Джеймс Уайт - Космический психолог

– Я бы предложил полный покой, постельный режим и сильные седативные средства, – сказал он, – в надежде на то, что снижение притока крови будет достаточным для того, чтобы поддержать отдыхающие мышцы. Нужно установить круглосуточное наблюдение. Если состояние пациента ухудшится до такой степени, что об этом будет знать и он сам, и врач, следует прибегнуть к эмоциональной словесной поддержке до тех пор, пока...

– Мне уже сейчас не помешает некоторая словесная поддержка, – сказал Кледент.

– Хватит! – взорвался мельфианин. – Скажу вам откровенно, лейтенант, ваше поведение начисто лишено чуткости и совершенно безответственно. Невзирая на все, что вы сделали для нас ранее, я намерен сообщить об этом инциденте начальству Корпуса Мониторов на ближайшей стоянке. Что же касается предложенной вами схемы лечения, то пассажир Кледент волен предаваться постельному режиму как в лазарете, так и у себя в каюте, а может, напротив, заниматься самой активной физической нагрузкой на рекреационной палубе. Ни о каких сильных успокоительных средствах и мониторинге не может быть и речи, поскольку, на мой профессиональный взгляд, в этом нет никакой необходимости. Что же касается эмоциональной поддержки, то ее Кледент заслуживает целиком и полностью. Я настоятельно рекомендую вам поговорить с ним, пока он будет отдыхать здесь – столько, сколько потребуется для того, чтобы снять причиненную вами эмоциональную травму. Если пассажир Кледент устанет от ваших увещеваний – а это вполне возможно, поскольку приближается время сна, я разрешаю ему вернуться в каюту, а затем перейти к обычному режиму жизни, что бы вы ему по этому поводу ни говорили. А теперь я вас покину, – закончил свою тираду мельфианин, – пока не употребил фраз, недостойных офицера.

Дверь лазарета с шипением закрылась за Сеннельтом. В коридоре постепенно стих стук его клешней. Джоан перевела взгляд с разбушевавшейся шерсти Кледента на его мордашку.

– Простите, – сказала Джоан. – Я могу только поговорить с вами, но не знаю что сказать, потому что не понимаю, о чем речь. Лейтенант, а вы, как межвидовой психолог, можете хотя бы придумать, о чем теперь говорить и что делать?

О'Мара быстро ходил по палате, заглядывал через прозрачные дверцы в шкафчики с медикаментами инструментами Некоторые из них были заперты, но открыть их не составляло труда. Ответил О'Мара только тогда, когда вернулся к Джоан и Кледенту.

– Я много чего могу сказать, но еще больше – сделать, – торопливо ответил он. – Но мне нужно согласие и помощь вас обоих. Прежде всего выслушайте меня внимательно, а пока я буду говорить, мне бы хотелось, чтобы вы, – он пристально посмотрел на Джоан, – еще раз провели сканером над пораженным участком тканей. Тогда мне легче будет объяснить вам, что именно вы увидите...

О'Мара описал патологию, которая у кельгиан встречалась редко, да и то, как правило, у очень молодых особей. Процедура избавления от этой патологии была проста, радикальна, но чревата риском. Без операции Кледенту грозил прогрессирующий необратимый паралич шерсти в срединной части туловища. Говорил О'Мара своим голосом, но в нем отражались спокойствие и уверенность донора кельгианской мнемограммы. Когда он закончил описание поэтапной операции, он почувствовал, что Джоан и Кледент начинают ему верить. И еще до того, как Джоан обратилась к нему с вопросом, О'Мара знал, что ответит ей чистую правду.

– Лейтенант, – сказала она. – Похоже, вы знаете, о чем говорите, но откуда вы об этом знаете, вот вопрос? Такому не научишься на инструктаже по первой помощи.

– Вы не можете понимать, что это значит, О'Мара, – вздыбив шерсть иголочками, заметил Кледент. – Потому что вы – не кельгианин.

– Поверьте, я это понимаю, – ответил О'Мара.

Пару секунд он истратил на то, чтобы напомнить себе, насколько глупо поступает – ведь если бы кто-то из них рассказал еще кому-нибудь о том, что он сейчас собирался сказать и сделать, он бы в течение несколько дней вылетел и из Главного Госпиталя Сектора, и из Корпуса Мониторов. Мало того, его запросто могли бы на неопределенный срок отправить в одну из психиатрических лечебниц Федерации. Но это был риск, который ни он сам, ни его партнерша по разуму не считали неоправданным в сравнении с судьбой Кледента. О'Мара сделал глубокий вдох и приступил к рассказу.

Он рассказал Кледенту и Джоан о своей работе в госпитале, рассказал о случае с Торннастором (не упомянув его имени), о том, как психологическое расследование привело к тому, что он записал себе мнемограмму Маррасарах и не стер ее, тем самым нарушив инструкции. Он объяснил, что техника мнемографии пока не получила широкой известности, поскольку ею не интересовались одновидовые больницы, базирующиеся на планетах. То есть о мнемографии, по словам О'Мары, там узнавали только в тех случаях, если кому-то из выдающихся врачей предлагали стать донором мнемограммы.

– ...И вот теперь я являюсь носителем памяти и опыта именно такого специалиста, – продолжал О'Мара. – В свое время она была самым талантливым торакальным хирургом на Кельгии. Вот почему вы должны верить всему, о чем я говорю.

Джоан не отрывала глаз от О'Мары. В ее взгляде смешались волнение, изумление и тревога. Шерсть Кледента уподобилась множеству серебристых игл. Первым подал голос кельгианин.

– Значит, ваш разум частично кельгианский, – сказал он. – А я-то гадал, почему вы разговариваете так же прямо и откровенно, как мы. Но если половине моей шерсти суждено утратить подвижность, вы-то что можете поделать?

Не отвечая, О'Мара отвернулся и быстро отправился к шкафчикам. Он проворно уставил медицинский поднос нужными препаратами, инструментами, средствами для обезболивания. Сам он не понимал, что делает, но зато это отлично знала его партнерша по разуму. Все инструменты имели такую конфигурацию, чтобы с ними было удобно работать Сеннельту, однако пальцы землян заслуженно считались самыми адаптабельными и ловкими манипуляторными выростами в Федерации.

– О Боже, – испуганно проговорила Джоан, когда О'Мара вернулся с наполненным подносом. – Он... он собирается вас оперировать...

О'Мара решительно качнул головой. Он протянул к Джоан руки и продемонстрировал ей свои толстые короткие пальцы и ладони, на которых, невзирая на то, что О'Мара теперь был офицером и джентльменом, сохранились мозоли со времен работы на космических стройках.

– Это не руки хирурга... – сказал он, наклонился и бережно, но твердо взял Джоан за руки. Они лежали на его грубых ладонях – тонкие, красивые и сильные, словно вылепленные из теплого, живого фарфора. – А вот эти – да.

Джоан покачала головой. Она была испугана, но рук не отняла. О'Мара ободряюще пожал их.