Александр Токунов - Чистилище. Дар учителей

Звонок от помощника поступил через час, когда Буров уже закончил приводить себя в порядок и размышлял, не позавтракать ли ему. Но ночное происшествие не позволяло расслабиться. Ему всё ещё мерещилось ночное промывание желудка, и не только желудка, поэтому он склонился просто попить минеральной воды из бутылки.

Когда Бегемот вошёл в кабинет Элькина, помощник сразу кивнул в сторону спальни:

– Проснулся, моется и одевается. Сказал, скоро будет.

Элькин был бледным и осунувшимся, но выглядел, по мнению Бегемота, несравненно лучше, чем до отравления. Он кивком отпустил помощника, потом повернулся к Бурову:

– Ты завтракал? Хотя уже впору обедать.

Бегемот затряс головой:

– Нет, Ароныч, я как вспомню медицинские промывания, так у меня пропадает аппетит. Может, скину в весе. Вчера после процедур почувствовал такую лёгкость, что хотелось летать, вот только ходить не мог. Ты уж извини, что пришлось заночевать в твоём кабинете.

– Толя, я тебе очень благодарен, ты мне спас жизнь. Вовремя вспомнил обо мне, – сказал Элькин. – Ты знаешь, когда умерли Наташа и Дима, и на следующий день, и в день поминок я не хотел жить. Мне было незачем жить – два самых дорогих человека умерли. Я хотел умереть. А потом, ночью, когда понял, что это не просто рвота от перепития, а намного серьёзнее, я тоже хотел умереть. А потом, когда сознание стало путаться, я увидел старуху с косой. Она уже замахнулась и щерила свой беззубый рот. Вот тогда, Толя, я понял, что хочу жить, что очень хочу жить. Пусть с такой потерей, пусть в этом бункере, пусть без солнца и ветра, но хочу жить. Да что там говорить, Толя, спасибо тебе, ты сориентировался вовремя. И хотя сам не мог ещё ходить, спас меня. Пойдём, – вдруг спохватился Элькин, – опоздаем на связь с Раменками.

Перед глазами стоял неясный силуэт. Аликберов шире открыл глаза, попытался сфокусировать взгляд.

Над его кроватью стояла медсестра – это была высокая, рослая и молчаливая женщина, и Аликберов почему-то подумал, что раньше она работала в какой-нибудь клинике для душевнобольных, уж слишком была сильна.

– Что происходит? – осведомился он.

Медсестра молчала.

– Заражение? – колыхнулась в голове вице-премьера паническая мысль.

– Нет, – качнула головой медсестра, – массовое отравление. Масштабы ещё не удалось установить, но пострадавших очень много. Нам нужно собираться, через тридцать минут сеанс связи с Раменками. Я зайду за вами через десять минут, – сказала она, отсоединяя трубку капельницы, – надеюсь, вы сможете одеться самостоятельно.

– Вполне смогу.

Медсестра развернулась и вышла из палаты.

Аликберов откинулся на подушку, подумав, что может полежать ещё минуты три. Нужно как можно скорее установить связь с Раменками. Обстановка в бункере продолжает накаляться: стрельба, сейчас вот – отравление, только мятежа не хватало! А мятеж был вполне возможен, в жилом и техническом секторах обстановка сложилась крайне нестабильная. Не говоря уже об обитателях сектора УЛЬТРА. Честно говоря, что творится в УЛЬТРА, Аликберов представлял себе слабо, как то, что сейчас происходит на периметре. Мысли ускользали, невозможно было сосредоточиться, Аликберов не мог сказать, о чём он сейчас имеет чёткое представление. Что-то неуловимо важное ускользало из памяти.

На сеансе связи с Раменками присутствовали Элькин, Буров, Тер-Григорян и Соболев, а также техник, следивший за исправностью оборудования. Разговор должен был вести Аликберов, но он пока задерживался. Ожидание было напряжённым. После того что всем пришлось пережить этой ночью, все были взбудоражены.

Спокойно себя вёл только Соболев, он, как всегда, прекрасно выглядел: чистый отутюженный костюм, белая рубашка, скромные серебряные запонки, гладко выбритое лицо и безупречная причёска.

На его фоне все остальные присутствующие выглядели блёкло.

Тер-Григорян был чернее тучи. Он не заботился об имидже, врачам так и не удалось спасти его брата, и Альберт сейчас находился в тяжёлом состоянии. Элькин и Бегемот всё ещё были очень бледны. Мундир на генерале почему-то висел тряпкой, и даже награды, казалось, утратили былой блеск.

Сеанс связи было решено провести в одной из переговорных комнат, которая представляла собой небольшой зал со столом, кожаными креслами и встроенной системой конференц-связи.

Медсестра прикатила коляску с Аликберовым. Вице-премьер выглядел лучше многих, но его правая рука была перевязана и находилась в специальной поддерживающей конструкции, которую обычно используют при переломах. На плечи Аликберова был накинут пиджак, под которым виднелась рубашка больничной пижамы. Странно было это видеть: с Раменками должна была осуществляться лишь голосовая связь, а выстроились все как на параде.

– Вы готовы, Аркадий Бениаминович? – официальным тоном спросил Элькин.

– Да.

– Тогда начнём.

Аликберов встал с кресла и пошатываясь подошёл к консоли связи. Было видно, что он находится под действием сильных обезболивающих препаратов. Разговор было решено вести через специальную консоль, которая могла в режиме реального времени записывать разговор. Обычно такие консоли использовались для онлайн-конференций. Сейчас большой монитор, находившийся над панелью с микрофонами, был выключен.

От использования стандартных спецтелефонов и раций решили отказаться, дабы обеспечить этому важному разговору максимальную публичность и прозрачность. Никто из присутствующих не знал, что сейчас происходит в городе. Было известно лишь то, что там идут бои, но никто не брался сказать, какая сторона одерживает верх. Все присутствующие очень надеялись, что этот сеанс связи прояснит ситуацию с антидотом и даст обитателям бункера надежду.

Техник нажал несколько кнопок на консоли. Из колонок раздались хлопки и шипение, но в скором времени эфир стабилизировался. Техник кивнул в знак того, что можно начинать вызов. Аликберов склонился над микрофоном:

– Раменки, приём, говорит ЦКБ Управления делами президента. Говорит ЦКБ – ответьте!

Примерно пять минут Аликберов пытался вызвать Раменки. Наконец ему ответили:

– Слышим вас хорошо ЦКБ! Как обстановка?

На лицах всех присутствующих отразилась нескрываемая радость.

– Говорит Аликберов, ситуация штатная, – ответил вице-премьер. Было видно, что ему трудно формулировать мысли на военный манер. – Бункер герметичен. Наземные силы ведут оборону. Могу ли я поговорить с премьер-министром Мышкиным?

– Конечно, я передам Дмитрию Анатольевичу о вашем звонке. Он ответит примерно через пять минут.

Ждать пришлось не обещанные пять минут, а более десяти. Бегемот уже начал волноваться, не прервалась ли связь, как вдруг из динамиков раздался знакомый голос: