Ларри Нивен - Молот Люцифера

— Невыносимо.

— Прошу прощения? — спросил русский.

— Мне не дает покоя одна вещь. Леонилла, как и мы все, находиться в состоянии свободного падения. Как же ей удается мочиться?

— Это вас волнует?

— Еще бы. Тут даже не любопытство от безделья. Одна из причин, по которым мы не посылаем женщин в космос, заключается в том, что проектировщики не могут разрешить эту проблему — учитывая требования санитарии и так далее. Кое-кто предлагал использовать катерер, но ведь это вредно. — Яков промолчал. — Так как она это делает? — требовательно вопросил Джонни.

— Это государственная тайна. Прошу извинить меня, — сказал Петр Яков. Может быть он шутит? Непохоже. — Пора проводить очередную серию наблюдений Солнца. Если вас не затруднит, помогите мне в работе с телескопом.

— Разумеется.

Я спрошу у Леониллы, подумал Джонни. Спрошу — в любом случае до того, как мы пойдем на посадку. Он искоса глянул на русского. Может быть, Яков и сам не знает ответа.

— Как дела? — спросил Бейкер.

— Прекрасно, — сказал Деланти. — Хаустон все знает?

— Не от меня, — сказал Бейкер. — Может быть им сообщили из Байконура. Не думаю, что у Якова много секретов от своих. Но вот с какой стати они сообщили Хаустону?

— Не нравится мне эта их откровенность, — сказал Рик.

— Еще бы понравилась… Ну и что из этого? Ты доказал, что несмотря ни на что, ты — необходим. Вот ты здесь, и нам удалось развернуть крылья. Господи, парень, если ты смог, будучи больным справится с такого рода работой, тебя следует называть железным. Завтра приступишь к работе.

— Хорошо. Тебе удалось найти ответ на эту, беспокоящую тебя и меня, проблему?

Бейкер пожал плечами:

— Нет. Я спросил Петра, а он мне ответил: «Государственная тайна». Государственная тайна, мать его!

— Ну, может быть нам удастся выяснить. У нас вполне достаточно кинокамер, что-бы…

— Конечно. В донесении это будет выглядеть великолепно. Два офицера Военно-Воздушных сил США тайно проникают с кинокамерой в женскую уборную. Ну, мне пора вести наблюдения. Пойду разбужу товарища генерала. До встречи.

Джонни Бейкер выплыл из кабины «Аполлона»в «Молотлаб». В лаборатории было очень тихо. Леонилла спала в «Союзе». Деланти, пристегнувшийся ремне к койке, оставался в «Аполлоне». Яков, верно, дремал, отдыхая перед вахтой.

Бейкер подплыл к койке русского. В паутине нейлоновых тросов, посредине путаницы телескопов, киносъемочных камер, растущих кристаллов, детекторов рентгеновских лучей и так далее плавал Яков. Он улыбался, улыбка его была обращена переборке. Джонни подплыл ближе — и улыбка увяла.

Будто он занимался чем-то недозволенным, подумал Джонни Бейкер. И попался на этом.

Государственная тайна, мать его так…

ИЮНЬ: ТРИ

Тогда, находящиеся в Иудее, да бегут в горы.

Секретарша была новая. Поэтому она не пустила Гарви на третий этаж здания Городского Совета Лос-Анджелеса, туда, где апартаменты начальства. Гарви не возражал. Другие тоже ждут, а что команда его в ближайшие несколько минут не появится — это уж точно. Гарви пришел слишком рано.

Гарви сел и занялся своей любимой игрой: принялся разглядывать окружающих. С большинством из них все было ясно. Торговцы, политиканы… — все собрались здесь, чтобы повидаться с одним из заместителей мэра или с кем либо из его высокопоставленных помощников. Одна девушка отличалась от прочих. Ей было что-нибудь лет двадцать, и Гарви не мог бы сказать — больше двадцати или меньше. На ней были джинсы и цветастая блузка — не слишком дорогие, не слишком дешевые. Она, не скрываясь, рассматривала Гарви, и не смутилась, не потупила глаз, когда он остановил на ней взгляд. Гарви пожал плечами и, перейдя все помещение, сел с ней рядом.

