Нэнси Кресс - Свет чужого солнца

— Я просила тебя не приходить больше, Келовар.

— Знаю, но я должен был прийти.

Она поднялась, радуясь, что он не застал ее раздетой, и пристальнее посмотрела на солдата. Светлые глаза Келовара странно сверкали. Но в отличие от Дахара, Келовар излучал что-то пугающее, и это отталкивало Эйрис. Неожиданно ей пришла в голову странная мысль, что Келовар подобно тому кусту, росшему неподалеку от шар-травы, за время, проведенное в Эр-Фроу, изменился, стал менее цельным, чем был раньше, как будто душа его утратила свои мягкие и зеленые слои, завяла в тусклом свете неба гедов.

Ценность науки чужаков могла оставить большинство людей безразличными, но почему в Эр-Фроу они изменились именно в худшую сторону?

— Я должен был прийти, — повторил Келовар, — чтобы предупредить тебя.

Холодок страха пробежал по спине Эйрис. Неужели кто-нибудь видел ее с Дахаром, заметил его ладонь на ее руке?

— Не пытайся ночью снова пройти через посты, Эйрис. Ни за игрушками гедов, ни под каким другим предлогом. Игрушки подождут до утра. Никуда не ходи.

— Откуда ты знаешь, что я пыталась? — Вопрос был глупым — если Келовар стал лейтенантом Калида, то, конечно, он должен был знать обо всем.

Келовар пристально посмотрел на нее. Женщина узнала этот взгляд, хотела что-то ответить, но стены вокруг них вдруг заговорили:

— Люди Эр-Фроу. Вопреки воле гедов в Эр-Фроу произошло два убийства. За это геды обещали изгнание. Люди пытаются прекратить убийства. Геды подождут и будут наблюдать за этой попыткой. Никто не будет изгнан до тех пор, пока геды ждут и наблюдают.

Подбородок Келовара напрягся, выдавая охватившее его бешенство. Эйрис на шаг отошла от него, но он ничего не сказал, не сделал никакого замечания по поводу этого сообщения, которое, как и прежде, трижды повторилось тем же спокойным тоном. «Почему геды всегда обо всем говорят три раза? Не потому ли, что у них три глаза?» — подумала Эйрис и почувствовала приступ внезапного смеха — смеха облегчения.

Келовар обвел глазами комнату, заставленную приборами гедов — «игрушками», и положил руки на плечи женщины.

— Будь осторожна, Эйрис. Я все еще не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось.

Она отступила назад, и его руки безвольно опустились.

— Эйрис…

— Нет, Келовар. Мне жаль, но нет. Ни сегодня, никогда.

— Я не верю в это.

— Поверь, пожалуйста. Никогда.

Он ушел. Эйрис легла на подушки и попыталась заснуть.

33

— Не надо, Талот, — сказала Джехан и хотела погладить подругу по волосам, но тут же отвела руку. Талот не плакала, просто неподвижно лежала на подушках лицом вниз и не хотела, чтобы ее утешали. Талот вернулась после совещания «Кридогов» полностью владея собой, бледная, но с сухими глазами. Да, рассказала она Джехан, история, бродившая по джелийским залам — правда. Она сообщила о Джаллалудине Дахару, и Белазир позволила Калиду убить его. Все это правда.

— Талот…

— Оставь меня одну, Джехан. Я — сестра-легионер, а не мягкотелая проститутка!

Джехан онемела. Талот права. Талот — сестра-легионер. Пусть слабость остается уделом горожан и проституток. Так было всегда. Только…

Только в Эр-Фроу было больше предательства, чем в Джеле! Фу! Эр-Фроу — такой же предательский город, как и Делизия. Сестры-легионеры знают, что делать и что чувствовать, поэтому Талот нужно оставить наедине с ее бедами. Но почему же тогда ей, Джехан, казалось, что она не может так поступить? Почему ее мучило идиотское желание чем-нибудь ободрить, утешить подругу, несмотря на то, что та просила оставить ее в покое? Да и чем она сможет ей помочь? Короче, девушка совсем запуталась, пытаясь разобраться в том, как ей следует поступить. В этом странном городе все перепуталось, и нельзя уже было понять, что правильно, а что нет.

Стены пророкотали сообщение о том, что изгнания не будет. Талот не подняла головы и не пошевелилась. Джехан слушала, превратившись в камень.

Да, ничего уже нельзя изменить, а если и можно, то она не знает, как.

34

СуСу слегка приоткрыла дверь и выглянула в коридор. Никого. Она ждала, сердце ее бешено колотилось, страх затуманивал глаза, и поэтому стены в глубине коридора колыхались. О, это ужасное колыхание металла! Но даже и оно не могло вспугнуть тишину, которая ее окружала. И эту тишину дал ей ее друг. Где же он, почему до сих пор не вернулся?

Съежившись в углу своей комнаты, СуСу ждала всю ночь и боялась, что голоса снова начнут мучить ее. Гигант не возвращался, но не появились и голоса.

Сидя в благословенной тишине, уже перед самым рассветом, когда страхи немного отступили, СуСу обрела способность думать.

Гигант не вернулся, потому что чудовища заперли его внутри Стены. Ясно, что он стал пленником гедов.

Раньше она тоже была их пленницей, но он ее спас, забрал к себе, подарил безопасность и прекрасную тишину. Он спас ее. Значит, теперь она должна спасти своего друга. От этой мысли женщина затрепетала, но с каждой минутой ее решение крепло. Да, она должна сделать это, должна спасти его!

Маленькие босые ножки ступали беззвучно. Стоя на верху лестницы, женщина долго прислушивалась, наконец, дрожа, спустилась вниз и остановилась в огромном нижнем зале. Глаза ее расширились от страха.

Рассвет еще не наступил.

В холе было сумрачно и прохладно, все здесь казалось серым, за исключением пылающего оранжевого круга высоко на стене у лестницы. В отличие от круга в ее комнате, он слегка выступал над поверхностью оранжевым пузырем.

В полумраке зала он показался ей слишком ярким и оттого пугающим. Круг должен быть белым, обязательно белым, тогда он станет похожим на ее друга и перестанет пугать ее. СуСу через голову стянула тунику. И лихорадочно сжала ее своими тонкими пальчиками, потом вскарабкалась вверх по лестнице и набросила тунику на оранжевый круг. Теперь он стал белым. СуСу, тяжело дыша, уцепилась за перила.

Внизу раздался сигнал, крышки столов растворились, а вместо них появились другие, на каждой стояло по четыре чаши дымящейся еды. СуСу спустилась, сняла четыре чаши с ближайшего стола и поставила их на пол. От запаха еды у нее закружилась голова, снова накатила волна страха. Но все это не заставило женщину отказаться от ее плана. Она легла на бок, прижала колени к подбородку, превратившись в плоский комочек, и набрала воздуха в легкие. СуСу лежала на столе обнаженная, крохотная, как ребенок, и ждала.

Казалось, прошла бесконечность, когда крышки на столах растворились сами по себе, и неубранные чаши медленно стали опускаться вниз. По бокам поднялись стенки, плавно наклоняясь вовнутрь. На какое-то мгновение женщине показалось, что она слишком большая, и смыкающийся металл не закроется над ней. Наконец тусклый свет исчез, и СуСу оказалась в темноте, запертой в лоне из врофа, маленькая и беззащитная.