Владимир Васильев - И тьма не объяла его...

Оолла замерла и напрягла зрение. На противоположном склоне ощущалось какое-то шевеление. И вдруг это «шевеление» превратилось в громадные светящиеся зеленоватым светом крылья! И кто-то летел на этих крыльях прямо на нее!

Оолла приготовилась к бою, решив, что таинственный Некто, почуяв ее ментальность, вышел на охоту.

Но тут ее, словно молнией, пронзило осознание того, что это Он! Белый Пришелец, которого она так долго и тщетно искала… Она не могла ошибиться, потому что каждой клеточкой тела и каждым квантом своего ментального поля ощущала Его!

И буквально в несколько мгновений Оолла узнала все, что случилось с Ним и с другими обескрыленными мягкокрылами, ибо Он прямо-таки выстрелил в ментальное пространство плотно сжатый пакет этой информации. Настолько плотно, что Оолла приняла всю информацию в себя в упомянутые несколько мгновений, но для осознания ее в полной мере понадобилось несколько часов.

Трудно понять, как она выжила после этих часов — настолько страшно было осознанное. Оолла не просто воспринимала информацию, а прочувствовала ее, то есть проживала ее вместе с теми, о ком в ней повествовалось. Ибо информация была не знаковой а образно-эмоциональной и, чтобы осознать, надо было ее прожить. Но это потом, а пока Оолла, ошеломленная ментальным напором сородича, еще ничего не понимая, следила за странным полетом странного летуна на странных крыльях. И кроме той, еще почти не расшифрованной информации, она ощущала Его живой восторг и радость бытия, блаженное ощущение полета и горечь, и необходимость возвращаться в подземелье…

Он сделал несколько кругов над ущельем, почти не шевеля странными крыльями, а лишь паря на них, и спланировал обратно в то отверстие, из которого вылетел.

Оолла ощутила там присутствие еще КОГО-ТО. И это присутствие не было враждебным.

«Куда ты? Куда? — воскликнула мысленно Оолла. — Я здесь, рядом, я жду тебя… Возвращайся домой… В Стаю…»

«Я вернусь, — услышала она ответ, — но не раньше, чем научу летать рабов…»

И Он скрылся в подземелье, сопровождаемый кем-то еще. Оолла продолжала ощущать Его ментальность, но слабо. Видимо, вся Его сила уходила в ином направлении. Туда, где в ней нуждались больше.

Оолла полетела в свое гнездо.

«Рабы? — удивлялась она про себя. — Кто такие рабы? И почему их надо учить летать?..»

Когда Стая восприняла рассказ Ооллы и прочувствовала, как их обескрыленные сородичи тянут за собой тяжелогруженные хрусталем вагонетки под пристальным надзором твердокрылов, за малейшую оплошность убивающих беззащитных мягкокрылов ударом острого крыла, как они после дня изнурительного труда питаются из общей ямы каким-то омерзительно кишащим месивом, а потом ложатся спать вповалку в тесном грязном помещении, как их ежедневно скармливают неправдоподобно громадному пауку, живущему в подземелье, а пока тот насыщается, наматывают на живых мягкокрылов нить из его паутины и увозят куда-то в вагонетках… Когда Стая «увидела» все это, ее ментальное поле охватило оцепенение ужаса, потому что каждый мягкокрыл ощущал себя на месте этих несчастных. Потом оцепенение сменилось взрывом всепоглощающего гнева, жаркое пламя которого не оставило в стороне никого из тех, кто был подключен к ментальному полю Стаи.

Гнев требовал выхода, и выход забрезжил в мести! Впрочем, не столько в самой мести — она была где-то на самом краешке ментального поля — сколько в стремлении уничтожить источник этого горя, ликвидировать постоянно присутствующий источник опасности. Но как это сделать? Мягкокрылы — хорошие охотники, но они никогда не охотятся на других птиц. Кроме тех случаев, когда приходится обороняться от нападающих твердокрылов… Да и не гоняться же, в самом деле, за каждой из этих мелких тварей! Нет, здесь надо придумать нечто такое, чтобы накрыть их всех сразу.

И тут Оолла вспомнила созвездия их гнездовий. В них было не так уж много звездочек… Быть может, не составит труда их погасить?.. Но как?..

Оолле вдруг стало жаль этой красоты и той странной разноцветной ментальности, какую она ощущала вблизи гнездовий твердокрылов, но гнев, питаемый неослабевающей болью от надругательства над сородичами, легко смазал эту жалость. И Оолла нашла способ уничтожить гнездовья твердокрылов. В этом ей помогли наблюдения за этими тварями. Она вспомнила, как они транспортируют разные грузы, помещая их в плетеные сетки. Теперь-то ясно, что сплетены они из нити паутины громадного паука, за которую заплачено жизнями мягкокрылов!.. У мягкокрылов нет ни такой нити, ни лап, способных что-либо из нее сплести, но это и не обязательно. Оолла представила две пары стволов, в скрещеньи которых лежит камень. Каждый ствол — в когтях пары мягкокрылов. Они взлетают и восьмером несут камень. Над гнездовьем жерди расходятся и…

Эта идея моментально воодушевила Стаю. А Оолле стало страшно оказывается, ее мысль может быть осознанно жестока! Не так, как на охоте там нет мысли, есть один лишь инстинкт. А сейчас она нашла способ уничтожить носителей мощной ментальности!.. Но ведь злой ментальности!.. Враждебной, породившей немыслимую жестокость в обращении с мягкокрылами!..

Разве не объяснял Белый Пришелец, начав борьбу с твердокрылами, что безнаказанность порождает бесчувственность? И, обороняясь, уничтожал твердокрылов, чтобы они могли почувствовать боль и опасность… Но обороняясь! А сейчас готовится нападение…

Стая не слышала Ооллу, ее коллективное возбуждение и нацеленность на бой были слишком велики, чтобы реагировать на единичное предостережение. И это тоже пугало Ооллу. Единственное, что она могла сделать, — это не участвовать в том страшном действии, которое породила ее мысль. Это действие вдруг обрело грозное имя — Возмездие!..

Имя впечатляло, однако Оолла предпочла скрыться в темноте с чувством отчаяния и бессилия. Она летела туда, где могла увидеть Его. Она хотела этого, но теперь и боялась, потому что ощущала себя совсем другой, непохожей на ту, что увидела Его прошлой ночью. Теперь Он мог ее не узнать, как не узнавала себя она…

А Стая в полном молчании уже летела к беззащитным созвездиям гнездовий твердокрылов, и у Ооллы не было сил отключиться от ее ментального поля столько в нем было притягательной жуткой силы, от которой замирало сердце и цепенел разум.

Она сидела на склоне напротив подземелья, надеясь увидеть Его, а видела, как раздвигаются жерди, и камни, один за другим, сначала немо, а потом с нарастающим свистом с громадной высоты устремляются к сверкающим гнездовьям…

И тут с противоположного склона в пропасть скользнуло что-то светящееся… За ним еще одно. Оолла видела, что теперь их было двое, и чувствовала, что их ждет кто-то еще, третий и пугающе чужой… Которого они не боялись. И почувствовала она, что Он ее ощущает и видит вместе с ней то, что творит сейчас Стая. И волна горечи и печали от собственной вины и бессилия, исходящая от Него, захлестнула Ооллу. Она ощутила мощнейший психический импульс, посланный Им Стае, которым Он запрещал бомбардировку гнездовий твердокрылов. Приказ без мотивировок, на которые не хватало энергии.