— Что такого интересного нашли вы во мне? — спросил он.

— Я вас узнала. Вы работаете на телевидении, делаете документальные фильмы. Сейчас я припомню, как вас зовут.

— Прекрасно, — сказал Гарви.

Она отвела взгляд в сторону. Потом снова взглянула на него. Чуть улыбнулась.

— Ладно. Так как вас зовут?

— Сперва назовите свое имя.

— Мэйб Бишоп, выговор у нее был явно местный.

Гарви порылся в памяти.

— Ага. Народное лобби.

— Верно, — выражение ее лица не изменилось, что было странно. Средний человек, человек из толпы, должен быть польщен, если окажется, что известен на всю страну и документалист запомнил ее имя. Гарви еще продолжал удивляться, когда она сказала:

— Вы еще не представились мне.

— Гарви Рэнделл.

— Теперь моя очередь сказать «ага». Вы делаете фильмы о кометах.

— Правильно. Как они вам нравятся?

— Они ужасны. Представляют собой опасность. Глупы.

— Вы говорите без обиняков. Разрешите узнать, почему у вас сложилось такое мнение? — спросил Гарви.

— Пожалуйста. Вы отнимаете у пятидесяти миллионов полу умных последние остатки разума…

— Я не…

— Они будут перепуганы до смерти, а бояться следует не этой проклятой кометы! Кометы! Знамение небес! Предвестники бедствий! Средневековая чушь — и это в то время, когда именно здесь, на Земле, существует достаточно причин для тревоги, — она говорила в полный голос, с горечью.

— А чего же надо бояться? — с суфлерской интонацией спросил Гарви. На самом деле ему вовсе не нужен был ее ответ и, задавая вопрос, он мысленно уже обругал сам себя. Сработала, действующая автоматически, репортерская привычка. И беда в том, что он заранее наверняка знал, что она ответит.

Она и ответила.

— Пугает следующее: космические корабли, эти консервные банки, разрушительно действуют на атмосферу, уничтожающие озон, что ведет к развитию раковых заболеваний. Новый ядерно-силовой центр в долине Сан-Иоаквин, из-за него возникает радиоактивная пустыня — вокруг будет радиоактивная пустыня, на ближайшие полмиллиона лет! Огромные Кадиллаки и Линкольны сжигают миллионы и миллионы тонн бензина. Вот что требует внимания, вот с чем необходимо что-то делать, вот чего следует бояться. А вместо этого люди зарываются в подземные убежища: они бояться кометы!

— Вы во многом правы, — сказал Рэнделл. — Но даже если я, скажем, и не думал обо всем этом, тем не менее…

— Ах, вы не думали? А кто будет думать? — резко спросила она. В голосе ее звучали ненависть и готовность продолжать атаку.

Я, я, подумал Гарви. Иногда ему хотелось взять свою репортерскую объективность, присущую асу от телевидения, и, скатав поплотнее, засунуть куда по далее — так, чтобы и не достать обратно.

— Вот что я вам скажу, — заявил Гарви. — Люди — и не дураки — сжигают бензин (а машины у них действительно большие и комфортабельные) потому, что пока не хватает электрической энергии, необходимой для автомашин, работающих не на бензине, а на электричестве. Но люди не могут получить достаточно электроэнергии, потому что уже в зубах навязла чушь о том, что старые источники энергии лучше, но старые источники энергии истощаются, а проклятое дурачье мешает постройке новых ядерных электроцентров, с помощью которых на удастся выбраться из тупика. — Гарви встал. — И если я еще когда либо услышу слова «консервные банки» или «озон», я разыщу вас, где бы вы не спрятались и просто таки уничтожу вас.