Пол Андерсон - Сумеречный мир

Солнечный свет пылает огнем на жидком небосводе. Ты почти видишь чудовищную фигуру Рыбака, но мозг тонет в серой мгле, с единственным цветным пятном твоей кровавой раны, и, ослепнув от ужаса, ты понимаешь, что Рыбак вытаскивает тебя вверх, к испепеляющему свету солнца.

Ты напрягаешь силы и, одолев это мощное притяжение к небу, уносишься назад в глубины моря. Но голову, а потом и все тело снова разворачивает назад, и ты опять чувствуешь яростный рывок. Тело сгибается в дугу, плавники и хвост взбивают прохладную воду и сонный полумрак, но с каждым поворотом катушки леска подтягивается вверх, и вся твоя душа становится одним огромным и отчаянным НЕТ.

И снова вверх, дергаясь и вырываясь, сражаясь с болью и желая вернуться в темную глубину. Крюк впился в тело, впереди — зловещий свет. Рыбак заговорил, но между тобой и им протянулись миллионы миль. Слова превращаются в гулкое эхо, и оно заполняет огромные просторы пустой Вселенной. Сражаясь за жизнь и сходя с ума от страха, ты выплываешь на поверхность. Сухой воздух терзает воспаленное горло; свет кажется жаром ревущего пламени. А затем, сметая с неба миллионы любопытных звезд, до тебя доносится голос Рыбака:

— Он приходит в себя.

Ты слышишь визгливый скрип старого колеса времени и под раскаты грома приходишь в себя, от жгучей боли кусая собственный хвост. Леска ослабла, и мозг скользит в приятную тьму. О, отродье ночи и первобытной сырости, в судорогах вдыхающее воздух жизни! Крюк в твоем рту, как живая тварь. Ты можешь извергнуть собственные кишки, но крюк по-прежнему останется здесь. Леска вздрагивает, и тело взлетает в ужасное небо.

Тебя поймал Рыбак, и теперь впереди лишь боль и бесцельные метания, метания, метания, пока не иссякнут силы и леска не вытащит тебя на берег. А потом ты затрепещешь в прибрежной грязи, и океан отхлынет от тебя, унося вдаль великие воды. Он вытечет из мозга, нервов и костей, и ты снова станешь собой, но где-то на донышке черепа останется ожидание смерти. И океан тоже будет ждать тебя, темнея в глубине сознания.

Ты лежишь без сил, с тоской провожая обрывки доброго мрака, и на тебя смотрит ужасное лицо Рыбака.

— Колли, с тобой все в порядке?

Голос Вэйна был мягким и нежным, как женская рука.

— Д-д-да.

Колли осмотрелся вокруг. Голова казалась неподъемной — он мог лишь слегка поворачивать се на подушке. Легкий всплеск любопытства вернул былую ясность, и мысли понеслись, как крылатые кони, безудержно выскакивая на поверхность ума, омытого долгим дождем.

— Неужели я все же… дошел?

— Да, черт возьми, ты почти дошел, — проворчал Фейнберг. —

Но в паре миль от корабля ты едва не отдал концы. Если бы мы не вели наблюдение… Одним словом, эта пустыня могла стать твоей могилой. И когда ребята притащили тебя сюда, ты мало чем отличался от трупа.

— Нам пришлось обойтись с тобой довольно грубо, — запинаясь, произнес Вэйн. — Плазма, наркотики… Так что я прошу прощения. Мы хотели как можно быстрее привести тебя в чувство и оставить при этом в живых.

— Да, я понимаю.

С губ Колли срывался тихий шепот, но в абсолютном безмолвии корабля они без труда разбирали его слова.

— Надо спешить.

— А что такое? — с тревогой спросил Аракелян. — Что с вами случилось?

Колли вкратце рассказал им о плене и бегстве. События казались далекими и почти нереальными, словно все происходило с кем-то другим, а не с ним.

Выслушав его, они мрачно переглянулись друг с другом.

— Спасибо, парень, — сказал Фейнберг. — Теперь тебе надо отдохнуть. Ты это заслужил.

Они ушли. Колли лежал и отрешенно смотрел в потолок.

Мысли исчезли, осталось блаженство и вялость. Веки закрывались и снова открывались в приятной дреме. Но потом накатила боль. Он почувствовал жгучую резь в пересохших легких и горле. Он вдруг понял, как устали его мышцы. Колли потянулся к емкости с водой и едва поднес ее к губам. Он лежал и пил воду, посасывая резиновый мундштук, предназначенный для условий невесомости. Как ребенок с соской, подумал он со слабой улыбкой. Вода не унимала боль, но он чувствовал, как возвращались силы. Время и сон творили чудеса, и Колли все больше обретал контроль над телом.

В комнату вошел Фейнберг.

— Как дела, парень?

— Наверное, хорошо, — ответил Колли.

— Думаю, больших проблем у тебя не будет. Несколько обмороженных мест, кое-какие последствия обезвоживания и кислородного голодания, но на следующей неделе ты будешь у нас как новенький.

— Если мы только доживем до следующей недели.

— Да, этот вопрос довольно спорный. Вполне вероятно, что друзья-сибиряки уже подтаскивают к нам свою пушку. А наши средства обороны рассчитаны только на небольшое расстояние. Но мы попытаемся что-нибудь придумать.

— Слушай, ты не поможешь мне сесть?

— Если только с тобой все нормально. Кстати, ты мог бы дать нам несколько полезных советов. Давай сделаем так — я принесу тебе суп, а потом мы устроим у твоей кровати консилиум. Кому-то из нас придется вести наблюдение. Но мы включим селекторную связь, и в совете вождей примет участие каждый.

Через полчаса к нему пришли Фейнберг и Вэйн. Гэммони и Аракелян несли дежурство у мощных телескопов, расположенных в верхней части корабля. Лица людей выглядели усталыми и напряженными. Колли понял, что судьба их здесь тоже не баловала.

— Они знают о нас почти все, — сказал Аракелян по внутренней связи. — Мы еще готовились к полету, а их шпионы уже собирали сведения. И они хорошо подготовились к этой охоте.

— В таком случае нам остается лишь одно, — добавил Фейнберг. — Убраться от них подальше и вернуться на Землю.

— Но Луис… Миша и Том… — вскричал Колли. — А я надеюсь, что они еще живы.

— Только не надо считать нас трусами и предателями, — хмуро произнес Фейнберг. — Пойми, если мы будем играть в донкихотов, нам не удастся предупредить правительство. А это угроза для всей нашей страны. Нас осталось пятеро, и ты почти не в счет. У нас есть пара автоматов и резонатор Вэйна, который действует только на шестьдесят футов. Как же, черт возьми, мы будем с ними сражаться?

Капитан кивнул. Странно, но он был похож скорее на обиженного ребенка, чем на руководителя экспедиции.

— Я не вижу другого решения, — тихо прошептал он. — Если бы у нас был самолет… Но его нет.

— У нас есть космический корабль, — возразил по селектору Гэммони.

— Ладно, парни, мы же знаем, что он лишен маневренности, — напомнил Аракелян. — Прямо вверх, прямо вниз — вот и все, на что он способен в гравитационном поле.

— Эй, послушайте… — Колли попытался сесть, но острая боль впилась в мышцы тела, и он со стоном повалился на подушки. — У них нет никакой защиты против атаки с воздуха. Мы можем посадить корабль прямо на ракеты сибиряков. Мы можем сжечь их дюзами!