Владимир Петров-Одинец - Лабиринты Гипербореи

– Дураки мы. Чего машемся, как с живыми? Они же ни фига не могут…

– Точно, дураки, – признался Славка, вешая сумку на плечо, и презрительно плюнул в сторону призраков. – Ну вас, надоели. Пошли, Тим.

– Думаешь, старуха про выход не врала?

– Без разницы, надо топать. Давай наощупь, в ту сторону. Я первым, потом сменишь.

Славка вытянул руку вперед, шаркнул ногой по полу, проверяя, нет ли провала. Тимур натянул майку на потное тело, взялся за плечо друга. Голоса призраков, которыми мальчишки пренебрегли, исчезли. Последняя фраза, хором произнесённая обиженными привидениями, мальчишек даже насмешила:

– Ну, всё! Теперь мы вас в покое не оставим!

Тимур безадресно помахал рукой:

– Ой, боюсь, боюсь, боюсь! Привет Кощею!

-Знаешь, жалко, что в плен такого не захватишь, – настоящее сожаление сквозило в голосе друга, – а здорово бы? Вести перед собой, чтобы дорогу освещал, представляешь?

Обсуждая способы использования вовсе нестрашных, как оказалось, призраков, друзья осторожно двигались по ходу. Впереди порой появлялись световые пятна, но исчезали слишком рано – друзья не успевали к ним дойти. Тимур сменил Славку, шаркал ногой, проверяя пол, держал руку вытянутой, пока та не затекла. Тогда вперёд выступил Быстров-младший. Он поправил сумку на плече, подумал о безнадёжности блукания в темноте и отогнал предательскую мысль. Держась стены, проверил пол, шагнул и тотчас влетел лицом в паутину:

– Тимка, выход близко!

Славка так обрадовался, что опустил выставленную вперед руку. А остановиться не успел, шагнул и запнулся. Расплата последовала немедленно – он саданулся лбом в стену. Чувствительно приложился, со стуком. Даже лязгнуло что-то или брякнуло. Брякнуло? Сердце его заколотилось сильнее, он ощупал препятствие. Дверь?

Глава 7

Вещий сон

Мама приехала внезапно, на следующий же день. Русана с Томкой собирали садовую землянику, когда Лихачёва-старшая распахнула калитку и побежала к девчонкам, не разбирая пути. Она стоптала несколько грядок, споткнулась. И только тогда закричала:

– Быстро в дом, говорю! Руся, Тома, бегом ко мне! Да бросьте вы всё!

Её лицо было искажено таким ужасом, что девчонки подхватились и помчались навстречу. Мама схватила Русану за руку с такой силой – та даже вскрикнула. Только втолкнув дочь в комнату, Наталья Михайловна перевела дух.

– Да что случилось?

– Будешь сидеть здесь! Под присмотром и никаких улиц! Всё, отгулялась!

Мама плакала и ругала Русану, непонятно за что. Томка смотрела на них, как на спятивших, потом не выдержала и потребовала:

– Тетя Ната, с вами всё в порядке? Чего вы плачете? Хоть скажите, что случилось?

– Ничего пока не случилось, и не надо! Русечка моя золотая, единственная, умоляю, – Наталья Михайловна разрыдалась, а сквозь всхлипы прорывались непонятное, – я не переживу, если ты опять… не отдам тебя…

Русана обнимала маму и плакала вместе с ней. Она не понимала, что произошло, но чувствовала – пришла беда. Томка незаметно ушла и вернулась со своей мамой. Старшая сестра набрала в рот воды, прыснула на ревущую парочку. Это помогло – истерика унялась. Обтерев лицо Натальи мокрым полотенцем, заставив выпить холодной воды, Александра Михайловна усадила всех за стол:

– Давай по порядку. Кто, что, почему. Сперва поймём, тогда и плакать станем. А нет нужды – и реветь на надо…

Мама рассказала, что ей приснился страшный сон:

– Русечка исчезла. Я в комнату вхожу, а она на моих глазах начинает таять, и пропадает, вместе с Томой. Я бросаюсь к ним, хватаю, а их нет… Пусто, где они сидели! Нет ничего, понимаешь? Исчезли! Совсем! Как сквозь землю провалились… Как в прошлый раз!

Лихачёва-старшая рассказывала и держала дочь за руку, словно та могла убежать. Русана попыталась успокоить:

– Мамочка, не волнуйся. Я никуда не собираюсь, ни в какие подземелья. Что я, дура, искать приключений?

– Нет уж, – пресекла уговоры Наталья Михайловна и продолжила историю для сестры и племянницы, которые пока ничего не понимали. – Помните, Руся пропала? Да, я тоже думала, что похитили, и боится рассказывать… А если не врёт? Если в прошлое? Или куда там ещё… Всё равно, куда, но я Русю без надзора не оставлю!

Сестра согласилась – история с пропажей мутная. Только в чудеса она лично не верит. Зато с реальностью дружит, а уж племянницу – от кого угодно защитит:

– Или я не жена начальника уголовки?

Затем Александра Михайловна объявила Русане домашний арест:

– Пока Матвей с работы не вернётся, из комнаты ни шагу! Томка! Глаз с сестры не спускай, даже на горшок сопровождай.

Следующей под раздачу попала Лихачёва-старшая:

– Натка, ты куда намыливалась сегодня? С Руськой домой? Завтра! Вот Мотька вернётся, подумаем, как быть. У них наручник есть, как джипиэс, с точностью до метра определяется. Тогда её и на улицу выпускать можно. Усекла? А сейчас займись вареньем, тебе до вечера хватит.

Приказы Александры Михайловны успокоили Лихачёву-старшую. Русана пожала плечами, но спорить не стала. Томка принесла собранную ягоду, намыла. Валяясь на диване у телевизора, она принялась выспрашивать у кузины подробности пропажи. Русана сгоряча и разболталась, хотя зареклась помалкивать. Она не разделяла тревогу матери:

– Во-первых, нужен лабиринт. И где он? Во-вторых, я и шагу по нему не сделаю!

Но воспоминания о прошлогоднем приключении внезапно так нахлынули, так навалились, что затуманили глаза слезами. Разве забудешь первую любовь? Если бы с той стороны ждал Сокол, можно и пробежать по-быстрому. Увидеть, только на одно слово, и тотчас домой! Сестра заметила предательский блеск, немедленно заинтересовалась:

– Ты чего? А расскажи! Руська, ну ты что, жалко, что ли? Я так тебе всё, а ты так – ничего! Нечестно!

– Я сто раз рассказывала, а они – фэнтези начиталась! И психолог, как с больной. Можно подумать, ты другая…

Сестра горячо зачастила, что поверит: «вот честно-честно!», принялась доказывать, что страсть, как обожает приключения. Вытащила из-под кровати доказательство – ящик с любовными романами:

– Вот сколько! У мамки стянула. Скажи, у тебя там было? Было же, я вижу!

Ну, кто из девчонок откажется похвастать? И Русана показала кулон, память от Сокола. Овал с летящей птицей, на серебряной же цепочке.

– Жаль, не золото, – заметила Томка, – ещё бы красивее смотрелось…

– Не люблю, оно жирно блестит, – поморщилась сестра, – серебро лучше. Чёрное на белом, строго и со вкусом.

Томке это не понравилось, она и высказалась просто, понятно, без выкрутасов: