Роджер Желязны - Доннерджек

– Ты дал ей возможность выносить ребенка, который тебе нужен. Я считаю, что это неблагородно и нечестно.

– Вселенная никогда не отличалась справедливостью, Доннерджек. Я не могу еще раз ее отпустить. Может быть, ты хочешь присоединиться к ней? Здесь не так плохо, как ты думаешь, – я сохранил много всего хорошего на своих Елисейских полях. А для тех, кто мне нравится, существуют разного рода уступки и приятные моменты.

– А мой сын?

– Он принадлежит мне в результате честно заключенной сделки. Неужели ты забыл условия?

– Нет, конечно, но не мог бы ты пойти на некоторые уступки сейчас, а не потом?

– То есть?

– Пусть поживет и познает жизнь, прежде чем ты его заберешь.

– Жизнь есть страдание. Жизнь есть разочарование. Ему будет лучше, если я возьму его к себе немедленно и он вырастет здесь.

– Да, в жизни бывают плохие периоды, они необходимы, чтобы оценить хорошие – нежный ветерок летним днем, цветущий сад, который посадил ты сам, радость открытий – научных, да и любых других, вкус хорошей еды и вина, дружба и любовь. Все можно назвать любовью в той или иной форме.

– Любовь – самый большой обман из всех, изобретенных для того, чтобы побороть страх окружающего тебя мрака.

– Мне жаль тебя. Именно любовь помогла мне набраться мужества, чтобы предстать перед тобой.

– Жалость – бесполезная штука, Доннерджек. Я в ней не нуждаюсь.

– Тем не менее, если мальчик тебе сейчас не нужен, дай ему возможность познать жизнь.

– Он может стать опасным для обоих наших миров, если я позволю ему достигнуть зрелости.

– Ты не веришь в риск?

– Я не верю в обещания. – Танатос усмехнулся.

– Меня устроит даже скромное заверение.

– Я ничего не отдаю.

– И никогда не рискуешь. Как скучно!

– Я не говорил, что никогда не рискую.

– Ну так в чем же дело? Рискни сейчас.

– Что ты задумал?

– Я буду сражаться с тобой за его жизнь. Танатос вновь усмехнулся.

– Похоже, ты забыл, что меня нельзя уничтожить, – проговорил он через некоторое время. – Даже если тебе удастся расчленить то, что ты видишь сейчас перед собой, тот, кто следит за энтропией вселенной, снова соберет все части – где-нибудь, как-нибудь я вернусь. Я необходим для нормального функционирования вещей. Мое существование нельзя стереть. А ты – всего лишь смертный. Тебе не победить в этой битве.

– Я знаю. И потому надеюсь, что ты дашь мне фору.

– Какое-нибудь существо?

– Если я буду хорошо сражаться, ты согласишься на ничью и рассмотришь мое прошение.

– Как-то неловко получается. Ты взываешь к моей чести – в то время как все считают, что у меня ее попросту нет.

– Верно.

– Иными словами, если я посчитаю, что одержал победу... даже несмотря на то что ты будешь продолжать сопротивляться, я смогу забрать твою жизнь?

– Да.

– Ты меня заинтриговал. – Танатос помолчал. – Что ж, я согласен, – заявил он и исчез.

– Ищи так, как ты еще не искал никогда, – велел Доннерджек Медному Бабуину.

Однако первым заметил его Доннерджек. Танатос внезапно появился перед кабиной и протянул руку к окну.

– Пламя, босс?

– Нет. Ничего не предпринимай. Он проверяет. Неожиданно Танатос убрал руку, внимательно посмотрел на окно. Снова протянул руку и опять ее опустил.

– Интересно, как тебе удалось добиться такого эффекта, Доннерджек? – спросил Танатос. – Это ведь очень опасно.

– Только не для меня.

– Дай мне время, и я проникну внутрь.

– Но в данный момент ты не можешь, – заявил Доннерджек и бросил в Танатоса два чудесных магнита.

Танатос упал, а когда Доннерджек выглянул в окно, там уже никого не было.

В следующий миг противник снова возник перед кабиной, вытащив на сей раз руки из рукавов. Свет танцевал на кончиках его пальцев, превращался в шарики, которые устремлялись к кабине и взрывались в воздухе, не долетая.

– Что теперь?

– Это отвлекающий маневр. Ничего не делай. Мы останемся в живых, теперь я уверен.

Доннерджек нажал на рычаг, раздался протяжный свисток.

Огненная буря продолжалась, и через несколько минут Доннерджек проговорил:

– Выпусти лезвия.

Появилась пара длинных клинков, напоминающих лезвия ножниц, и сомкнулась на Танатосе.

Он распался на две части, огненная буря прекратилась.

– Выпускай пламя и бросай чудесные магниты. Две части Танатоса задымились и обуглились.

– Еще чудесных магнитов. Похоже, они на него действуют. Танатос растаял, когда появился первый магнит.

– Медленно поезжай обратно, а потом проложи путь так, чтобы мы смогли вернуться на дорогу, по которой сюда приехали.

– Ты хочешь сказать, что нам удалось его победить?

– Танатоса здесь нет – вряд ли он станет оспаривать данный факт. Лично я считаю, что у нас ничья. Давай уносить ноги.

Медный Бабуин приступил к маневрам.

Когда они приблизились к развилке, впереди возник туман. Доннерджек включил фары, и поезд сбросил скорость.

Клубящийся туман потемнел. Вскоре перед ними вздыбилась огромная мерцающая крылатая фигура, на которой вспыхивали и гасли мириады звезд, а лицо было таким темным и одновременно ослепительным, что Доннерджек прикрыл глаза. Воздух заполнился муаром, когда чудовище протянуло к ним руки.

– Нет. Только я могу говорить о ничьей или перемирии! – прозвучал голос Танатоса.

Туман начал обволакивать кабину Медного Бабуина. Доннерджек повернул рычаг на черной коробочке до конца циферблата, нажал на кнопку контроля за пламенем, щелкнул лезвиями, засвистел и воскликнул:

– Нанеси по нему удар всеми оставшимися магнитами и возвращайся на обратный путь!

Наступило мгновение абсолютного мрака, и Доннерджек почувствовал, как они меняют направление движения. Медный Бабуин медленно полз вперед. Постепенно воздух стал чище.

Они проехали около мили, когда впереди показался какой-то свет. Доннерджек приказал поезду замедлить ход. Оказалось, что на путях стоит старик с лампой в руках – в фартуке с нагрудником, фуражке машиниста и красном шейном платке.

Доннерджек остановился и высунулся в окно:

– Что такое?

Старик ухмылялся – да так, словно ничего другого никогда в жизни не делал.

– Я решил, что имела место ничья, – заявил он.

– Значит, ты исполнишь мою просьбу?

– Ты просил, чтобы я ее рассмотрел.

– Ну? И каково же твое решение?

– Забирай свою медную обезьяну и убирайся отсюда. Я же говорил, что никогда ничего не обещаю. Старик исчез вместе с лампой.

– Делай, как он сказал, – проворчал Доннерджек. – Возвращайся.