмотрел на меня и сказал после минутного колебания:

- Да, но Ада и мои дети говорят, что ты - Старый Человек... Это имя так странно прозвучало в его устах

- Но ведь ты,- возразил я,- ты же знаешь меня с самого детства, что ты говоришь обо мне?

Том ничего не ответил.

Через четырнадцать лунных дней после смерти Розы умер Том. Остались двенадцать детей, пятеро от умершей жены и семеро от Лили.

Я сам похоронил его на Кладбищенском Острове, рядом с могилами Марты и Петра, и самого младшего его тринадцатого ребенка, который умер вскоре после рождения.

Лили страшно отчаивается после смерти мужа Мне кажется, что и она не задержится на этом свете

Одна Ада совершенно спокойна.

Патриархом лунного народца теперь является Ян, старший сын Розы и Тома, женатый на дочери Лили..

А я... я уже давно не принимаюсь в расчет...

Сегодня Ада с глубоким убеждением заявила мне, что я никогда не умру... Не знаю, или она сумасшедшая вместе с этим лунным поколением, которое слушает ее и верит ей, или я сам действительно являюсь удивительным исключением среди людей.

Потому что, на самом деле,- зачем я еще живу?

Лили умерла.

Из первого лунного поколения в живых осталась только одна Ада.

От нашего ИСХОДА прошло пятьсот семнадцать лунных дней.

Меня охватывает страх, потому что здесь около меня в самом деле происходит что-то такое, чего я не могу и не хочу - не хочу понимать...

Этот народец во время бури, более суровой, чем обычно, и соединившейся с извержением Отамора, - пришел к моему жилищу с жертвоприношениями во главе с безумной жрицей Адой, которая, видимо, лишилась разума во время длительного пребывания в Полярной Стране. Еще со времени убийства Розы, которое страшно потрясло ее, я начал замечать, что в ее голове происходит что-то недоброе, а теперь вижу, что она действительно сошла с ума. Но это вижу я один. Они поклоняются ей и считают ее озаренной! И сегодня под ее безумным предводительством - страшно сказать! - они молили меня, чтобы я остановил ветер и успокоил колышущуюся под их ногами землю! Значит, они действительно считают меня...

Как же страшно я одинок в обществе этой сумасшедшей и этих карликов, едва заслуживающих звания людей?

Такое меня иногда охватывает уныние... Сегодня я собирался привести в порядок мою запыленную библиотеку и все бумаги, и вдруг мне пришла в голову мысль взять и сжечь все, и этот дневник тоже...

Не сжег. Но книги и бумаги остались рассыпанными на полу они в беспорядке валяются у меня перед глазами, а мне не хочется даже протянуть руку, чтобы их поднять.

Пусть останутся тут Когда я умру - уж наверняка никто к ним не прикоснется