Алексей Корепанов - Время Черной Луны

Я невольно сжал камешек, потому что мысль о желаниях обернулась дорожкой ассоциаций.

"Так значит, тот камешек, что был у меня, тоже один из вас? И он действительно мог исполнять мои желания?"

"Все не так однозначно, - уклонился бедж от внятного ответа. Кроме "да" и "нет" есть еще множество понятий, но они не могут быть осознаны тобой на данном уровне восприятия. И не время об этом - тебе давно пора".

Что ж, вероятно, бедж был прав. А интересно, каков он, этот мир, эта иная Вселенная, в которую превратился Сю? Можно ли хоть одним глазком заглянуть туда, приоткрыть дверь и ступить за порог?..

Внезапная мысль заставила меня встать. А ведь там, в бедже-Вселенной, я мог бы скрыться от Учреждения, затеряться в просторах иного мира и оставить с носом Хрыкина и компанию. И продолжать делать то, что я хочу делать, не опасаясь чужого вмешательства. Я был уверен, что Сю примет меня.

И отказаться от попыток найти Илонлли?..

"Хочешь легкой жизни, проницатель-зеркалий? - спросил я себя. - А ну-ка, вперед!"

В начале нашей беседы бедж советовал вслушаться в себя. Попробую - может быть и действительно выберу верное направление?..

Тропинка едва виднелась в сумерках, исчезая в темной чаще леса. В какую сторону идти? Никаких, абсолютно никаких предчувствий... Что ж, даже если путь не имеет конца, все равно рано или поздно окажешься там, откуда начал его - при условии, конечно, что верны наши представления о мире.

"Сю, ты будешь со мной?"

Бедж не ответил - у Вселенной, наверное, было много своих дел, и я, положив камешек в карман, медленно двинулся по тропинке, пересекающей большую поляну, окруженную лесом.

18.

Лес был явно чужим, потому что такой рисунок разгорающихся звезд я видел впервые. Ветвистые деревья с обеих сторон сдавили тропу, и мне то и дело приходилось отводить от лица жесткие листья; ветви с шорохом распрямлялись за моей спиной, и этот шорох был единственным звуком, нарушающим вечернюю тишину.

Мне удалось пройти без происшествий не более ста шагов. Совсем рядом грохнул вдруг из чащи выстрел и пуля с шелестом пронеслась над самой моей головой, сбивая листву. Я отпрыгнул в сторону и бросился в траву. Только спустя несколько секунд, осознав опасность, я представил свой труп с пробитой головой - и содрогнулся.

Впрочем, времени для того, чтобы давать вольность воображению, у меня не оказалось, потому что в тишине, под чужими звездами, возникли звуки, складываясь в голоса, и такими понятными были слова, будто не под чужими звездами находился я, а у себя, среди своих, где суждено мне было родиться, вырасти и, надеюсь, умереть.

- Уложил я его, с-суку, - с неподдельной торжествующей интонацией, какую не приобретешь даже за годы учения и работы в лучшем из лучших театров, сообщил первый голос.

- Погодь, надо глянуть, - рассудительно отозвался второй. Только осторожно!

Голоса были мужскими, голоса были очень земными, и оставалось предполагать только одно: я почему-то вернулся в свой невеселый край. Но куда? Но в какое время?

- Мужики, не стреляйте! - сказал я, выкарабкиваясь из кустов и на всякий случай сунув руку в карман с пистолетом. (Вдруг это крестьяне времен наполеоновского нашествия, принявшие меня за супостата-француза?) - Свой я, мужики.

- М-мать твою за ногу! - испуганно произнес голос и раздалось щелканье взводимого курка. - Ты кто?

- Человек, - ответил я, остановившись на тропинке.

- Неужто ход открылся? - радостно вопросил второй голос.

Они вышли из-за деревьев и приблизились ко мне, причем один из них держал меня на мушке - бородатые коренастые мужики лет за сорок, явно земного вида, насколько можно было разобрать при свете ярких звезд, самые обыкновенные крестьяне в клетчатых рубахах и старых совдеповских брюках с отвисающими коленями. Рядовые труженики какого-нибудь коллективного сельхозпредприятия. Я развел руки на всю ширину, демонстрируя миролюбивые намерения, а они разглядывали меня словно самое что ни на есть раздиковиннейшее диво. Наконец тот, что с ружьем, опустил свою двустволку и спросил, немного растягивая слова:

- Слы-ышь, ты откуда здесь взялся?

- Да вот, гулял. - Я пожал плечами. - Прогуливался, покуда вы мне чуть дыру во лбу не сделали. Здесь что, оборонный объект? Или карантин? Или добро колхозное охраняете?

- Не-ет, - протянул крестьянин с ружьем. - Просто бродют тут разные сволочи. - Он сплюнул и вновь уставился на меня. - Ты откуда пришел-то, мил человек?

- Оттуда. - Я показал рукой, откуда я пришел. - Только там, по-моему, никакого хода нет. Просто большая поляна - вот, собственно, и все.

- Должон быть ход, - радостно сказал второй. - Иначе как бы ты здесь оказался? А ну-ка пойдем, покажешь.

Разубеждать я его не стал и направился к поляне, уже начиная кое-что понимать.

...Они прочесали поляну вдоль и поперек, истоптав всю траву, обнюхав каждый уголок, и наконец подошли ко мне с унылыми лицами.

- Ни хрена, - удрученно сказал тот, что с ружьем. - Поздравляю, мил человек: вляпался ты, как и мы, вступил в дерьмо коровье. В самую середку...

- Ладно, Палыч, не ной, не пужай человека, - вмешался второй. Пошли в засаду, а то ночь уже. Ты, Палыч, останешься сторожить, а я провожу человека.

- Вступил, вступил, - продолжал сокрушаться Палыч. - Залез по самие уши, не отмыться. Вот ведь влипли, едрена корень!

Оставив Палыча на том месте, где я мог распрощаться с жизнью, мы с моим провожатым, назвавшимся Сашкой (именно Сашкой, а не Александром или, скажем, Александром Сергеевичем), продолжили путь под чужими звездами. Сашка, то и дело матерясь, охотно делился со мной информацией, и к исходу нашего марш-броска я уже имел ясное представление о мытарствах полутора десятков мужиков, ставших жертвами собственного любопытства.

История была не из самых рядовых. Жила-поживала себе обыкновенная деревушка, окруженная лесом, деревушка, в которой заколоченных и заброшенных домов было, как давно повелось, больше, чем жилых. Имелся в деревушке пруд, подернутый обычной зеленой ряской, имелся электрический свет, и даже радио пришло туда лет через семьдесят после знаменитого открытия знаменитого Попова, позволяя жителям третьего отделения КСП "Прогресс" быть в курсе всех важнейших дел планеты. Каждый четверг приезжала в деревню Каськово автолавка, а по средам и пятницам возили туда хлеб, сигареты и алкогольные изделия - в общем, все было, как везде, с обычными перебоями в снабжении по осенней и весенней распутице, а также снежными зимами, когда заваливало дорогу от центральной усадьбы в рост человека, а то и поболе. В двух часах ходьбы по лесам и полям находился железнодорожный полустанок, а в центральную усадьбу раз в неделю даже ходил автобус - пыльный "ПАЗик" из залесного райцентра с древним, ласкающим слух именем Торжок. В окрестных лесах было полно ягод и грибов, до сих пор рыскали там кабаны, суетились зайцы, грелись на солнышке змеи, хотя трава на лесных опушках и пахла химикатами - плодом трудов праведных сельхозавиации...