Уильям Кейт - Шагающая смерть

Он выздоровеет. Каждый новорождённый ребенок проходит через эту процедуру. Но новый Суреш – или как там он предпочтёт называть себя – никогда не вспомнит остаром Суреше, генетически идентичном ему, с личностью которого у него не будет ничего общего. Для него жизнь начнется заново, как если бы он родился с телом двадцатичетырёхлетнего человека и девственно чистым мозгом.

– Слышала, – ответила она, подумав, не это ли в действительности мучило его. На базе Гупта и Камерон были друзьями, и она решила сменить тему.

– Ты слышал, что атака ксенов была отбита? На это ушло два дня, но Шведская линия выстояла. По тоннелю, обнаруженному тобой, был нанесен удар специальной командой. Говорят, что прежде чем разбомбить его, они взяли с места исключительно полезный материал, а потом не оставили от него камня на камне.

Он кивнул:

– Я рад.

– А как долго ты будешь носить эту штуку? Ноги ещё не до конца выросли?

– Нет, мне сказали, что уже всё. Специалисты по наносоматике говорят, что эту штуку мне нужно носить ещё неделю, чтобы мышцы достаточно окрепли и выдерживали мой вес.

– Разницу ты никогда не ощутишь. – Она подняла левую руку и помахала ею. – Мне её сделали два года назад.

– В самом деле? – Глаза его наполнились ужасом.

– Они будут, как прежние. Только не увидишь на них старых шрамов и прочих изъянов.

– Мне сказали то же самое. – Он отвёл взгляд. – Последние два дня мне всё время хочется есть.

Медицинское наносредство, введённое Катей в организм Дэва, предназначалось для того, чтобы привести его в бесчувственное состояние, остановить кровотечение и исключить распространение чужеродных наносредств в организме. Хирурги ВМЦГ ампутировали Дэву обе ноги и приживили зачатки нейтральной быстро растущей ткани, рост которой осуществлялся под наблюдением лучших инженеров ВМЦГ в области наносоматики. Завершившие рост к четвёртому дню новые ноги ничем не отличались от старых, но они ещё были ужасно слабыми и пока не могли не только носить его тело, но даже держать его вес без дополнительной опоры ходунков. В организм Дэва вводили метаболические эффекторы, которые преобразовывали сырье в мышечную ткань, по этой причине он испытывал постоянное чувство голода. Вскоре ему предстояло приступить к программе тренировок, тогда у него не будет времени думать о чём-то постороннем.

Если, конечно, его психика не пострадала от того, что он пережил на гребне холма. Именно это Катя и пыталась выяснить сейчас.

– Рада узнать об этом. – Катя улыбнулась. – Ты голоден, значит, поправляешься. Знаешь, когда тебя вытаскивали из «Клинка», я подумала, что им придется отскребать тебя лопатой.

Катя заметила, как от этого нарочито грубого замечания с ее стороны у Дэва дёрнулся уголок рта. Что ответит он ей на это? «Если бы психиатры только узнали, что я здесь делаю, они бы, не колеблясь, вышвырнули меня вон из купола, даже не позволив надеть скафандр», – подумала Катя.

Но ей нужно было узнать, как он отреагирует.

– Думаю, мне не слишком бы понравился её дизайн, – ответил Дэв. – Старомодный инструмент. И совсем не мой стиль.

– А какой у вас стиль, лейтенант? Романтический – военно-морских сил раннего периода?

– Романтический, определённо. На много веков отставший от современности.

Она рассмеялась.

– Боже правый, Дэв, уверена, что у тебя всё будет в порядке!

Он криво усмехнулся.

– А вы думали, меня можно уже списывать со счетов?

– Такие случаи известны. Психика может подвести куда сильнее, чем тело. А ты пережил очень сильную травму.

Медицинские инженеры в состоянии восстановить тело, залечить раны. Но самыми серьёзными ранами на войне считаются те, что получает душа: шок, пережитый в результате ранения, шок, пережитый при гибели друзей, разрушающее воздействие страха. Лечение можно начать с чего угодно: с прямых рекомендаций и советов, психических имитаций, терапии на уровне подсознания, но завершить лечение должен пациент сам.

Дэв задумчиво покачал одной ногой.

– Да. Наверно, всё дело в том, что они так быстро залатали меня, что я даже не понял, что произошло со мной. Так что я в полном порядке, капитан. В самом деле.

Катя согласилась. Она видела предварительные данные психических тестов, но она не знала, как сложить их в единую картину. Его ТМ-показатель снизился теперь до отметки два, что могло означать, что он утратил часть своей задиристости. Конечно, имела место определённая депрессия. Показатель клаустрофобии вырос, подозрительность по отношению к начальству осталась на прежнем уровне. В целом его состояние как будто улучшилось.

– Итак, как насчет возвращения к работе, кадет?

Она снова уловила лёгкое подергивание мышц его лица.

– Я не против, капитан. Если ваши ребята захотят взять меня обратно.

– Как я уже говорила, ты обладаешь всеми предпосылками стать великим пилотом страйдера. Мне только нужно было убедиться в том, что то, что произошло тогда, не сказалось на твоих мозгах.

– Они такие же тупые, как и были, капитан, не больше. Дело в том… В общем я не знаю, смогу ли справиться. Может быть, мне лучше вернуться в пехоту?

Она покачала головой.

– Я просмотрела записи твоего боя с «Коброй» после того, как моя сеть оказалась вырубленной. Ты очень хороший, прирождённый оператор. У леггеров твои таланты останутся невостребованными.

– В пехоте, – поправил её он. – Беда в том, что все представляют меня героем. Но это не так. Я был просто безумно напуган. Когда мы находились по ту сторону «Клинка» и пытались вскарабкаться по лестнице, я испытывал такой страх, какого никогда раньше не чувствовал.

Так вотв чём дело. Обжёгшись однажды, он не был уверен, сможет ли вынести это во второй раз. Весь ужас пережитого он будет переживать снова и снова, и никакая помощь психиатров не поможет ему.

– Кузо, Дэв. Знаешь, кто не боится на поле боя? Мёртвые и бесчувственные. Ты думаешь, что чем-то отличаешься от других?

Он криво усмехнулся.

– Вовсе нет.

– Не ты один боялся на гребне.

– Вы тоже, капитан?

– Но только, если хоть одна живая душа узнает об этом, я найду способ, как проветрить твои мозги. Я выпала из страйдера только потому, что струсила. Это была слепая паника, мне хотелось бежать и спрятаться куда-нибудь. Если бы я не сломала ногу, то, наверное, ещё бежала бы куда-то.

– Как-то трудно поверить этому.

– Не испытывай моё терпение, кадет. Я ничем не отличаюсь от тебя.

Некоторое время она наблюдала за ним, борясь с эмоциями, вызванными воспоминаниями. Ей тоже повезло, что она осталась в живых, и благодарить за это нужно было этого необычного молодого воина. До сих пор она не могла вспоминать о своем падении без внутреннего содрогания, но еще менее приятно ей было вспоминать о пережитом страхе.