Юлиана Лебединская - Темпориум. Антология темпоральной фантастики

Упрямые губы сжались в тонкую линию.

– Похоже, выйдет всё наоборот, и это время проглотит меня. Прости меня, командир. И за то, что обманул, тоже прости. Я всё равно бы не смог сидеть сложа руки. Оказаться на краю Вселенной и не попробовать узнать, что там дальше… Это не по мне. Вечность, возможно, и принадлежит Богу, а вот время уж точно выдумка дьявола. Может, ты был прав, и там, за зеркалом, действительно кто-то есть. Должен же хоть один из нас выразить ему свое несогласие.

– Нет!

Богдан пожал мне руку и шагнул за барьер. Наушник придушенно пискнул и замолчал.

Мгновение спустя зеркальная гладь успокоилась.

Он обвел меня вокруг пальца.

Я сидел в абсолютном одиночестве, уставившись на ловушку с черными каплями времени, как пьяница на бутылку, которой собирается заглушить свое горе. Выпустить их за борт? И что мне тогда останется? Вариантов немного. Сдаться и уйти из жизни. Или бороться до последнего в надежде, что меня когда-нибудь найдут. А можно впитать их и попытаться растянуть время, рискуя жизнями тех, кем я дорожу. Имею ли я на это право? Сам того не зная, я уже изменил нашу с Ленкой жизнь. И бросил ее одну. Командование, конечно, выплатит ей приличное пособие как вдове погибшего героя. Но остаться вдовой в двадцать пять лет…

Не иллюзия ли это? Вряд ли я когда-нибудь узнаю. И есть ли у меня выбор на самом деле? Может, так и было предопределено с самого начала. Кому еще так повезло? Богдану… Только он сделал шаг веры и сгинул в неизвестности. А я…

Я предупредил командование о предстоящей аварии. В ответ меня отстранили от полета и настоятельно рекомендовали посетить штатного психотерапевта. Поступить по-другому они не могли.

Ленке я ничего не сказал. Женщине в положении нужно беречь нервы. А экипаж… Они заботливо хлопали меня по плечам, предлагали помощь, расспрашивали о самочувствии. По растерянным лицам было видно – я их подвел.

Три раза в неделю я появлялся в кабинете мозгоправа и заполнял вопросники. «Нет, мне не кажется, что за мной следят». «Нет, я не слышу голосов». «Да, сплю хорошо». Я сочинял про ясновидение и предчувствия. Выкручивался. По-другому объяснить то, что мне известно, я просто не мог. В свободное время в отчаянии строчил рапорт за рапортом, умоляя командование отложить запуск корабля и еще раз проверить все системы.

Полет всё равно отложили. Поступил анонимный звонок о возможной диверсии на корабле. В ходе расследования были обнаружены серьезные неполадки. Я облегченно вздохнул, и после этого за меня взялись спецслужбы. Прошерстили все мои связи, пытаясь вычислить возможного террориста. Тыкали в лицо фотографии какого-то заросшего, опустившегося рыжего алкоголика. Спрашивали, не знал ли я его раньше. Выражение его глаз напомнило что-то такое мимолетное. Но сколько не силился, я не мог его вспомнить. Не сумев ничего доказать, меня отпустили.

За сутки корабельного времени я сумел впитать в себя полгода. Всего-то и надо – смастерить большую ловушку, чтобы не пришлось слишком часто выходить к барьеру.

У нас с Леной родилась дочь, а спустя четыре года двое мальчуганов-близнецов.

В составе своего экипажа я пролетал еще двадцать лет. Было всё: и хорошее, и плохое, но мы всегда стояли плечом к плечу. Вон они на фотографии. Поседевшие, но всё такие же безбашенные.

Не хватало только Богдана. Его след потерялся незадолго до нашей свадьбы. В те дни мне было не до него, я упивался своей победой. А после вдруг выяснилось, что, кроме меня, больше никто и не подозревал о его существовании. Ленка подсмеивалась надо мной, говоря, что я придумал себе мифического соперника, чтобы преодолеть страх перед женитьбой. Я смеялся вместе с ней, не зная во что мне верить.

Выйдя в отставку, я стал пилотом в компании коммерческих грузоперевозок. В результате несчастного случая оказался на самом краю Вселенной, перебирая воспоминания, как драгоценные бусины.

Собрав расплескавшееся время, за пару недель корабельного времени я насытился долгими счастливыми днями с теми, кто был мне дорог.

Отец Алексей любил обряд венчания, особенно, когда приходили пары, как эта. У них не было пышного свадебного кортежа. Жених в парадной форме был смущен и счастлив. Невеста в простеньком светлом платье, со скромным букетиком полевых цветов смотрела на него влюбленными глазами. Немногочисленные гости ждали у выхода из церквушки. Кричали поздравления, кидали рис и розовые лепестки. Потом всей гурьбой отправились праздновать в ближайший ресторанчик.

Священник мысленно благословил капитана и его молодую жену и пошел убирать в алтаре. Он не сразу разглядел прихожанина в полумраке церкви.

– Вы что-то хотели?

Пожилой мужчина нетвердыми шагами подошел к священнику. Очень нетрезвый, несмотря на ранний час. Вряд ли это один из гостей, слишком уж поистрепавшийся. Да и запах от него нестерпимый…

– Я хотел подать Богу ноту протеста, – сказал он.

– П-простите? – Отец Алексей нахмурился. Ему и раньше приходилось беседовать с пьяницами. Нужно пригласить его на встречу анонимных алкоголиков. Он заглянул мужчине в глаза, чтобы показать, как он ненавидит грех, но любит грешника.

– Не бойтесь, я передумал. Я много чего передумал. У меня было для этого достаточно времени, – сказал пьянчуга и забормотал что-то бессвязное. – Знаете, святой отец, оказалось, что мне нужно сделать один звонок. Всего один звонок, понимаете? Когда получаешь второй шанс… жизнь… она офигенная…

Слезы бежали по щекам, но он их не стыдился.

Наталья Корсакова

Господин кулинар

– Георг, ты должен мне помочь!

Этьен метался по узкому балкончику уличного кафе, где находился их столик, заламывая тонкие, музыкальные пальцы и театрально закатывая глаза, подведённые модной в этом сезоне охровой татуировкой. Гроздья точечного кондиционера, вторя беспокойным движениям маэстро, устремлялись следом, сбиваясь в бестолковый рой и задевая рикошетом охлаждённого воздуха господина кулинара, что тому совершенно не нравилось. Он терпеть не мог холод, но лишь морщился и досадливо поправлял тонкую дужку коммуникатора у правого глаза, хотя она совсем не нуждалась в этом, занимая всегда одно и то же место, прописанное в его личных координатах.

– Что стряслось на этот раз?

– Георг, да не будь же таким бесчувственным! – Этьен остановился, прижал ладони к груди, выражая всем существом мучительную бездну страдания, как всегда излишне театрально. – От этой встречи зависит моё будущее.

– Ты преувеличиваешь. – Господин кулинар зевнул в кулак и движением брови вызвал отображение времени на дисплее коммуникатора. До конца синтеза новой специи оставалось сорок три минуты. Отлично, этого вполне достаточно, чтобы выслушать и успокоить друга. Перед выступлением Этьен был особенно раним и нуждался в поддержке. – У тебя истерика перед каждым концертом.