Джо Холдеман - Миры запредельные

– Как тебя зовут? – спросила я длинного. – И откуда вы пришли?

– Я Джомми Фромм. Горас – мой брат. Мы из того Клируотера, который во Флориде.

– Из Флориды?!

– Ага. Десять месяцев сюда добирались. По шоссе через Аппалачи. Во Флориде стало тесно. Оттуда многие уходят.

– Вам не попадался там человек, который называл себя Лекарем?

– А-а, тот старый хрен! Попадался, а как же. Он нам однажды делал какую-то там «прививку».

– Давно это было?

Джомми переглянулся с Горасом, потом они одновременно пожали плечами.

– Да уж года два прошло. – Джомми пригляделся ко мне повнимательней. – Однако ты тоже старуха, – вынес он свой вердикт. – Ты-то откуда его знаешь?

– Она спустилась с небес, – ответил за меня Тимми. – Они там все старые.

– Значит, ты с Миров? – Он произносил слова в нос. Получилось «с Биров».

– Из Ново-Йорка. Только он один и уцелел, На самом деле Учуден тоже не пострадал. Но там теперь никто не жил.

– Не новость. Уже слыхал об этом где-то, – угрюмо сказал Джомми.

– Подбери-ка их пушки, Оливер. – Я махнула рукой в сторону тротуара. – А вы двое можете пока сесть вон туда, на поребрик. Мы должны решить, что с вами делать.

Джомми не спеша сел на поребрик, аккурат но сложив руки на коленях. Горас продолжал стоять, руки на затылке, глаза пустые, на лице – никакого выражения. До меня внезапно дошло, что мальчик приготовился к смерти.

– Ты тоже можешь опустить руки, Горас, – сказала я. – Просто постарайся не наделать глупостей.

– Он не наделает, – подал голос Джомми. – Мы не прочь поладить с вами.

– Торговать будете? – вдруг спросил Горас.

– Что, золотишком запасся? – поинтересовался Оливер. – Или серебром?

– Не-а, – ответил вместо брата Джомми. – Это дерьмо теперь на юге без нужды. Но у нас есть куча патронов.

– Большое дело! – рассмеялся Тимми.

– Но у нас их действительно много! – Лицо Гораса выражало обиду. – Есть охотничьи жаканы, магазины для дробовиков, а еще – пара коробок сорок пятого калибра.

– Здесь вам это дерьмо не променять даже на банку маринованной фасоли, – презрительно бросил Оливер. – У нас таким дерьмом целый подвал набит.

– Что-о? Подвал?

– Оливер, – попросила я. – Думай, что говоришь. И кому. Лады?

Казалось, еще немного, и мы услышим шум колесиков, бешено вращавшихся под черепушкой Джомми.

– Послушай, – сказал он наконец, обращаясь ко мне. – Нам хотелось бы к вам присоединиться. Два ниггера и баба. Вы так долго не протянете. Вам действительно нужен кто-то, на кого можно положиться.

– А что ты умеешь делать? – поинтересовалась я. – На что ты еще способен, кроме ведения дипломатических переговоров?

– А? Каких таких етических?

– Ну, сможешь ли ты смастерить что-нибудь? Или ухаживать за скотиной? Или выращивать овощи? Одним словом, что-нибудь полезное.

– А-а. Понял. Я чертовски хорошо стреляю. Горас... В общем, он тоже редко когда промахивается. А то бы нам ни за что не перевалить через Аппалачи. Живыми, я имею в виду.

– Тогда ты должен уметь свежевать туши, потрошить дичь?

– Конечно. Конечно – да, черт возьми! Мне и шкуру выделать – как два пальца обоссать!

– Это интересно. – Я положила лазер на землю. Но так, чтобы иметь возможность подхватить его в любую секунду. – Ладно, посмотрим, что скажут остальные.

– Остальные? И много вас тут?

– Ага, – кивнула я. – На маленькую армию хватит. Не знаю, может, нашей армии и пригодится пара разведчиков.

Глава 4

Мы позволили им остаться. Они были сильными и крупными парнями, по здешним меркам – уже в преклонных летах. Джомми исполнилось двадцать, его брат был двумя годами младше. Вероятно, Джефф ввел им вакцину, но на всякий случай мы повторили уколы. К известию о том, что им придется подзадержаться на этом свете годиков, эдак, еще на сто, оба отнеслись с изрядной долей скептицизма.

Их семья в Клируотере состояла сплошь из фанатиков-мансонитов. Лидер семьи, называвший себя Чарли, дожил до двадцати трех лет, после чего, измученный угрызениями совести из-за того, что чума все не приходит за ним, покончил жизнь самоубийством, прихватив с собой на тот свет еще двоих, самых старших. Остальные члены семьи пребывали в полном восторге от его мужественного поступка. Следующими на очереди, чтобы поддержать традицию, были Джомми и Горас. Они, понятное дело, занервничали и почли за благо в ту же ночь незаметно испариться.

Я твердо решила не говорить ни им, ни кому-либо другому ни слова о Джеффе, попросив о том же всех членов команды «Мерседеса». Ведь если Джефф каким-то чудом еще жив, то лишь потому, что ему удалось сохранить в тайне секрет вакцины.

Братья прошли две тысячи километров, не увидев на всем пути ни единой живой души. Правда, несколько раз они слышали голоса тех, кто двигался по шоссе на юг. По счастью, всякий раз они успевали спрятаться. Нью-Йорк стал первым городом, в который они зашли. У себя во Флориде им приходилось слышать, что Нью-Йорк благополучно пережил войну и теперь процветает, как в добрые старые времена. В общем-то, они не слишком разочаровались, убедившись в ложности этих слухов. Представления о том, как именно должны вести себя люди в большом городе, у них были самые смутные, поэтому представившаяся возможность снова применить на деле свой опыт охотников и следопытов пришлась им по душе. Остальные дети в них души не чаяли. И чего, спрашивается, хорошего нашли? Когда братья уходили охотиться, я выдавала каждому по ружью и по три патрона, а в остальное время следила, чтобы они держались подальше от нашего арсенала. Джомми сообщил мне, что они не в обиде. Испытательный срок, понятное дело! Мне оставалось только гадать, смогу ли я когда-нибудь доверять им вполне.

Может, позже они позабыли о моем странном знакомстве с Лекарем. По крайней мере, подобного вопроса больше никто не задавал. А я старалась окончательно подавить свои вредные фантазии относительно спасательной экспедиции из одного человека. Из меня, то есть. Шансов на успех такой операции не было практически никаких. Конечно, Фридман научил меня летать на флаере. Конечно, у нас была сверхмощная энергетическая ячейка, после установки которой на флаер тот смог бы доставить меня во Флориду и обратно. Верно. Но все равно такая экспедиция была бы с моей стороны неоправданным донкихотством, непростительной глупостью. Флорида и половина Джорджии представляли собой одну огромную психушку, битком набитую одержимыми ксенофобией (ненавистью к чужакам) любителями пострелять. Даже если Джеффу удалось уцелеть, даже если бы я точно знала, куда именно мне надо лететь, какой-нибудь псих обязательно сбил бы мой флаер задолго до того, как мне удалось бы добраться до нужного места.