Андрей Столяров - Я - Мышиный король

Он, по-видимому, и в самом деле обрадовался, потому что широким жестом пригласив их обоих к себе в кабинет и, наверное, с тем же радушием, что и предыдущего посетителя, усадив в широкие кресла, участливо поинтересовался:

- Чем я могу быть полезен выпускнику моей школы?

Улыбка была белозубая.

Честно говоря, Ивонна не ожидала такого приема и, стараясь поэтому казаться не менее обаятельной, чем Директор, перестраиваясь на ходу - тем не менее, запинаясь и комкая фразы - попыталась не слишком затягивая, обрисовать ситуацию. Дескать, мальчик начинает свой жизненный путь, и было бы хорошо, если б он начинал его в том учреждении, где мораль и традиции отвечают самым высоким требованиям. Потому что мораль и традиции - это главное для формирования настоящего гражданина. Без морали традиции становятся закоснелыми. А мораль без традиций представляет собой нечто очень уж отвлеченное. Юноше, вступающему на путь служения обществу, требуются основы. И, конечно, желательно, чтобы эти основы закладывались целенаправленно.

Так она изложила свою нехитрую просьбу.

Кажется, получилось неплохо.

И, главное, Клаус в течение всей ее подготовленной маленькой речи умудрился сдержаться и ничего не брякнул против обыкновения - видимо, посерьезнев и хотя бы на короткое время взяв себя в руки.

Правда, его физиономия от этого не улучшилась.

Ивонна старалась даже не поворачиваться в ту сторону.

Однако, Директор, по-видимому, воспринимал и синяки и царапины как нечто обыкновенное, во всяком случае, он не выразил никакого удивления по этому поводу, а все также, приветливо улыбаясь, чуть покашливая и сияя прекрасными, наверное, фарфоровыми зубами, сообщил, что у них в настоящее время нет свободных вакансий, что вакансии появляются только по распоряжению сверху, но что для бывшего своего воспитанника он, конечно, постарается что-нибудь сделать.

При этом Директор, вероятно, не удержавшись, тоже произнес небольшую, но приятную речь. Он сказал о задачах, стоящих перед его Департаментом в связи с настоящим моментом, и о той колоссальной ответственности, которую время накладывает сейчас на каждого гражданина.

- Каждый гражданин должен эту ответственность сознавать, - заключил он. - Сознавать и претворять в своей практической деятельности.

А затем, как будто устав, будничным, тусклым голосом предложил заглянуть к нему как-нибудь недели через четыре. Там посмотрим. Дескать, тогда обстановка несколько проясниттся.

После чего сдержанно кивнул на прощание.

Ивонна была несколько разочарована.

Разумеется, она ожидала, что в процессе переговоров возникнут определенные трудности, что потребуются разъяснения и, быть может, какие-то обязательства с их стороны, но она-то надеялась все же, что вопрос решится гораздо быстрее и что где-то уже на днях Клаус сможет начать заполнять анкеты и оформляться.

Времени до призыва оставалось не так уж и много.

И вместе с тем, как она понимала, это не был безусловный отказ. Потому что в оттенках отказов она, слава богу, разбиралась неплохо. Следовательно, надежда еще оставалась. Надо будет и в самом деле напомнить об этом недели через четыре. И не просто напомнить, а соответствующим образом подготовиться. Но она все же была в значительной мере разочарована и, наверное, потому не сразу сообразила, что Клаус вовсе не последовал за ней к выходу из кабинета, а остался сидеть, да еще положив ногу на ногу. И так же не сразу сообразила, что именно он сказал.

А он сказал следующее:

- Так я не понял, господин Директор, вы берете меня на работу или я вам не нужен?

Причем, тон был такой, как будто он разговаривал с равным.

У Ивонны похолодело внутри.

Но Директор почему-то не выгнал их обоих из кабинета, как она ожидала, а вместо этого откинулся на спинку резного высокого стула, и, наверное с полминуты, смотрел на Клауса, словно бы увидев его впервые.

- А что вы можете делать, молодой человек? - наконец спросил он.

- А что вам требуется? - в свою очередь поинтересовался Клаус.

- Много чего требуется, - сказал Директор. - Например, мне требуется, чтобы человек, которого я возьму, не болтал и не задавал лишних вопросов. Мне требуется, чтобы он исполнял поручения, оставляя свое личное мнение при себе. Ну и, разумеется, чтобы он выбросил из головы эту всю чепуху насчет гражданской ответственности. Вот, что мне сейчас требуется, юноша...

И они, наверное, опять с полминуты внимательно изучали друг друга.

А затем Клаус поднялся.

- Договорились, - серьезно сказал он. И спокойно кивнул, как будто подтверждая услышанное. - Хорошо. Я думаю, мы сработаемся...

В общем, к изумлению Ивонны они действительно договорились. И Директор сказал, что можно немедленно подавать документы на оформление. Причем, сразу же поставил на заявлении визу и добавил, что лично проконтролирует, чтобы оформление не затягивалось.

А на прощание даже пожал Клаусу руку.

Все получилось неожиданно просто.

У Ивонны как будто гора с плеч свалилась.

Она даже чмокнула Клауса в щеку при расставании и затем с непривычным ощущением гордости за него некоторое время следила с верхних ступенек, как он неторопливо идет по набережной вдоль грохочущей мостовой, как он нагибается, чтобы поднять валяющуюся на земле тополиную толстую ветку и как он, размахнувшись, зашвыривает ее куда-то на середину зеленого от весенних отражений канала, а затем ускоряет шаги и вприпрыжку несется на площадь, по-видимому, к остановке трамвая.

Настроение у него, вероятно, было отличное.

Гремели грузовики, запах клейкой листвы пропитывал город, лето уже наступало, и Ивонна даже не сразу вспомнила, что ее ожидает сегодня.

А когда вспомнила, то прозрачность майского утра необратимо померкла.

Потому что ничто хорошее ее сегодня не ожидало.

И пока она, мучаясь, отсиживала оставшиеся полтора часа до обеда, и пока в обеденный перерыв отпрашивалась, чтобы уйти пораньше, у Креппера, который теперь, после ареста Дирдепа, возглавил отдел, и пока она шла по асфальтовым солнечным улицам, тротуары которых пересекали дождевые ручьи, то безрадостные ее предчувствия еще больше усиливались, и когда она, против воли замедляя шаги, приблизилась к знакомому повороту - там, где русло канала откатывалось, рождая изгиб, то все утреннее звонкое счастье от того, что Клауса все-таки удалось пристроить, уже улетучилось и осталась лишь тягостная тупая тоска, мутной болью своей подсказывающая, что дальше так продолжаться не может.

У нее даже возникло удивительное желание повернуть в противоположную сторону и - идти и идти, пока город не кончится каменными рубежами, и за серыми высотными домами окраин не начнутся курящиеся от солнца прогалины весеннего леса - вероятно, в лесу сейчас было сказочно хорошо, но желание это свидетельствовало только о слабости: какой, к черту, лес, какое там в противоположную сторону? - и поэтому, распрощавшись с ним без особого сожаления, она, твердо ступая, пересекла зазеленевший канал, и по скучному переулку, который был образован двумя заборами, вышла к зданию, где располагались районные службы Охранки.