Юлия Зонис - Геном Пандоры

Колдун тряхнул головой и постарался сосредоточиться на их проблеме. Они остановились на небольшой, заросшей папоротником поляне. Костер решили не разводить, хотя следовало бы обсушиться – но уж слишком неприветливо пялилась на чужаков чащоба. Когда Колдун отворачивался, ему казалось, что из-за сплетения веток мерцают желтые и зеленые парные огоньки. Однако крутанувшись на месте и пристально всматриваясь в заросли, он не видел ничего, кроме тьмы.

Хантер никак не просыпался. Он лежал на спине, временами вздрагивая и постанывая. На тощей шее ходил кадык. Бледное лицо призрачно светилось во мраке, словно охотник уже отправился в мир иной и теперь поглядывал на своих бывших спутников из-за черты. Батти вколол ему все стимуляторы из аптечки – с нулевым эффектом. Сиби, которая уселась прямо в папоротник, придерживалась мнения, что к охотнику пришел Долгий Сон и нарушать его покой не следует. У Колдуна и андроида мнение было прямо противоположное.

Колдун присел на корточки и положил ладонь Хантеру на лоб. Кожа – холодная и влажная от пота. Дыхание, поначалу размеренное, сделалось частым и неглубоким. Еще немного – и не миновать охотнику остановки сердца.

Колдун обернулся к андроиду:

– Я могу попробовать его разбудить.

– Как?

– Я ведь телепат. Загляну ему в голову.

– Вы говорили, сэр, что можете проделывать эти фокусы только с теми, кто связан «Вельдом».

– Я соврал, – коротко сказал Колдун.

Он предпочел не уточнять, что в отсутствие «Вельда» заглянуть будет легко, а вот вынырнуть – намного сложнее.

На этот раз приехали не мамочки и не папочки, а военные – хотя на них и не было формы, Рич сразу понял, что военные, потому что смотрел много фильмов. Военным понадобился Стэн, и тут уже не сработали ни уловки Рича, ни громкий рёв – вообще ничего. Рич быстро догадался, что Стэн и еще несколько парней помладше нужны военным для бесчеловечного эксперимента, и всю дорогу, пока его тащили обратно в спальню, думал, что бы такое провернуть. Когда воспитательница велела Стэну собираться, Рич уже все придумал. Он дал Стэну шоколадку, запихнул его под кровать и велел ждать. Дело в том, что они были близнецами, Стэн и Рич, только Рич на пять минут старше – поэтому он и отвечал за брата. А обмануть воспитательницу легче легкого, достаточно скорчить рожу поглупее и пустить слюну. Честно, Стэн никогда не был таким слюнявым, но воспитательницам чем больше, тем лучше.

Рича и остальных посадили в автобус вроде того, что возил их в зоопарк. Ехали долго, и какая-то тетка – может, военная, а может, и нет – все запевала песню, только никто не подхватывал. Автобус привез их к большим железным воротам, а за ними был красивый парк. Рич не особо внимательно смотрел на парк, он думал в основном, как будет перелезать через ворота, но дорогу, конечно, запомнил. В парке стоял белый трехэтажный дом, за ним еще один, поменьше, и дома соединялись переходом на уровне второго этажа.

Внутри все было почти как в прошлом приюте, только без Стэна. Полы крыты линолеумом, стены выкрашены бледно-зеленой краской, и много расслабленных рож. Непохоже на место, где проводят чудовищные опыты. Не хватало хромированной стали и больших электрических машин, а еще врачей с острыми скальпелями и в хирургических масках.

Ребят кормили, водили на прогулки по парку, и Ричу постоянно приходилось помнить, что надо корчить из себя идиота. Одно только различие с обычным приютом – здесь спальни запирались на ночь и на окнах были железные решетки, так что способ побега пока оставался неясным. Рич разрабатывал планы, когда однажды вечером его повели на медосмотр. В белой комнате медсестра, тоже вся в белом, ласково улыбнулась и сказала, что Ричу – то есть Стэну – положен укол витаминов. Рич не терпел уколов, но вспомнил, что он здесь ради Стэна, и покорно позволил вогнать себе в зад иглу. И больше он ничего не помнил.

Колдун осознавал, что у него дико болит голова, особенно справа. Он нащупал под пальцами бинты, увидел бьющий в глаза ослепительно-белый свет. Потом почему-то под ногами оказался пол в скользких желто-коричневых квадратах, а его ноги – совсем короткие – свисали с кровати и нащупывали маленькие детские тапочки. А потом снова заметался свет, загомонили голоса:

– Майор, кого вы нам привезли? У парня отклонение от стандартных показателей на семьдесят процентов. Неполная супрессия левого полушария…

– Кончайте мне впаривать вашу медицинскую чушь. Что это значит?

– Это значит, что он сможет сохранять частичный контроль. Вам что, мало объясняли? Нам подходят только субъекты с поражениями левого полушария, а у него оно в совершенном порядке!

– Отбирал не я, а ваш врач. Проверьте файл.

– Да я сто раз просматривал его файл. Хотите сказать, что на операционном столе он чудесным образом излечился?!

Тупая боль в правом виске не давала покоя. Он слез с табуретки, на которой сидел, и вышел в коридор, где пол был выстлан теми же странными квадратами. Как шахматная доска. Медленно переступая по клеткам, он подошел к окну. За окном темнел то ли парк, то ли лес (мысль о темном лесе почему-то вызвала беспокойство). Сзади под потолком горела лампа, и Колдун увидел в стекле свое отражение – тощий белобрысый мальчишка лет шести, в больничном халате и со вздувшимся на виске красным шрамом.

«Это не я», – подумал Колдун.

«Тогда кто же?» – широко ухмыльнулось отражение.

Шрам изогнулся и тоже напоминал красную вспухшую ухмылку.

Колдуну стало страшно, потому что он на самом деле не был уверен, кто это тут, в стекле – он или кто-то другой. Шрам на правом виске вдруг обернулся алогубым ртом, и рот этот, широко распахнувшись, произнес: «Проконтролируйте выполнение задания. После выполнения вы должны устранить андроида». У шрама был очень знакомый голос, Колдун мог поклясться, что где-то его уже слышал, и не раз. Но сейчас гораздо больше Колдуна беспокоила способность шрама к членораздельной речи.

«Убей», – повторил шрам, и вместо отражения белобрысого мальчишки по стеклу проплыло трехмерное фото Роя Батти, а за ним изображение рыжеволосой красивой женщины лет тридцати пяти, в которой Колдун узнал злосчастную Саманту Морган, и еще два лица – тоже женщины и тоже рыжеволосые. Затем окно распахнулось. Подуло теплым ветром и запахом скошенной травы, и не окно это было, а дощатые двери овина – и в открывшемся проеме ярко светило солнце, заливая пшеничное поле. Мальчишка, который был одновременно Колдуном и кем-то другим, выбежал из овина, крича от беспричинной радости, и понесся по полю в белый свет, ослепительно-белый, последний, стирающий память и саму жизнь… На другом конце белого света стояла смуглая темноволосая девочка в короткой куртке, юбке-шотландке и в одной красной перчатке.