Андрей Круз - Лучший гарпунщик

— Ну, это понятно. — согласился я. — Военный учет — первое дело. А учения бывают?

— А как же! И если для какого похода ватагу сбивать будут, то могут призвать. — уверено сказала она, после чего дернула меня за рукав: — Во-он, видишь? Дом под самым склоном.

— Ага. — кивнул я, вглядевшись туда, куда указывала ее рука.

Действительно, к самому склону горы прилегала небольшая усадьба — белый дом под привычной высокой тростниковой крышей, чуть поодаль от него два длинных строения, очень напоминавшие конюшни.

— Аглаи усадьба. — пояснила Вера.

— Она там одна живет?

— Нет, еще женщина ей помогает по хозяйству и двое конюхов работают.

Дорога обогнула невысокую осыпь, немного поднялась вверх вдоль склона очередного ручейка и уперлась в открытые по местному обыкновению ворота в невысокой каменной стене, куда Вера уверенной рукой лошадь и направила.

Двор был просторный, хоть и немощеный, с вытоптанной выгоревшей на солнце травой. Хозяйский дом дели его как бы на две части — парадную, на которую мы и въехали, остановившись у самого крыльца, и хозяйственную, которая была сзади, за домом.

Сам дом представлял собой длинное строение из все того же серого камня, обсаженное по фасаду кустами с яркими пурпурно-красными цветами, возле которых сейчас вились редкие осы. Крыша далеко выходила за край стены, образуя настоящий навесь над фасадом, из-за чего окна всегда были в тени, и это, судя по всему, должно было хранить в доме прохладу. Окна были открыты, но в них болтались сетчатые занавески от насекомых. У самого крыльца на земле валялись два здоровенных золотистого цвета кобеля с внушающими уважение клыками, которые не обратили на нас совершенно никакого внимания. Кобелям было жарко, они вывалили длинные розовые языки, тяжело дыша, но в тень почему-то не уходили.

Входная дверь дома распахнулась, и на крыльцо вышла невысокая женщина лет тридцати на вид. Остановилась, глядя на нас, прищурившись и белозубо улыбаясь, затем сказала мягким, чуть хрипловатым голосом:

— Специальное приглашение нужно? Заходите.

Второй раз приглашать нас уже не потребовалось. Мы прошли за хозяйкой в дом, где я поначалу потерялся и чуть не налетел на стул — после солнечного утра полумрак гостиной показался могильной тьмой. Но проморгался, а потом и место присесть нашел — плетеный стул возле плетеного же низкого стола.

— Кофе хотите, гости дорогие? — спросила Аглая. — Валентина булочки как раз испекла, решила меня побаловать, ну и вам достанется.

Тут мне удалось, наконец, разглядеть хозяйку. Среднего роста, худощавая и пожалуй что спортивная по сложению. Светлые волосы, собранные сейчас в хвост на затылке, чуть острый подбородок, курносый нос, голубые глаза. Ямочки на щеках, на губах постоянная полуулыбка. Лицо может и не идеально красивое, но на удивление приятное. Я вспомнил, что действительно видел ее вчера, но тогда Аглая была одета в черное траурное платье до колен, а сейчас на ней были кавалерийские сапоги с кавалерийскими же лосинами и светлая свободная рубаха с закатанными до локтей рукавами, открывавшая загорелые руки и треугольник не менее загорелой груди в вырезе ворота. На поясе, на коричневом ремне, висел револьвер в кобуре.

— Кофе хотим, тетя Аглая. — сказала Вера. — А булочки с чем?

— Просто с корицей. Не любишь?

— А с клубникой? — с надеждой спросила девочка.

— В другой раз. — улыбнулась тетка. — А тебе даже кофе пить рано, вообще-то, тебе молоко лучше.

— А я молоко и люблю больше. — фыркнула Вера.

— Знаю, знаю. — послышался из-за спины еще один женский голос.

Я оглянулся. В комнату вошла немолодая, маленькая, худенькая и какая-то очень быстрая женщина, несшая в руках поднос, с которого она начала составлять на столик чашки, блюдца, кофейник, кувшинчик холодного молока и больше плетенное блюдо со свежими, еще горячими булочками, заполнившими все мироздание запахом корицы и ванили.

— Здравствуй, Верочка. — поздоровалась женщина с моей спутницей, а затем и мне кивнула: — И вам здравствовать, молодой человек.

— Здравствуйте и вы. — ответил я вежливо.

Валентина ушла, мы остались втроем. Вера действительно взялась за молоко, налив его себе в стакан чуть не с горкой, а Аглая разлила душистый кофе в две фаянсовые чашки, подвинув одну из них мне. Разговор, к моему удивлению, начала она, сказав:

— Мне вчера и Вера, и преподобный сказали, что вы племяннице моей законный защитник?

— Так вышло. — кивнул я.

— А Игнатий мне передал, что вы еще и в команде канониром теперь?

— Тоже верно.

— Это хорошо. — кивнула она. — Может быть оно и к лучшему. Хоть Евген мне и двоюродный брат, но скажу честно, Вере с ним будет трудно. Пусть лучше претендует на самостоятельное проживание. Если опекун есть, и няня при ней остается, то страшного в этом нет.

— А почему вы считаете, что с Евгеном ей плохо будет?

— Евген всегда был такой, кроме себя самого, никого слышать не умеет. — ответила она, подумав. — Павла он с детства уважал, да и младшим был, так что уживались, а теперь даже не знаю. Вера при нем точно слова иметь не будет. Никто не будет.

— Аглая, а… — вдруг хотела что-то спросить, но вроде как осеклась Вера.

Осеклась, но тетка ее поняла.

— Я не могу брать над тобой опеку, пока есть у тебя родня по прямой линии, ты е знаешь — сказала она. — Твой защитник, раз он отцовской волей назначен, и то больше прав имеет.

— Жаль. — вздохнула Вера. — С тобой так хорошо.

Та просто улыбнулась, потрепала девочку по руке, перегнувшись через стол, сказала:

— Я никуда и не деваюсь, вроде как, не находишь? Хоть живи у меня, я только рада буду.

— Теть, у меня просьба есть к тебе.

— Это какая?

— Андрей наездник плохой. В их краях верхами не ездили.

Аглая посмотрела на меня с легким удивлением во взоре. Неумение ездить верхом тут точно за немалый косяк было, это уже давно я понял.

— Негде у нас было, у нас лодки вместо лошадей. — озвучил я старую версию.

— Ну… не проблема, вообще-то. — пожала плечами тетка. — У нас с конями возни хватает, определю его к конюхам в науку, заодно научится коня обиходить. Вы как, не против? — обернулась она ко мне.

— Нет, отнюдь. — пожал я плечами. — Мне лишь бы результат был.

— Результат будет. — кивнула она. — Немного хоть умеете?

— Немного умею. — кивнул я, вспомнив свой поход до Новой Фактории. — Если рысцой-трусцой, то куда-то доеду, а вот что большее — сомневаюсь сильно.

— Понятно.

Она задумалась, глядя в окно. Затем, обернувшись ко мне, сказала:

— Мы вот как сделаем: сейчас я тебя конюхам представлю, скажу им, что делать надо. А вечером ты коня возьмешь, и до вериной усадьбы сам доедешь. А к утру сюда на нем же вернешься.