Алексей Барон - Эпсилон Эридана

Милдред осторожно улыбнулась.

— Еще хочу, чтобы ты не отказывалась от вибромассажа.

— Тебя подослали из госпиталя!

— Не без того. Видишь ли, от Гильгамешки информация поступает. Индекс психического здоровья… все такое. Извини, при военном положении наш центр обязан следить и за этим показателем тоже. Особенно — у руководителя экспедиции.

— Хорошо, сдаюсь. Завтра же отправлюсь на процедуры. Но, дорогая моя, не будь я немного циником, не сделали бы меня капитаном. Не верю, что ты затянула меня в баню только с одной целью. Ну? Я права?

Милдред вздохнула.

— Как-то так в жизни устроено, что циники всегда правы. А достается романтикам. Тем не менее плох тот циник, который не мечтает стать романтиком.

— А! Наконец-то. Признание?

— Если угодно. Да, корысть у меня имеется.

— Итак?

— Мне нужно побывать там. — Милдред качнула бокал в сторону Кампанеллы.

— Не понимаю, в чем проблема.

— Побывать одной, без охраны.

— Вот как. И где именно тебе нужно побывать?

— Сейчас покажу.

В Южном полушарии планеты возникло размытое пятно. Выпятившись, оно заполнило всю стену и превратилось в панораму холмистой местности, покрытой еще не старым, лет на двести пятьдесят, но уже вошедшим в силу секвойным лесом. Меньшая, чем на Земле, сила притяжения Кампанеллы позволила деревьям вырасти очень стройными и достичь высоты, удивительной даже для этих великанов растительного царства.

С минуту Маша рассматривала деревья. Лес был красив, очень красив, просто великолепен, но ничего сверхъестественного в нем не замечалось.

Продержавшись некоторое время, изображение померкло. Вместо леса вновь возникло звездное небо с голубым диском, так безумно напоминающим земной. Только рядом с ним не хватало пепельно-серой Луны. Естественным спутником Кампанелла не обладала.

— Каково решение? — спросила Милдред.

Маша долго посасывала соломинку.

— Кроме тебя у нас больше нет интравизоров, — обронила она.

— Понимаю.

— И тем не менее настаиваешь?

— И тем не менее настаиваю.

— Ты так осуждала Рональда.

— Я ошибалась, — с готовностью признала Милдред. — Извини.

— Ладно, все в прошлом. Но я не знаю цели.

— Цель есть.

— Слушаю тебя.

— Каждый раз мы узнаем новое, только проявив активность. Согласна?

— Не совсем. Спокойно наблюдая с орбиты, мы тоже многое узнаем. Но, проявив активность, как ты говоришь, узнаем больше нового, причем принципиально нового. И получается это гораздо быстрее, как-то скачкообразно. Во всяком случае, так получалось уже несколько раз. В этом смысле ты права.

— Да, ты выразилась точнее, — согласилась Милдред. — Но несколько раз — уже система. Маша, за активность нас поощряют. Поощряют информацией. То есть как раз тем, что мы и должны добыть.

Милдред на минуту смолкла, стараясь понять, какое впечатление произвели ее слова. Маша размышляла.

— Хочешь сказать, пришел твой черед?

— Думаю, что так.

— Каждый раз за информацию мы расплачиваемся. И не чем-нибудь, а людьми. Поэтому я все же обязана знать, что ты задумала.

— Да, конечно. Вполне справедливо.

Милдред пошевелила пальцами. В углах стенного экрана заклубился молочный туман. Поглощая звезды, он дополз до Камланеллы. Планета скрылась. На стене, точка за точкой, формировался портрет длинноволосого мужчины с яркими голубыми глазами.

— А ведь красив, правда? — спросила Милдред.

Маша кивнула. Потом искоса глянула на собеседницу опытным женским оком. Но Милдред и не собиралась утаивать. Тряхнув просохшими волосами, она стянула их в большой узел на затылке и озорными глазами посмотрела на Машу.

— Да, ты поняла правильно. Теперь наш робинзон разговаривает.

— И ты знаешь, почему он уцелел?

— Знаю.

Маша хотела что-то спросить, но передумала. Милдред это заметила и пришла к ней на помощь.

— Мне с ним было хорошо. «Орешевцы» отмыли его на совесть. В общем, насилия над собой я не совершала.

— Ты уверена?

— В том, что было хорошо?

— Нет. В том, что знаешь, почему он уцелел.

— Я — да. А для остальных хочу получить исчерпывающее доказательство. Поэтому и отпрашиваюсь.

— Теперь понятно. Почему в лесу, среди этих секвой?

— Там вероятнее всего следующее появление макулы. Кое-что мы уже способны предсказывать.

— Браво. Молодцы. Первая приятная новость…

Маша поднялась и подошла к Кампанелле, словно надеясь увидеть на ней нечто такое, чего нельзя заметить из кресла.

— Тебя явно беспокоят предчувствия, — сказала Милдред.

— А тебя не беспокоят?

— О! Всегда. Им несть числа.

— Какие сейчас?

— Я могу сыграть роль детонатора.

— Детонатора? Чего именно?

— Конкретно не знаю. Но будет много и всякого.

— Макулы?

— Вот это — непременно. Как же без них?

Маша поставила бокал.

— Хорош коктейль…

— Другие не получаются.

— Как у Рональда.

— Да.

— Просто эпидемия авантюр!

— Маша, предчувствия юридической силы не имеют.

— А последствия?

— Ты же отпустила Рональда.

— Не совсем то. Я не успела его остановить, так точнее.

— На этот раз не соглашусь.

— Почему?

— Улетая для погружения в Зеленый океан, Рональд уже знал, что не вернется. А ты чувствовала, что он знает. Ты же его любишь. Не могла не чувствовать. Я угадала?

— Да.

— Мы понимаем друг друга?

— Да, — неохотно ответила Маша.

Милдред заглянула ей в глаза.

— Устала принимать решения?

— Ох, не спрашивай.

— Относись легче. Все больше вырисовывается один вывод.

— Какой?

— Да похоже, что мы — объект эксперимента, в котором летальный исход нежелателен. Так что, кто куда полетел, в какое время, из каких побуждений, кто его отпустил, ну и так далее, — все это особого значения не имеет.

— Хотелось бы верить.

— Вот и верь. Рональд действительно жив, а это о многом говорит.

— Но что может дать ТВОЙ эксперимент?

— В случае успеха мы получим средство от макул. Не уверена, что их так уж отчаянно следует бояться, но результат встречи должен зависеть не только от них, я полагаю. Исчезать или не исчезать мы имеем право решать по собственному усмотрению. Лично я, кстати, делать этого пока не намерена.

— Это — если у тебя получится.

— Если не получится, передам привет Рональду.

Маша подошла к столику и поставила пустой бокал.

— Знаешь, у человеческой психики есть одно свойство. Когда мы наталкиваемся на преграду, которую не можем преодолеть, тотчас начинаем искать положительные стороны в создавшемся положении. Ну и находим.