Сергей Гомонов - Послания себе (Книга 3)

- Покажи! - попросил вдруг Саша, выбежавший встречать маму в коридор и приплясывавший в одном тапочке на полу.

- Ты еще маленький! - ответила Люда и нерешительно взглянула на хозяйку.

- Да покажи, покажи... - Рената разулась и, низко нагнув голову, пошла в ванную.

А кто ее знает, эту Ренату? Вдруг сказала бы, что демонстрация врубелевских картин дошкольникам - это уголовно наказуемое дело, подходящее под статью "Совращение несовершеннолетних"? У богатых свои причуды.

Саша долго и внимательно разглядывал некоторые картины. Так внимательно, как ни один ребенок не рассматривает даже комиксы или яркие иллюстрации к сказкам.

- Кто это? - спросил он няню, опасливо наставив пальчик на "Сидящего Демона" и словно боясь прикоснуться непосредственно к бумаге.

К тому времени Рената уже полулежала в кресле, вытянув ноги и наслаждаясь минутами ослабления боли.

- Это Демон, - сообщила Люда, в десятый раз перечитывая записку и стараясь по почерку разгадать характер Марка.

- Демон? Он плохой? Злой?

- Все демоны плохие, - няня улыбнулась ошибке в слове "прошу": неграмотность нового знакомого казалась ей милой и забавной, ведь он не знал даже, кто такие "интроверты". - И злые...

- А почему тогда он такой красивый?

Не отрывая головы от спинки кресла и не раскрывая глаз, Рената неожиданно для самой себя, скорее автоматически, чем осознанно, ответила:

- Потому что зло всегда стремится принять облик добра...

Люда оторвалась от записки, приподняла бровь и хмыкнула:

- Тогда вы, Рената - воплощенное зло!..

- Спасибо тебе, родная, век не забуду, - усмехнулась Рената. - Впрочем, пойду, попробую пожевать... Если полезет...

Люде хотелось спросить, нет ли каких новостей о Николае, но она прикусила язык. Так, на всякий случай. Ей не нужны были неприятности, огорчений и так хватало.

Только на кухне, наливая себе чай, Рената подумала: "И зачем я так ответила Сашкину? Он маленький, может неправильно понять, потому что Демон этот... Ну да! Вот на что намекала Марго, говоря о примирении... Так и есть! Сидящий Демон имеет разительное сходство с Гроссманом, так что если бы не эти длинные кудри и не желтизна в темно-карих очах, не абстрактно наложенные мазки своеобразной техники Врубеля, то... этот юноша мог бы изображать Ника, когда тому было лет восемнадцать-двадцать"...

- Правитель! Твой воин просит принять его, - черная маска, опираясь на меч, стояла при входе в шатер. - Что ответить ему?

Полководец перебирал ожерелье с подвеской из черного обсидиана. Стражник отвлек его от раздумий, вероятно, слишком тяжких и сложных, чтобы кто-то еще мог понять их причину, а найти выход не умел даже сам великий правитель. Он махнул рукой, дескать, зови. Стражник, склонившись, попятился.

На пороге походного шатра возник воин - тот самый, что не носил маски. И вздрогнул правитель: так часто являлась пред ним ненавистная и желанная тень.

- Чего ты хочешь? - с вызовом спросил он.

Воин не отвел глаз и не пошевелился. Он был без оружия и не представлял реальной угрозы, но именно угроза таилась в его незащищенной, обнаженной до первого тела мысли. Он СОМНЕВАЛСЯ! Он смел СОМНЕВАТЬСЯ! А это значит, что он вышел из-под контроля. Опороченный хотя бы тенью сомнения уже никогда не вернется к прежней убежденности!

- Беседы, господин, - ответил воин, но мог и не произносить этого вслух.

- Беседы?! - рассмеялся правитель. - Не ты ли подал мне меч тогда, помнишь?

Лицо воина помрачнело, взгляд невольно метнулся к перстню на пальце, где был вычеканен его знак - петля, перехлестнутая дугой с клешнями и заключенная в овал... И знак этот преследовал его везде и повсюду, где бы он ни был. Да, каждый новый раз он помнил это и каждый новый раз отныне должен был становиться на одно колено пред названным своим отцом и подносить ему меч - обнаженный, без намека на инкрустацию просто обоюдоострую смерть.

- Садись! - велел правитель, указывая на шитую золотом подушку на попоне у своих ног. - Что хочешь ты получить? Вы все чего-то хотите...

- Дай мне того, что не хватает, или же забери то, что есть... - воин остался стоять, запятнав себя вторым неповиновением воле властелина.

- Ты желаешь, чтобы я дал тебе свободу? Так ты свободен, ступай на юг-север-запад-восток. Ты мне не нужен... - и, сдерживая гнев, правитель слишком сильно дернул обсидиановые четки.

Черные шарики раскатились по круглому пространству шатра и, обратившись в юрких букашек с блестящим панцирем, расползлись по потайным местам, заполонив собой разные щелки и впадинки. В руках хозяина остался только искусно выделанный талисман.

Воин упрямо повторил:

- Дай мне того, что не хватает, или же забери то, что есть... Ты ведь помнишь, как тебя убили однажды, когда этого не должно было произойти? Это был я, владыка...

- Ты?!!

- Да, я. И ты не знаешь этого, потому что мы все на одно лицо - твои бездумные слуги-исполнители, твои верные псы. Я не знаю, что влечет нас всех за тобой...

- Стадный инстинкт, - усмехнулся полководец и налил в два кубка вина; рубиновая жидкость переполнила сосуды и выплеснулась на низенький стол. Капли ее мерцали в свете факелов, словно зернышки гранатового плода. - Поверь, юноша: в одиночку ты никто. Червь. Даже хуже. Но вместе мы всегда сламываем горы, поворачиваем реки вспять... Нас - тьма... Тебе так не терпится стать изгоем?

- Нет. Но мне претит уже быть слепым орудием в руках твоих, владыка... Объясни свою цель, то есть, дай мне то, чего нет, и если я пойму и приму ее, то останусь верным псом твоим и буду лизать твои руки... Либо отбери у меня мою память - то, что есть, но чего недостает...

- Меня либо понимают сразу, одиночка, либо не понимают никогда. Такова уж моя судьба. Выбери один из этих кубков. В одном - яд. Если ты выберешь безвредный, я отпущу тебя. Но не мечтай, что тебе будет сладко среди них. По ту сторону закон тот же, только там ты будешь один. Среди таких же, как ты, но один, сам по себе. И все будет зависеть от одного тебя и твоих составляющих. Никто не обязан помогать тебе, никто и не будет этого делать - якобы для тебя же... Ты будешь один, сын мой...

- Я и здесь один, - не раздумывая, воин схватил ближайший кубок и опорожнил его. Он был больше, чем уверен, что яд окажется в обоих сосудах и ему придется умирать, корчась под ногами смеющегося правителя в страшных муках. Но владыка сдержал слово: сомневающийся выбрал безвредный, ибо когда господин опустошил оставшийся кубок, выплеснув его в миску своей собаке, желтый пес, вылакав два или три глотка, взвыв, заколотился на полу и издох.

- Хорошо. Ты везуч и отчаян, - улыбнулся полководец. Уходи прочь. И... верни мне тот самый меч... Напоследок...

- Он у твоего стражника, - сбрасывая доспехи и оставаясь в одном тонком балахоне, ответил бывший воин. Перед ним была пустыня.