Эдгар Пенгборн - Зеркало для наблюдателей

Теперь она не замечала меня.

— А ваши методы, кажется, оказались более надежными, мисс… Брэнд? Подбираете объедки с чужого стола, в таком юном возрасте. Да-а, моя ошибка, в самом деле моя, только мне никогда в голову не могло прийти, что Эйб позарится на ребенка. Скорее вы могли бы нуждаться в этом, если бы были совершеннолетней.

Она сорвала с пальца кольцо и неуклюже швырнула его на пол. Шэрон даже не взглянула на него, лишь чуть отдернула в сторону ногу, и кольцо закатилось под кресло.

Даже после того как Мириам совершила этот театральный жест, у нее, похоже, все еще оставалась слабая надежда на успех. Впрочем, теперь эта надежда умирала. Мириам умоляюще тянула к Абрахаму руки. И хотя я практически не сомневался в исходе, я вдруг обнаружил, что затаил дыхание: у Мириам был талант.

Окончательно ее надежда была убита отнюдь не холодным спокойствием Абрахама. Было в нем еще что-то, нечто, вдруг замеченное мной, хотя, думаю, он и старался скрыть это. Мириам тоже должна была заметить переполнявшую Абрахама жалость. И заметила.

Я услышал ее бурное дыхание и увидел, как ее руки рванулись к сумочке. Шэрон вскочила. Если бы Мириам открыла сумочку, думаю, Шэрон заслонила бы Абрахама своим телом. И вряд ли бы он успел воспрепятствовать ей. Но Мириам уже вспомнила, где находится оружие, — руки ее замерли на полпути. Она отвернулась, бессильная и жалкая.

— Я передам… твои слова Джо Максу, — прошептала она.

Меня заинтересовало то, что она произнесла «Джо Максу» только теперь.

— Эйб, — пролепетала Мириам, — ты совершаешь ужасную ошибку.

Слава Богу, Абрахам ничего не ответил. Мириам медленно прошла мимо меня, не взглянув в мою сторону и, вероятно, даже не вспомнив о пистолете. Впрочем, я бы все равно не вернул его. Дверь за нею закрылась бесшумно.

Руки Шэрон крепко и нежно обвились вокруг Абрахама.

— Уилл, — сказала она через плечо, — Уилл, солнце в самом деле уже поднялось или мне только кажется?

6

Сегодня Шэрон ездила с нами за город. Получилось нечто вроде полуимпровизированного пикника. Но не побег, хотя Шэрон могла бы подумать об этом именно так. Весна нынче пришла раньше, чем обычно. Ночью прошел небольшой дождик, и земля была умытой, ароматной и податливой. Мы нашли в лесу великолепный зимний аконит и первые белые фиалки, спрятавшиеся в укромных местах, между камнями.

Мы с Эйбом взяли напрокат машину, а Шэрон, вместо того чтобы заставить нас колесить по Бруклину, встретилась с нами возле одной из станций метрополитена, находящегося в жилой части города. Мы не рискнули воспользоваться робби-роудом, переехали через старый мост и двинулись по одному из самых красивых шоссе северного Джерси, пока не достигли скромной дороги, обещавшей привести нас в Рамапо. Нас было трое, и по невысказанному соглашению на протяжении всей поездки мы ни словом не обмолвились о том, что произошло или могло произойти два дня назад в «Зеленой Башне».

Похоже, для того чтобы размышлять об основных бедах человечества, необходима дистанция. И побольше, чем марсианская. Когда черные крылья рассекают воздух рядом с вами, они затуманивают ваш взор. И будь вы марсианин или человек, вам надо смотреть вдаль — не ради надежды или притворства, а потому, что ваше сердце заявляет: «Я не готово». А может быть, оно говорит: «Это не нужно. Это могло бы быть по-другому». Тот пилот над Хиросимой… Мог ли он взглянуть вниз?

Разумеется, в весеннем лесу не было ничего, что напомнило бы нам о беде.

После визита Мириам люди Макса нас больше не трогали. Не было слежки, когда мы с Абрахамом искали гараж по прокату автомобилей. Никто не последовал за нами, когда мы свернули с шоссе. Шэрон прихватила корзину с ленчем, было у нас и вино — прекрасное вино «Catawba», откуда-то из ласковой озерной страны.

Я мог бы не обращать внимания на уродливость взятой на прокат машины. Я мог бы позабыть о нашей дерьмовой американской одежде и представить, что мы находимся в… да не важно где! Вероятно, там имелись гористые острова, в той стране, где когда-то, давным-давно, человеческая жизнь была приятной для изучения… Во всяком случае, именно это утверждали Феокрит, Анакреонт и другие. Пан[53] никогда не умирал. Он бодрствует и дует в свою свирель везде, где земля и лес, поле и небо сходятся вместе и создают гармонию для идиллического сына Гермеса.

Дрозма, я часто вспоминаю вашего прадедушку, думаю о том, как он собирал и переписывал рукописи своего прадедушки, знавшего Древнюю Грецию, и это поистине было тогда, когда солнце находилось в зените. Те рукописи могли бы быть опубликованы, если Союз когда-либо станет возможен. Этим днем я старался представить себе Союз, но это видение заслонялось другой картиной — изящной маленькой пробиркой, наполненной зеленым порошком.

Я смотрел на Абрахама, с удобством растянувшегося на земле и положившего голову на колени Шэрон. Он сказал:

— Уилл, я начинаю уверять себя, что это вовсе не обязательно должно случиться. Ведь существует и счастливый исход, правда?

— Исход…

— Да-да, ведь изобретение Ходдинга вполне может оказаться и не таким могущественным, как ему предоставляется. Возможно, оно и не так легко распространяется и не так живуче за пределами лаборатории. Или, скажем, пробирка упала в реку и, не разбившись была унесена в море.

— В бреду Ходдинг ничего не упоминал об инкубационном периоде?

Я задал этот вопрос, вовсе не желая услышать ответ.

— Нет, я не слышал, — сказал он и вновь окунулся в надежду: — Вдруг ее унесло в море… Но ведь пробка когда-нибудь выскочит и… — Надежда умерла. — Боже, что будет? Жизнь морских млекопитающих… Рано или поздно это вернется назад, на…

— Не вернется, — сказала Шэрон и положила ладонь ему на глаза.

— Ладно, этого не случится, — согласился с нею Абрахам. — Что касается сегодняшнего дня, этого не случится.

Шэрон наклонилась так, что ее волосы коснулись его лица, и прошептала ему какие-то слова, не предназначенные для моих ушей. Нет сомнения, что-то произошло в течение часа, когда они, оставив меня в созерцании, весьма смахивающем на человеческую дремоту, гуляли по лесу. Когда цивилизация выпускает их из своих когтей, они становятся очень нежными, нормальными детьми. К тому же, способность общаться без слов весьма пригодится им, если окажется, что впереди у них целая жизнь, а не оставшиеся до мировой катастрофы несколько прекрасных мгновений. Мне кажется, мысли Абрахама следовали тем же путем, что и мои, потому что он вдруг сказал: