Владимир Колотенко - Тебе и Огню
- Тиннн?..
- Ага - тиннн! Если не протискиваешься. Тоже - стоп, назад, поворачивай!
- И запахом?
- Ага: гнилью, падалью или бризом, фиалкой...
- И?.. И что - для каждого?
- Ага! Для стара и млада, для «эм» и «же», для больного и здорового, для богатого и бедняка...
- Бедняка-то зачем не пускать?
- Они разные... Это было своеобразное Иисусово игольное ушко, через которое каждый тащил своего верблюда.
- Н-даааа...
- Ага!
Лена щурит глаза: не гоню ли я просто пургу. Нет!
- И вот ты представь себе, - продолжаю я, - как они всей гурьбой...
- Но кто мог заставить каждого, каждого, - спрашивает Лена, - как можно было принудить, скажем, того же Путина или Спилберга, или Шваценеггера, или ту же Мадонну заставить?.. А Баффета?! Как можно было заставить Карлоса Слим Хела или... Кто мог их заставить? Принудить лезть в свою оглоблю?
- Жизнь!
- Жизнь?
- Жизнь!
- Рест, не смеши. Не ходили же вы за каждым с пистолетом в руке.
- Не ходили. Достаточно было соцсетей интернета, телевизора и газет, чтобы возвестить миру об угрозе Апокалипсиса. Угрозе! Но и Начале начал! Тинка с Жорой так устроили... И с Теслой... Так устроили, что нельзя было не поверить даже самому тупому доходяге и извращенцу. Все пошли, все! Алга, алга! Все ринулись в свои оглобли... На призывные звуки... Это, знаешь, как крысы... Да, как крысы идут за мелодией флейты, так и мы все пошли... Заворожено... Без оглядки и ополоумев... Это был какой-то катарсис... сдвиг.. амок...
Алга!..
И мы всей гурьбой...
«Сегодня назван город, день и час.
И может нас уже не стать к рассвету...».
Собственно, не надо было никуда ходить в прямом смысле слова, не надо было топтать асфальт или пылить, или месить грязь, или прыгать на шпильках. У каждого был свой ауромер, и стоило только Тесле нажать кнопочку, как над планетой... Ну, ты помнишь Тунгусский метеорит? Или Северное сияние... Достаточно было каждому взглянуть в зеркало и твоя аура тебе ясно говорила, в чём твоя проблема. Проще простого! Затем эти HARP,ы, что на Аляске. Теперь они нависли над каждым. И на экране твоего персонального компьютера рисовался твой портрет: хгу есть хгу!
- И...
- И от этого не отмахнёшься, не спрячешься! Тут же за тобой приходили: «Ты ещё сомневаешься?!».
- Команда вышибал, - спрашивает Лена, - коммуняки?
- Лен, в наш век... Какие вышибалы, какие коммуняки?! Индикаторы Теслы всё делал наилучшим образом: все твои органы чувств видели, слышали, ощущали невероятнейший дискомфорт, и тебе ничего не оставалось, как...
- Всевидящее око масона?
- Да. Только наоборот.
- То есть?
- Теперь мерилом отбора служили, как это не покажется странным, - количество совести и стыда. И добра, и правды, и справедливости... Я же говорю: и любви, и, конечно, любви... Понимаешь?
- Количество совести?
- Ага! Как пшена! Сто крупинок или сто тысяч крупинок!
- Ваша квантификация наконец-то нашла себе применение, обрела...
- Да, обрела! Цифровые технологии вытеснили напрочь блеск глаз и пунцовые щёчки. Количество стыда в каждом можно теперь видеть на дисплее компьютера. Как количество картошки на весах продавца. А игры с совестью были совершенно исключены. Как только ты идёшь с нею на сделку, тотчас у тебя на лбу появляется фиолетовая полоса с черной надписью: «Бесстыжий». И от тебя все шарахаются в сторону, как от прокажённого. Отворачиваются. Ты становишься изгоем. А кому же хочется быть отверженным? Цифровая эпоха вступила в свои права.
- Жуть! - говорит Лена.
- Да ладно! Никакой жути! Мир начал строиться по-новому и выгорбливаться, ровняться... Повсемстно! На каждом пятачке планеты, где человек сумел оставить свой след. Природа вздохнула полной грудью, расправила свои опавшие плечи... Ну, сама понимаешь - мир выпрямился...
- Трудно всё это представить.
- Выгляни в окно... Демонстративное потребление (где всё через край) изжило себя, стало постыдным. Теперь появилась мода на совестливость, щедрость лилась рекой... Сама понимаешь - пришло Великое Преображение людей... Мечта Иисуса сбылась - Небо упало на землю...
- И что было дальше, потом? - спрашивает Лена.
Потом мы...
Потом нам пришлось... Да, это было нелегко. Тинка и Жора вскоре... Жора больше молчал. Мы, конечно, были рады, беспримерно рады случившемуся! Мы вдруг осознали: дело сделано!
Слов просто не было... Знаешь, это как вдруг, умирая от жажды, выпил жбан ключевой воды!
Мы просто диву давались - кончились наши мытарства, все дела завершились. Не надо бежать!
Мы сиднем сидели...
- Что ещё? - спросил Жора.
Все молчали. Тина только кивнула...
- Всё? - спросил Жора.
Он окинул всех привычным приветливым взглядом, улыбнулся...
- Так я ушёл, - сказал он.
Все улыбнулись ему.
Кто-то что-то сказал, кто-то пошутил, мол, иди себе на здоровье, кто-то даже
ругнулся, мол, какого черта вы все замерли, стоите столбами...
Юля молчала. Видимо, ей света хватило.
- Пока, - просто произнёс Жора.
Я подошёл к нему.
- Ты куда?
Вот что он ответил:
- Нет никакого смысла...Тем более, что y-хромосома теряет с каждым часом свои гены и свою власть над человечеством. Вот вам Тина и Элис, они смогут довести дело...
- Какое дело?
Жора не стал отвечать. Затем посмотрел на меня, на Наталью, на Тину,
повернулся к нам спиной и зашагал...
- Эй, - окликнул я его, - эй!..
Он сделал вид, что не слышит.
- Жор, - крикнул я так, что с веток слетели птицы, - ты куда?!
Он не оглянулся.
- Слушай, - орал я, размахивая руками и топая правой ногой, - а как же всё это?!
Я не знал, как обозвать это «это», я просто был вне себя от всего того, что Жора оставлял нам всем, уходя.
- ... а как же мы?! - наконец сформулировал я свое отчаяние, - как же мы... без тебя?!
Заходящее солнце слепило глаза, зарево охватило половину неба... И вот в это самое пекло Жора шёл твёрдым шагом, не издавая ни звука.
- Знаешь, - не произнёс он, - если я сейчас не уйду...
Он не оглянулся, чтобы ответить, ничего не сказал, шёл уверенно в свое будущее...
«Feci quod potui, faciant meliora potentes» (Я сделал всё, что мог, кто может, пусть сделает лучше, - лат.) - слышалось мне это, не произнёсенное Жорой на каком-то нерусском языке.
Я понимал: не было никакого смысла гнаться за ним, цепляться за одежды, останавливать, спрашивать, увещевать...
Я мог бы даже пригрозить ему: не смей!
Я знал: только просьбы могли его растрогать, угрозы - смешили.
- ...если я сейчас не уйду, - не слышал я...
Я только слушал.
- Всё нужно делать вовремя - строить, сжигать мосты, уходить...
- Но нам с тобой ещё надо... - попытался я напомнить ему.
- «Надо», - услышал я, - лишь умирать.
Я не слышал этих Жориных слов, которые, уходя, он так и не произнёс, но если бы я расслышал, я уверен, они были бы только такими.
Я смотрел ему вслед, видел его черный силуэт на малиновом фоне... Как догорающий огарок свечи. Затем только точечку... Затем и она исчезла... Сгорела... А малиновый пылающий небосвод засиял ещё ярче!
Я умер. Мне не впервойНикто не нарушил планВ программе на жизнь сбойНе нужно пустых драм.Я просто попал в капканСмотри - на челе тавроИ снова мне шанс был данЕдинственный, но второй.Скажи мне слова. Вслух.Попробуй, каков вкус.Как воздух я невесомДобавь мне любви грусть...Я умер. Чего ждать.Все прочее чушь. Блажь.На летнем ветру БогМеня научил летать...Я умер. Я просто сталБесчисленным и пустым.Я просто холстов наткалНа саваны, для портных...Давай, отрекайся. Жги.Отсыплю в ладони ржи...Смотри - начались торгиЯ ставлю сегодня - жизнь...Я жёг твои городаЯ рушил к тебе мосты.А ты. Ты была всегда.Скажи, а была ли ты?
- «...а была ли ты?» - повторяет Лена и, секунду подумав, спрашивает, - в том смысле, а была ли ваша Пирамида? «А был ли мальчик?!!».
- Это не может быть правдой, - произношу я.
- Может, - говорит Тина, смотри...
И разжимает пальцы.
И теперь я сам воочию убеждаюсь: может! Эта Жорина финтифлюшка, и эта Тинкина динара, и все другие осколки... Осколки Жориной жизни и нашего будущего в её руке...
- I can never thank you enouh. ( Я никогда не смогу отблагодарить тебя, - англ.), - говорит Тина.
Я это знаю из без твоего напоминания! Аннунаки не привыкли благодарить - не умеют. Но за что?!
Я думал и думал...
- Элис, поспеши, пожалуйста.
- Хорошо, мама...
Я думаю...
Вот так Жора с Тинкой выправили нашу горбатую радугу и провели под нею народы мира - словом преобразили всех и каждого.
