Эдгар Пенгборн - На запад от солнца

Энн не проснулась, пока Дороти и Низана мыли ее и приводили в порядок ужасно спутанные волосы.

— Она поправится, — настаивала Пэкриаа. — Может быть, она уже будет в порядке, когда проснется.

И впрямь, когда еще час спустя Энн открыла серые глаза, в них светился здравый рассудок. Она явно узнала Дороти и Пола, но вздрогнула, когда Низана улыбнулась и дотронулась до нее.

— Не бойся нас, — шепнула Пэкриаа. — Мы по-прежнему горды, но теперь мы гордимся тем, что нас никто не боится… Помнишь, как когда-то давно ты пришла гостьей в мой синий дом? Тогда я мечтала стать Королевой всего мира, а сейчас я смеюсь, когда вспоминаю. Я теперь совсем другая, Энн.

— Пэкриаа… Пол, ты почти не изменился.

— Мм… Сейчас ты увидишь еще кое-кого из прежних друзей. И привезут обед.

— Ох, Пол, но тебе ведь уже…

— Пятьдесят земных лет.

Дороти сказала:

— Мы ведем счет в люциферианских годах, это куда приятнее.

— Приятнее, — подтвердил Пол. — Так мне около тридцати семи. А тебе, Энн… коэффициент один и восемьдесят три сотых… черт, ненавижу считать в уме… ну, скажем, двадцать семь с половиной. Идет?

— Не возражаю. — Энн удалось улыбнуться. — А тебе, Пэкриаа?

— Двадцать девять. Но видишь — я уже уродливая старуха.

— Не говори ерунды, Пэк, — сказала Дороти. — А эта дама…

— Ты, наверное, меня не помнишь, — сказала Низана.

— Нет, помню, Ты голосовала за Пола — тогда…

Пэкриаа искренне расхохоталась.

— Политика, — фыркнула Низана. — Постскриптум: место я получила.

Пол ущипнул ее за крошечную мочку уха и вышел на кухню, где обнаружил Райта и Арек. Дети были в школе, с Бродаа, Миджоком и Минйаан. Райт тоже обычно в это время находился в школе. Когда самые маленькие, шумные и смешливые обитатели этого дома закончат уроки, они отправятся в холмы с Миджоком и Мьюзон, так что Энн будет здесь спокойно и тихо.

— Она проснулась, — сказал Пол, и Райт заторопился в спальню, а Арек задержалась, ставя тарелки и миски на поднос.

Арек выросла почти такого же роста, как Миджок. С возрастом она располнела, стала дородной и внушительной, но по-прежнему тайны души и разума интересовали ее не меньше, чем проблемы насущного бытия. Ловкие пальцы Арек, покрытые пушистой шерстью, умело размещали глиняную посуду на деревянном подносе.

— Я думаю, что никакие амбиции и никакие достижения не могут оправдать то, что пришлось пережить Энн. Даже если она полностью выздоровеет. Иногда мне кажется, Пол, что долгие размышления ничего не стоят. Человек либо прав, либо не прав. И это понятно с первого взгляда.

— Согласен, — пробормотал Пол.

Он смотрел на внутренний сад из широкого окна кухни. Его старшая дочь Элен, надо полагать, вызвалась после уроков немного поработать, и теперь занималась прополкой в саду. Ее каштановую головку защищала от солнца импровизированная шляпа из листьев, но помимо шляпы она была совершенно нагая. Элен что-то мурлыкала себе под нос, но очень тихо, так что Пол едва улавливал звук ее голоса. Элен заметила его в окне, заулыбалась и помахала рукой. У нее была стройная, длинноногая фигура Пола и смуглая кожа Дороти.

Арек тоже увидела Элен и улыбнулась.

— И у Энн тоже было бы это все… Пол, я говорила тебе много раз, что мы вас любим. Все то хорошее, что нас сейчас окружает — это ваша заслуга. И, тем не менее, в некоторых из вас живет дьявол. Конечно, в нас тоже. Потребность в законах очевидна. Если Эд Спирмен виновен — и вестойцы, возможно, тоже? — значит, мы не должны спокойно жить здесь, отстранившись от мира. — Она взяла в руки поднос. — Слишком просто жить в раю и оставить несделанным то, что должно быть сделано.

— Да. Вестойя большая, Арек. В всяком случае, была большой, когда почти уничтожила нас.

