Валентина Журавлева - Снежный мост над пропастью. (Сборник)

Утром Хаютин спросил: “О великий мудрец, чем могут отблагодарить тебя спасенные тобой путники?” Я сказал, что хочу быть его двойником. Он посмотрел на девушку. Глаза у нее в то утро были совсем светлые, как небо до восхода солнца. Она сказала: “Сможешь ли ты понять, что формулы ошибаются и чем дальше от Земли, тем сильнее земное притяжение?” Это слова из инструкции двойнику астронавта, и я догадался, что Хаютин уже сделал выбор. Но она рассмеялась: “Да будет так!” И они ушли. Я смотрел им вслед, с обрыва видно далеко. Они шли, держась за руки, и часто оборачивались.

Через месяц почтовый орнитоптер сбросил мне письмо из Звездного Центра. Меня утвердили двойником Хаютина. К письму были приложены длиннейшие инструкции.

Потом Хаютин часто жил у меня на обрыве. Мы редко встречались в городах, обычно он приезжал сюда.

Теперь обрыв тонет в зелени. Я привез домик, посадил ивы. Зимой я живу в городах, но каждую весну возвращаюсь сюда. Однажды я едва нашел свой обрыв. Всё, насколько хватал глаз, было покрыто красными кустами; кажется, их вывезли с Венеры. Километрах в двадцати от обрыва построили экспериментальный ракетодром. Днем и ночью надо мной пролетают ракеты. Я привык к их звенящему гулу. Ракеты улетают и прилетают всегда из одной точки неба. Привычное небо само по себе, и эта таинственная точка сама по себе. Там черное пятно, через которое уходят к другим солнцам.

Хаютин тоже ушел в это черное пятно.

Он ушел, и я забыл о надписи, сделанной им на полях старого фантастического романа. Мне казалось, он думал о прошлом. Я не заметил тогда, что на той же странице в двух местах подчеркнут текст.

Сейчас эта книга лежит передо мной. Она раскрыта на сто девяноста четвертой странице. Ногтем отчеркнуто:

“— Вообще назначение человека, — добавил он, подумав, — превращать любое место, куда ступит его нога, в цветущий сад”.

И еще:

“…и тогда на этом месте можно будет выпить кружечку холодного пива, как в павильоне на углу Пролетарского проспекта и улицы Дзержинского в Ашхабаде”,

…— Да, Шайн, я думал об этом, — говорит Хаютин. — Мы перестраиваем планеты, чтобы они были домом для человека. Поэтому они похожи на Землю. Человеку нужны вполне определенные условия — состав атмосферы, давление, температура, доза радиации… Все, как на Земле. Земля — наш первый и лучший дом.

— Дом? — Шайн смеется.

— Вы никогда не были на Земле, — грустно говорит Хаютин.

— Земля только колыбель человечества. — Шайн смеется. — Так говорил Циолковский. И добавлял, что нельзя вечно жить в колыбели. А вы хотите создавать всё новые и новые колыбели.

— Мы строим то, что наиболее соответствует потребностям человека.

Шайн соскочил с подлокотника. Он стоит перед Хаютиным и, кажется, говорит серьезно:

— Вы лишаете человека возможности жить в других мирах. Бесконечное разнообразие Вселенной вы хотите заменить бесконечными копиями Земли. Бывают планеты мертвые, без атмосферы, без влаги. Что ж, пусть они будут копиями Земли. Но такие, как Танифа… Там свой мир, и он погибнет, если Танифа станет похожей на Землю. Есть два пути. Один — менять планеты под человека. Второй — менять человека под планеты. Вы, на Земле, видите только первый путь. Он привычен: так когда-то завоевывали Землю. Правильно! На разных континентах одни и те же условия: одинаковая сила тяжести, одинаковый состав атмосферы, одинаковая радиация, одинаковое чередование времен года… В космосе иначе. Но люди продолжают менять планеты под человека. А почему не изменить человека так, чтобы он подошел к имеющимся условиям? Сто лет назад у нас не было выбора. Сейчас выбор есть. Мы — на Искре — выбрали. Проще менять человека. Десятки планет — в системах Сириуса, Веги, Проциона — сразу станут доступными. Человечество потратило больше столетия, чтобы освоить семь планет. И это предел того, что человек может сделать, оставаясь человеком. Я хочу сказать — оставаясь земным человеком. Настало время идти другим путем.

— Зачем?

Голос у Хаютина спокойный. Так бывает, когда он перестает понимать собеседника.

— Я уже объяснил! — Шайн злится. Он вернулся к своему креслу, отодвинул его к окну, сел.

— Нет, Шайн, вы не объяснили. Вы решали надуманную задачу. Дано одно уравнение с двумя переменными величинами. Можно менять любую из этих величин.

— Примитивно, но так.

— Вы говорили, что планеты, если их изменять под человека, теряют свое “я”. Ну, а человек? Если его изменить под чужую планету, останется он человеком?.. Нет, Шайн, не перебивайте меня. Вы говорили о бесконечном разнообразии Вселенной. Мы выиграем это разнообразие, хорошо. Но проигрыш будет больше. Человек превратится в другое разумное существо. Знания и разум он при этом сохранит. Но он перестанет смотреть на мир земными глазами, и все духовные богатства, накопленные веками, тысячелетиями, станут ему чужды. Уже второе поколение этих новых разумных существ не будет понимать нашего искусства, литературы, вообще всего, что составляет культуру человечества:

— У них будет свой духовный мир. Не вижу беды в том, что земные статуи, картины, музыка будут им безразличны. В колыбели все дети одинаковы. Но потом они вырастают и говорят на разных языках. На Альфе мы, например, не знаем, что сейчас с тем потоком жизни, который идет в противоположном направлении, к Полярной Звезде. Волна жизни расходится от Земли в разных направлениях. Она подобна расширяющейся сфере, и чем больше радиус этой сферы, тем сильнее отличие форм жизни в каждой ее точке.

Долгое молчание. И вопрос Хаютина:

— Что вы собираетесь сделать с Танифой?

Шайн качает головой:

— Ничего. С Танифой ничего. Но с людьми… Мы подготовили новую экспедицию. — Он смотрит на часы. — Они ждут вас. Четыреста человек.

— Какие они?

— Вы знаете Танифу… Прежде всего — тройная сила тяжести…

Рев ракетного двигателя заглушает слова Шайна. Он подвигает кресло к Хаютину. Нельзя разобрать ни одного слова. Видно только, как Хаютин морщится, слушая Шайна. Потом он вскакивает и почти выбегает из комнаты. Шайн, продолжая что-то говорить, идет к стереографу…

***

Четыре года шло это сообщение с Искры. Других сообщений пока не поступало. Я не знаю, чем кончился разговор Хаютина с Шайном. Иногда мне кажется, что Хаютин отменил экспедицию на Танифу. Но могло быть и иначе. Если люди на Искре что-то решили, Хаютин не пойдет против всех. А они, судя по всему, решили твердо. Быть может, Хаютин сам принял участие в экспедиции на Танифу? Будь у Хаютина другой двойник, он, возможно, ответил бы на эти вопросы…

Ответственный редактор М.М.Калакуцкая. Художественный редактор Б.А.Дехтерев. Технический редактор Е.М.Захарова. Корректоры Е.Б.Кайрукштис и Э.Л.Мофенфельд.