Фред Хойл - Андромеда

– А движение поездов не прекратится из-за заносов? - спросил Осборн немного спустя. Рейнхарт склонил голову набок, вслушиваясь в удары ветра по крыше.

– Вряд ли. Метель, кажется, стихает. - Он посмотрел на Флеминга. - А как вы, Джон?

– Мы с Джуди вернемся в городок на машине. Когда мы ехали сюда, дорога была вполне приличная.

– Тогда лучше отправляйтесь сейчас же, - сказал Рейнхарт. - Сделайте вид, что просто развлекались, и сразу возвращайтесь к себе. Вы ничего и никого не видели.

– Ну и ночка для увеселительных поездок! - Флеминг устало поднялся и обвел всех взглядом. - Мне так жаль. Правда, очень жаль! Он вел машину почти вслепую сквозь снег, и Джуди чуть ли не каждую минуту протирала ветровое стекло; впрочем, буря слабела, Флеминг высадил Джуди у ее домика и свернул к своему. Он настолько устал, что ему не хотелось выходить из машины. Было около часа ночи, и городок замер под белым саваном. Когда Флеминг открыл дверь, то по контрасту с заснеженной землей темнота в его комнатушке показалась ему непроницаемой. Он стал шарить по стене в поисках выключателя и только нащупал его, как чья-то чужая, замотанная бинтами рука легла на его руку. На мгновение его охватил дикий страх, но он тут же стряхнул руку и включил свет.

Перед ним стояла Андре, поддерживая одной забинтованной рукой другую. Она стонала, была смертельно бледна и измучена, но она была жива! Несколько секунд он, окаменев, смотрел на нее, а потом закрыл дверь и, подойдя к окну, задернул занавески.

– Садись и протяни руки. - Он достал из шкафа бинты и тюбик с мазью и начал нежно а осторожно разматывать грубые повязки.

– Я был уверен, что ты погибла, - сказал он, продолжая снимать бинты. - Я видел, какое было напряжение.

– Видели? - Она сидела на койке, протянув ему руки.

– Да, видел.

– Значит, это были вы…

– Я. И еще топор. - Он посмотрел в ее словно выцветшее лицо. - Если бы я только мог представить, что в тебе теплится жизнь…

– Вы бы покончили и со мной. - Она произнесла это без злобы, просто констатируя факт. Затем она на мгновение зажмурилась от боли. - У меня сердце сильнее, чем… чем у людей. Нужно сделать очень много, чтобы вывести меня из строя.

– Кто перевязал тебе руки?

– Я сама.

– Ты кому-нибудь сказала?

– Никому.

– Кто-нибудь знает, что произошло с машиной?

– Не думаю.

– Почему же ты им не сказала? - Он изумлялся все больше и больше. - Почему ты пришла сюда?

– Я не знала, что должно произойти… что произошло. Когда я пришла в себя, то скачала не могла ни о чем думать, кроме боли в руках. Потом я огляделась и увидела, что машина разбита.

– Ты могла бы позвать охрану.

– Я не знала, что делать. Меня больше никто не направлял. Без машины я совсем растерялась. Вы знаете, что она полностью выведена из строя?

– Да, знаю. На бледном лице девушки горели глаза.

– Я думала только о том, как найти вас. И о моих руках. Я завязала их и пришла сюда. Я ничего не сказала часовым. Вас тут не оказалось, и я стала ждать. Что же будет теперь?

– Они восстановят ее.

– Нет!

– Ты не хочешь? - с удивлением спросил он. - А как же насчет "высшей цели" - насчет вашей высшей формы жизни? Она не ответила. Когда он завязывал бинты, ее глаза опять закрылись от боли, и Флеминг увидел, что она вся дрожит.

– Ты же совсем замерзла, - сказал он, щупая ее лоб. Он стянул с постели стеганое одеяло и набросил на нее. - Закутайся получше.

– Вы думаете, они опять ее построят?

– Конечно. - Он разыскал бутылку с виски и наполнил два стакана. - А ну-ка, выпей. От меня им помощи ждать нечего, но у них есть ты.

– Они заставят меня сделать это? - Андре отпила виски и посмотрела на него горящими, тревожными глазами.

– А тебя нужно заставлять? Она почти рассмеялась.

– Когда я увидела, что машина вся разбита, я так обрадовалась.

– Что? - спросил он, переставая пить.

– Я почувствовала себя свободной. Я почувствовала себя…

– Как Андромеда древних греков, когда Персей разбил ее оковы? Этого она не знала. Она отдала ему свой стакан.

– Когда машина работала, я ненавидела ее!

– Ну, нет. Это ты ненавидела нас. Она покачала головой.

– Я ненавидела машину и все, что имело к ней отношение.

– Так почему же ты?..

– Почему люди ведут себя так, а не иначе? Потому что они действуют по принуждению! Потому что связаны тем, что считают логической необходимостью, - привязаны к своей работе, или своим семьям, или своей стране. Вы думаете, эти связи определяются чувствами? Логика, которую не можешь опровергнуть, - вот крепчайшая связующая сила. Я знаю это! - Ее голос дрогнул и стал неуверенным. - Я делала то, что должна была делать, а теперь логика исчезла и я не знаю, что теперь… Я не знаю. Флеминг сел рядом с ней.

– Ты могла бы сказать об этом прежде.

– Я сказала сейчас. - Она заглянула в его глаза. - Я пришла к вам.

– Слишком поздно. - Флеминг посмотрел вниз - на вату и бинты на ее руках, думая о следах, которые оставила в ее сознании воля машины. - Ничто на свете не помешает им восстановить ее, - повторил он.

– Но для этого нужна кодированная схема машины.

– Она все еще существует.

– Неужели вы?.. Если у него и оставались какие-нибудь сомнения в ее искренности, ужас в ее голосе и глазах сразу рассеял их.

– Я не смог взломать сейф, а единственный ключ у Кводринга. Она пошарила в кармане своей куртки.

– У меня тоже есть ключ.

– Но мне сказали, что другого нет! Девушка вынула ключ, вздрагивая от боли, когда бинты задевали за клапан кармана.

– У меня был второй, но этого здесь никто не знал. - Она отдала ему ключ. - Вы можете пойти и докончить дело. Это было так просто - и так невозможно. Вещь, в которой он нуждался больше всего, была у него в руках, но проникнуть в здание, чтобы воспользоваться ею, он не мог.

– Пойти придется тебе, - сказал он. Она сжалась в комочек под одеялом, но Флеминг отбросил его и взял девушку за плечи. - Если ты действительно ненавидишь машину, если действительно хочешь стать свободной, то нужно просто пойти туда, отпереть сейф в стене и взять запись передачи - она на магнитной ленте, - бумаги с моими расчетами и перфокарты с программой. Затем поджечь и, когда они хорошенько разгорятся, бросить в огонь магнитные катушки. Этого будет достаточно. А потом быстро выбирайся наружу.

– He могу. Он встряхнул ее, и она слегка застонала от боли.

– Ты должна. Он сгорал от возбуждения, не переставая думать - не о последствиях для себя или для нее и не об участи их всех теперь, когда оказалось, что девушка жива, но лишь об одном, главном, неотложном.

– Ты сможешь свободно пройти мимо часовых. Вот, надень, чтобы скрыть бинты. - Он достал из ящика стола пару огромных автомобильных перчаток и принялся натягивать их ей на руки.