— Правда. Но ты говорил, что Энн сказала там на берегу: «У меня есть еще два сына». Она имела в виду, что они живы? Мы должны найти их, и Спирмена тоже.

— Надеюсь, Энн скоро сможет рассказать нам обо всем.

— Я отправлюсь их искать вместе с вами.

— Хорошо, Арек. Никто не спорит.

Когда они вошли в комнату, где лежала Энн, Арек заговорила совсем другим тоном.

— Взгляни, это азонис, зажаренный по-версальски — что бы ни значили эти слова. Вот лимская фасоль а-ля Мюнхгаузен (так говорит Пол). Вот аспарагус. А вот сыр, который на вкус гораздо лучше, чем на запах.

— Сыр…

— Из молока азонисов, — сказал Райт.

— О, вы их приручили… — На изможденном лице Энн боролись боль и любопытство. — Эд тоже этого хотел, но мы как-то никогда…

— Если будешь примерной девочкой, и съешь это все, на сладкое тебя ждет пирог, — сказала Арек.

— Вы нашли, из чего делать сахар?

— Не отличишь от земного, — подхватила легкую беседу Дороти. — Только розовый. Из фрукта вроде сливы. У нас целая плантация таких деревьев за озером. Выпариваешь фруктовый сироп, и получается сахар. Из сока мы тоже делаем сладкий сироп, но он хуже кленового. А мука — из той самой пшеницы, которую мы привезли с Земли. Минйаан — ах да, ты ее еще не знаешь Минйаан и Пол экспериментировали с местными злаками, но пока не нашли ничего, что сравнится с пшеницей.

Энн взялась за еду, но при попытке положить в рот первый кусочек заплакала от слабости.

— Не плачь, — попросила Дороти, отворачиваясь, — ты уже снова дома. Вот и все.

Справившись со слабостью, Энн жадно съела все, что ей принесли. Затем она начала рассказ, и рассказ ее был долгим. Не досказав до конца, она уснула, но через час проснулась, горя нетерпением продолжать…

Последнее горючее шлюпки было истрачено на безумную попытку перелететь через высокую горную гряду на берегу. Попытка не удалась. Шлюпка упала в воду, и течение понесло ее на юг. Вода просачивалась вовнутрь через люк в днище, поврежденный ранее при посадке. Эд Спирмен говорил сам с собой. «Беглецы из воскресной школы», — сказал он. «Ничего, мы выживем». Как обиженный мальчишка, он повторил несколько раз: «Мы им покажем…» Когда течение за островом понесло шлюпку на скалы, он открыл дверь, вытолкал Энн наружу и выпрыгнул сам. Он не помнил, что Энн отлично плавает, и тащил ее за собой. Потом, на берегу, он был с ней нежен, старался успокоить и ободрить девушку. Он рисовал ей картины будущей жизни, такой зримой и реальной в его воображении. У них не было еды, и нечем было зажечь костер из плавника. Эд говорил, что они отправятся в Вестойю, убедят Лэнтис в том, что они друзья и могут принести много пользы ее империи, принести ей «цивилизацию».

Они не нашли пути на север с того берега, где находились. Девять лет спустя Энн обнаружила проход, взобравшись выше на скалы. Но тогда Спирмен нашел только что-то вроде карниза, ведущего на юг. Карниз мог довести их до конца гряды — восемьдесят с лишним миль; а мог в любой момент закончиться, оставив их в ловушке. И он действительно дважды обрывался. Оба раза Спирмен вместо того, чтобы взобраться выше на скалы, бросался вниз, в бурлящую воду, и плыл на юг по течению, пока не становилось возможным продолжать путь по суше. Энн следовала за ним. Они легко могли найти смерть в океанских волнах. Энн не боялась смерти, но и не желала ее. Они питались морскими ракушками и водорослями, выброшенными на берег, и маленькими рачками, живущими в полосе прибоя и влажных щелях среди скал. Воду для питья они брали из дождевых луж и ручьев, сбегающих по скалам. У них ушло пятьдесят дней, чтобы преодолеть эти восемьдесят миль. («В обратную сторону я шла дней сто, не меньше, — сказала Энн. — Я не могла плыть с ребенком. И все равно это было бы против течения. Я всю дорогу карабкалась по скалам. Иногда приходилось возвращаться на несколько миль из тупика и пробовать снова».) После полудня солнце обрушивало на них всю свою ярость. Они забирались в ту жалкую тень, которую могли найти, и ждали, пока пытка прекратится.