Александр Бушков - Нелетная погода (сборник)

Снерг открыл дверь и сказал с порога:

– Продолжайте, я молчу…

Блямкнули струны, троица смущенно заулыбалась. Они нисколечко не робели перед Снергом, но с забавным эгоизмом юности, не менявшимся с течением веков, считали, что человек, который не сегодня-завтра разменяет четвертый десяток, все же не может быть равноправным участником их дурачеств. Он, конечно, не старик, но все же – другой. Снерга это нисколечко не задевало – у каждого возраста свои открытия, заблуждения и истины.

Снерг придвинул стул, сел на него верхом так, чтобы видеть всех троих, и сказал:

– Ну, приступим? С исходными данными ознакомились?

– Ознакомились, – ответил за всех Денис.

– Мнения?

– Ой, ну это же несерьезно… – мило сморщила носик Катерина.

– Делать им нечего, – солидно пробасил Денис.

– Идут в ногу с веком, – сказал Рамон. – Зря компьютеры мучают, бездельники…

Этого Снерг и боялся – ребята пока что просто принимали истины, которые им преподнесли учителя. Отстаивать эти истины в споре с хитрым и умным противником они еще не научились, а ведь правда становится твоей не тогда, когда ты взял ее бездумно из чьих-то добрых рук, – ее обязательно нужно выстрадать, защитить…

– Превосходно, – сказал Снерг. – В таком случае, мы можем закончить все в три дня. Сделаем искрящийся иронией, сарказмом и юмором фильм, обличим, пригвоздим и высмеем мракобесов, одержимых манией навязать человечеству Бога. В конце концов, что они могут сделать? В лучшем случае привлекут на свою сторону одного из ста тысяч. Но – во-первых, этот один будет землянином нашего времени, которого отнимут у нас призраки прошлого. Нам следует драться, оболвань они одного-единственного на всю Ойкумену человека – что, кстати, уже и произошло, – но драться не с помощью искрящихся иронией фильмов. А во-вторых… Это серьезнее, чем вы думаете, ребята. Ситуация создалась где-то даже трагическая, если хотите. Впервые за сотни лет религия не защищается, отступая, – отступаем мы. Отступаем, я уверен, точно так же, как Кутузов когда-то отступил из Москвы, но в отличие от него у нас нет плана генерального сражения… Они ухитрились перейти в наступление, понимаете вы это? Вы можете сказать, что наука их пока высмеивает. Правильно. Но с течением времени они накопят новые факты, они бешено работают, и неминуемо настанет момент, когда их работу перестанут считать курьезом, но к тому времени они будут еще увереннее стоять на ногах. Так что пока в бой идем мы, дилетанты…

Он замолчал и с радостью видел, что их лица обретают необходимую серьезность.

– Но ведь не может быть и речи о Боге… – сказал Рамон.

– Не может, – сказал Снерг. – Бога нет. Есть «что-то», и это «что-то» мы должны расшифровать. Наши эмоции – не оружие и не аргумент. Кстати, в инопланетян я тоже не верю. Мироздание оказалось сложнее, чем мы о нем думали – что ж, на то оно и Мироздание, так было всегда. Но мы должны доказать. Попам – чтобы навсегда отбить у них охоту подставлять нам ножку. Самим себе – чтобы навсегда избавиться от мыслей типа «а вдруг все же?» – Мы не ученые, но и не просто регистраторы новостей, мы – катализатор, черт побери, детонатор, связующее звено. Резюмирую: я начинаю работать. Я допускаю возможность, что все случившееся может оказаться все же цепочкой глупых совпадений, и в этом случае мы станем посмешищем не одного лишь Глобовидения… Тот, кто останется со мной, должен забыть, что на свете существуют такие вещи, как свободное время и личная жизнь. Денис?

– Она поймет, – сказал Денис.

– Рамон?

– Знаете, шеф, я уверен, что мой прапрапрадед плавал с Папой без таких вот вопросов…

– Катя?

– А я человек одинокий, – заявила Катерина. В ее двадцать лет такое заявление еще не казалось высказавшему его чем-то страшным…

«Ребята, – подумал Снерг почти растроганно. – Ребята… А ты дурак, вот что. Как будто право на серьезность и умение осмысливать опасность во всей полноте является привилегией лишь твоего поколения…»

Он коротко рассказал о дяде Мозесе. На лицах ребят вместе с любопытством читалось лишь вежливое сочувствие, не больше – смерть дяди Мозеса была для них абстрактной чужой смертью, не стучала в сердце пеплом Клааса…

– Диспозиция следующая, – сказал Снерг. – Денис, ты утром вылетаешь на Таймыр. Если понадобится, ты поговоришь с каждым жителем полуострова, побываешь на каждом квадратном километре. Делай что угодно, но выясни, где дядя Мозес был в ту ночь. Теперь Рамон…

Он рассказал о «Картахене» и исчезнувших психологах-двойниках, о картинах с Эльдорадо и разговоре с Сергачевым. Этим он не нарушал взятых на себя обязательств – с него не брали слова навеки замкнуть уста подобно брадобрею царя Мидаса, он всего лишь должен был постараться, чтобы тайна не вышла пока за пределы узкого круга доверенных лиц. А в этом отношении в своих ребятах он был уверен.

– Ты займешься Эльдорадо, Рамон, – сказал он. – Лететь туда пока нет необходимости. Пусть Ипатов подступится к Эльдорадо с программами того же типа, что разрабатывает для материалов Латышева. Кстати, посиди и ты над этими материалами, прокачай ключевые вопросы и главные направления.

– А я? – спросила Катеринка. – Вдруг понадобится кого-нибудь очаровать?

– Не старайся стать второй Банишевской, хватит с нас и одной… – проворчал Снерг. – Тебя я тоже не обижу. Займешься «Картахеной». Свяжешься с медиками Звездного Флота и поищешь аналогичные случаи – не происходило ли с пассажирами других лайнеров чего-нибудь… этакого. Обаяние разрешаю пускать в ход в разумных дозах. Вопросов нет? Все свободны. – Он вдруг улыбнулся. – Ребята, мы ведь в лучшем по сравнению с прапрапрадедами положении – инквизиция нам не грозит, ни в чем не смогут помешать, право… Ну, до завтра. Завтра в полдень – общая связь, доложим друг другу, кто что успел.

Потом он спустился в буфет-автомат, перебросился там парой слов о пустяках со знакомыми из отдела искусств, только что прилетевшими с Кольского полуострова, на вопрос о дальнейших творческих планах ответил неопределенным пожатием плеч, попрощался с научным обозревателем, через час улетавшим на другой конец Ойкумены, взял термос с кофе и поднялся к себе в кабинет.

Кабинет, как это обычно бывает после долгого отсутствия, казался чуточку незнакомым, слегка чужим. Снерг сел, откинулся на спинку и некоторое время ни о чем не думал. Встал, проверил свой личный информаторий, куда за время его отсутствия стекались новости, способные заинтересовать его программу, потом «копилку» – аналогичное устройство, собиравшее известия о наиболее примечательных событиях, происшедших в Ойкумене, – в зависимости от важности и значимости они были помечены одной, двумя и тремя звездочками.