Кир Булычев - На полпути с обрыва

– И это вы мне говорите?

– Именно я. Ты позволишь мне закончить рассказ?

– Извините.

Внизу в лагере все было тихо. Коре показалось, что она слышит, как звенят миски на кухне, – но это было лишь воображением – до завтрака оставался еще час. И наверное, их еще не хватились.

– Как мы ни проверяли наши расчеты – а ты пойми, что у нас даже элементарной вычислительной машины не было, – все сходилось на том, что в районе южного побережья Крыма есть точка соприкосновения миров. И если точно ее установить, то есть шансы наладить связь с этим миром, который, на наш взгляд, должен был во многом соответствовать нашему, но быть все же иным. Ты не представляешь, что такое радость большого открытия! Мы находились в эйфории. Мы написали в журнал, мы пытались втолковать суть дела коллегам, которые стали бегать от нас. Неизвестно, как бы все кончилось, но Выхухолев услышал об этом от Ларисы.

– Кто такой Выхухолев?

– Второй муж Ларисы. Лариса – бывшая жена Гарбуза. Она ушла от него к Выхухолеву, а тот понял, что под другим миром мы имеем в виду мир империализма и хотим туда убежать.

– Зачем? – спросила Кора.

– Ну ведь ясно!

– Да не ясно же!

– Все хотели убежать!

– Куда?

– Господи! – вскричал профессор Калнин с некоторым оголтелым весельем. – Разве ты не знаешь, что Земля делилась на два мира – на мир загнивающего капитализма и на мир победившего социализма.

– Кого победившего?

– Более тупой женщины, чем ты, Кора, я, к счастью, в двадцатом веке не встречал, – заявил профессор. – Ты не знаешь, какой чин был у добровольца госбезопасности Выхухолева, ты не знаешь, что мир победившего социализма необходимо постоянно защищать от мира разлагающегося капитализма, который так приятно смердит… но мы, к сожалению, все знали.

– Вы решили убежать?

– В тот момент мы еще ничего не решили, потому что не знали наших возможностей. Но мы понимали: шел к концу сорок девятый год и вера во всесилие и безгрешность режима начала давать трещины. Мотором, конечно же, был Виктор. Он всегда был решительней меня. Мы оказались в расчетной точке. У нас были приборы, сделанные нами же. Мы определили точку соприкосновения миров, мы собрали местные легенды… Птичья крепость, птичья скала… Ты знаешь.

– Конечно.

– Ты ведь тоже шла сюда сознательно?

Кора кивнула.

– Мы провели там около двух недель… и что-то дернуло Виктора позвонить на службу. А там удивились: разве вас не взяли – всех ваших знакомых трясут. Виктор позвонил Ларисе, и та стала требовать, чтобы он сдался органам. Виктор понял, что она его предупреждает в меру своих сил. Мы не знали, когда за нами придут, – вернее всего, в ближайшие часы. Мы не стали даже возвращаться в комнату, которую снимали. Мы взяли с собой только приборы и расчеты… И кинулись бежать.

– Вы кинулись с обрыва?

– Зачем? – удивился Калнин. – Мы знали, как спуститься с него. Там есть точка, где соприкосновение происходит на выступе обрыва… нет, мы не самоубийцы.

– И перешли?

– И очнулись на берегу… Ни единой знакомой рожи вокруг. И я помню, как Виктор сказал: «Лучше полная пустыня здесь, чем полный лагерь у нас. Хуже не будет…»

Инженер Той возвращался из административного корпуса. Он шел, мирно беседуя с доктором, солдат шагал сзади. Картинка была идиллической, инженер был одет в свой летный костюм. Солнце уже начало греть. Правда, было очень рано – никогда еще их не поднимали так рано и не водили в административный блок на исследования… а может, ему показывали Гофмана? Зачем?

– Может быть, он уже… – произнесла Кора.

– Подождем, проведут ли следующего.

– Тогда рассказывайте, что было дальше, – сказала Кора.

– Вскоре мы встретили местного коменданта… А еще через несколько дней мы поняли, что мир здешний и мир наш имеют много общего. Сначала, когда мы как бы обживались здесь, пока борьба за нас, за наше открытие и за власть над Землей…

– Почему они претендовали на власть над Землей?

– Это продолжение их внутренней борьбы.

– Но вы бы сказали, что не хотите в этом участвовать.

– Как ты скажешь – мы же беглецы, беженцы, мы принесли открытие и хотим, чтобы нас не посадили в тюрьму и не убили, как чужаков. Нам дали лабораторию на вилле «Радуга», мы смогли с помощью здешних инженеров построить приборы, позволяющие следить за участком Земли, где миры соприкасаются.

– Они видят Землю?

– Конечно. Если сделан первый шаг, то следующие шаги даются легче. Мы соорудили цивилизованный переходник. Теперь не надо прыгать с обрыва, чтобы оказаться здесь. Достаточно открыть дверь.

Внизу из барака вывели Нинелю. Она была невыспавшейся, сонной, ее даже пошатывало. Одеться и причесаться как следует она не успела. Доктор подталкивал ее, Нинеля отбивалась и ругалась – благо ее слова не пробивались сквозь птичье пение.

– Они ее повели! – воскликнула Кора. – Ей грозит то же самое?

Профессор схватил Кору за рукав.

– Чем ты ей поможешь?

– Я ее предупрежу.

– О чем?

– Но нельзя же так вот… ждать.

– Самое разумное – ждать. Единственный путь для нас – ждать! – Голос профессора стал жестким. Словно его устами заговорил другой человек.

Нинеля, продолжая сопротивляться, скрылась в подъезде административного блока.

Прошло две или три минуты. Калнин молчал. Кора сама нарушила молчание.

– Продолжайте, пожалуйста, – сказала она. – Почему вы поссорились?

– В тот прекрасный день я понял, что все происходящее неправильно. Что мы строим переходник между мирами, мы налаживаем наблюдение за Землей, мы начали получать…

– Наверное, потому, что вы ученые, а ученые совершают много страшных вещей, чтобы удовлетворить свое любопытство.

– Где ты подслушала такую формулу?

– Сама придумала.

Профессор оторвал ветку от невысокой сосны и принялся отмахиваться от назойливой осы.

– Нет, ты не права… мы предпочли бы стать знаменитыми дома. Но нам не повезло. Мы родились и жили в такое нелегкое время, когда и великие открытия могли уничтожить и окружающих, и тебя самого. Только не надо преувеличивать нашу сознательность, Кора. Мы испугались, что нас арестуют и, может, расстреляют за то, чего мы делать не собирались.

– Вот это для меня самое непонятное! – призналась Кора.

– Многое у нас непонятно нормальному человеку. Сложись обстоятельства иначе, не исключено, что вот эта самая планета стала бы полем боев. Все было бы наоборот.

– Чудо!

– Ты живешь в мире, который уже, как я понимаю, переболел болезнью самоуничтожения. А я жил в мире, где один сумасшедший мог нажать на кнопку, и враждебные армии перебили бы не только друг друга, но и всех мирных людей.