Сара Кроссан - Побег в Секвойю

— Я уже вчера была готова, — говорит она, когда мы идем к лестнице. Она хватается за перила и спускается, перешагивая через две ступеньки. — Поторопись, — говорит она, когда дверь открывается.

Я хватаю Джаз, чтобы в случае необходимости защитить ее, как вдруг появляются Кейн и Леннон, в сопровождении Квинна, поддерживающего свою мать.

— Нам нужен врач, — говорит он. Живот его матери опустился. Это непостижимо. Именно сегодня.

— Оставайся здесь, — поручаю я Джаз и помогаю миссис Каффри подняться на второй этаж. Она кричит и извивается, когда мы кладем ее на пол.

— Нам кто-нибудь поможет?! — орет Квинн.

— Никого из врачей нет, — говорит один из второсортных с перевязанным глазом.

Синтия Каффри вскрикивает и хватается за живот.

— Я должна тужиться.

Квинн поворачивается ко мне. Он белый как мел.

— Она должна тужиться, — повторяет он.

КВИНН

Все кровати в отделении заняты. Люди, лежащие в них, избегают наших взглядов. Я уже готов рассвирепеть, но в этот момент одна бледная женщина с трудом встает с кровати, освобождая место моей матери.

— В этом чертовом заведении вообще нет ни одной медсестры? — спрашиваю я. Гул сирен раздается уже по всему зданию.

Женщина качает головой.

— Те немногие из медперсонала, что еще не сбежали, сейчас оперируют разрыв толстой кишки. — Она вытаскивает две петли, прикрепленные по бокам кровати, и просовывает через них ноги моей матери.

Моя мать хватается за матрац.

— Позовите доктора Кесселя! — кричит она.

— Здесь больше нет врачей, мама, — говорю я.

Она пытается подняться.

— Здесь я не буду этого делать. Нет. Нет. — Она начинает кричать и жмурит глаза.

Беа закатывает рукава и обращается к моим братьям.

— Вам не нужно здесь находиться. Пойдите, позаботьтесь о Джаз, девочке, которая была со мной на лестнице. — Кейн выглядит так, как будто вот-вот расплачется. — Будьте мужественными, — добавляет она, и оба убегают.

— Нам нужна горячая вода, — говорю я бледной женщине. Точно не знаю для чего, но я уже слышал об этом. Надеюсь, мне откроется смысл предназначения горячей воды.

— Да, да, в том числе, — говорит женщина и поспешно удаляется.

Беа задирает юбку моей матери выше колен и снимает нижнее белье. Я держу мать за руку, и она смотрит на меня.

— Ты стал другим,— говорит она. Я киваю, потому что она права, но еще вопрос, был ли это комплимент.

— Тебе тоже не обязательно здесь оставаться Квинн, — говорит Беа. Еще месяц назад я бы притворялся и желал бы оказаться как можно дальше отсюда, но сейчас, среди воя сирен и постоянно нарастающего плача и рева с улицы, меня меньше всего заботит вид рожающей матери. Я постоянно спрашиваю себя, как нам уйти отсюда живыми и что произойдет, если нам удастся это сделать.

Женщина возвращается назад нагруженной. Она встает рядом с Беа у края кровати.

— Мне нужно что-нибудь болеутоляющее, — умоляет моя мать.

— Поздно, — говорит женщина. Она подталкивает Беа. — Готова?

Беа решительно кивает.

— Да.

— Откуда у вас эти вещи? — спрашиваю я, глядя на марлю и ножницы.

Женщина делает неопределенное движение рукой в сторону коридора.

— Взломанная кладовая. — Лицо моей матери становится темно-красным.

— Пойди и набери все, что может нам понадобиться, — говорит Беа. Она и понятия не имеет, что мы подобрали в Секвойе дюжину детей, но то, что нам нужно снаряжение, ей ясно. — Времени для этого достаточно. Я не думаю, что дети просто так оттуда вылетают.

Я пробиваю себе дорогу по коридору, пока наконец не нахожу кладовую. Кругом лежат бутылки, постельное белье и соски. Я беру простынь, расстилаю ее на полу, и взглядом окидываю полки. На простыню я бросаю сухое молоко, которое смог найти, помимо этого еще пластыри, парацетамол, кодеин, лезвия в стерильной упаковке, вату, стерильные очищающие салфетки и еще ассортимент всего остального, для надежности.

Я связываю углы простыни в узел и возвращаюсь в коридор. В этот момент я слышу крики матери. Она кричит так громко, что все замолкает. Испугавшись, я мчусь обратно.

Беа разглядывает измазанный сверток лилового цвета у нее на руках.

— Он очень торопился с приветствием, — говорит она.

Женщина обтирает ребенка полотенцем и раскрывает опухшее лицо.

Мой брат - с прилипшими черными волосами и приплюснутым носом.

Он извивается и кричит. Беа протягивает его матери. Как бы я не хотел доказать себе, что мне все это безразлично и то, что за человек все-таки моя мать, но она тоже плачет, целуя голову моего брата. Она полна любви, той любви, которую она, в моем представлении, испытывала и ко мне. Раньше. 16 лет назад я тоже был идеален, безгрешен, как "чистый лист". Я просто не стал таким человеком, каким она хотела меня видеть.

— Мы не можем здесь оставаться, — говорит мне Беа. — Ты принес все, что нам нужно?

— И даже больше. — Я смотрю на крохотные пальчики ног моего брата. У него даже есть ногти на ногах. — Мы должны взять их с собой.

Моя мать поднимает глаза.

— Я останусь здесь, — говорит она. Несмотря на шум, кровь и людей, она улыбается. Такой я ее еще никогда не видел - такой счастливой.

— Почему? — спрашиваю я.

— Купол — это мой дом. Я никуда отсюда не уйду.

— Ты хочешь, чтобы ребенок рос здесь?

Над больницей снова взвывает сирена, соревнуясь по громкости с ревом сигнала тревоги на первом этаже.

— Куда бы вы не пошли, как первосортным вам вряд ли окажут теплый прием, — говорит моя мать.

Беа обхватывает рукой мое бедро.

— Квинн,— говорит она.

— Но...

— Это ее личный выбор.

— Его зовут Трой, — говорит моя мама. Она вдыхает его запах, и я вытягиваю руки, чтобы забрать его.

— Нет, — говорит Беа и загораживает от меня брата. — Нехорошо, если он потеряет мать. — Она знает это, так же как и я.

Я целую Троя, и моя мать подставляет мне щеку, чтобы я и ее поцеловал. Но я не смог. Я отстраняюсь.

Купол и все отделение сотрясается от взрыва. Беа берет меня за руку.

— Мы больше ничего не можем сделать, — говорит она.

— Я только хочу... — Слова застревают в горле.

— Она знает, что ты ее любишь, — говорит Беа.

Моя мать слегка пыхтит. Может быть, она тоже меня любит. Я в последний раз бросаю взгляд на Троя и отворачиваюсь.

Пришла пора уходить. Снаружи бушует война, и мы нужны там.

ОСКАР

Они уже у подножия башни, и на двери видна отчетливая вмятина, слышны выстрелы, большой монитор на стене начинает гаснуть и искрить.