Владимир Михановский - Гостиница «Сигма»

— А теперь?

— А теперь… С сегодняшнего дня это перестало быть тайной. Гипотеза не подтвердилась. Окончательно доказано, что биоволны, несущие мысли, не могут проникать сквозь магнитную стенку, подобную той, которая охраняла Дэна. Значит, это внутренняя неисправность. Чего-то я недосмотрел…

«Что же теперь будет?» — чуть было не вылетел у Мари беспомощный вопрос. Но что-то было в глазах Эльвана такое, что она сдержалась. Кажется, она понимала его.

— Знаешь, я только вчера вечером нашла время побывать в фонотеке, — громко начала Мари. — Хотелось для тебя найти что-нибудь. Я же знаю, что ты любишь… Представь себе, мне удалось раскопать несколько записей Бозио. Вообрази только: девятнадцатый век!.. Кристальное сопрано. Блоки, конечно, сохранились чудом. Два таких больших овальных блока, старинные. И знаешь, кто мне помог их разыскать?

— Кто?

— Кир! — торжественно сказала Мари. — Кир, о котором ты мне все уши прожужжал.

— Кир? — удивился Эльван. — Что же он делает там, в Информатории?

— Говорит, стажируется. Готовится к экспедиции в Большое пространство.

— Мне что-нибудь передал?

— Ну как же! Сердечный привет и еще кое-что…

— Мы с Киром старинные приятели, — сказал Эльван. — Еще по Зеленому городку. Я тогда был зеленым салажонком, лаборантом биосектора, а Кира только монтировали из белковых цепей…

— Так он робот? Ты никогда не говорил мне об этом. Такой приятный молодой человек…

— Очень приятный, — улыбнулся Эльван, — и к тому же самый образованный в своем классе. Между прочим, этот молодой человек ровно на шестнадцать лет моложе меня.

— Значит, ему только десять лет?

— Да. Время для робота течет иначе, чем для человека.

— Кстати, Кир передал тебе сюрприз, — сказала Мари. Она отвернула тунику и, достав из кармана небольшой пакет, тщательно обернутый пластиком, протянула его Эльвану.

— Книга! — удивился Эльван и торопливо снял обертку.

— Старинная, — сказала Мари.

— Тогда еще писали на бумаге…

Это была зачитанная книга без обложки. «Бог весть через сколько рук прошел этот томик, прежде чем очутился здесь», — подумал Эльван.

— Я ее проглотила вчера вечером, как только пришла от Кира, — сказала Мари.

Эльван наугад раскрыл книгу и негромко прочел:

Годы! Или столетья?Запад крылья простер.Где же ты, первоцветье,Степь, и ночь, и костер?Горько мне соучастьеРусокудрой весны,Позабытого счастьяЧерно-белые сны.

— Интересно, кто автор? — сказала Мари.

— Трудно определить… Знаешь что? Я отдам эту книжку аналитикам, которые занимаются злосчастной той перфолентой… Пусть попробуют определить по длине строк, как они хвастаются. А может быть, это машина вроде «Каллиопы» или «Музы-10»?

— Нет, Эль, это написал человек. И написал давно, когда люди и не победили еще тяготение и Пространство…

— Забавно, — сказал Эльван. — И столь категорично говорит та, которая могла принять робота за человека!

— А вот послушай, — тихо сказала Мари и, быстро найдя нужную страницу, стала читать:

…И нет ему покоя. НабегаютНа лоб широкий белые морщины.Увидено немало. Каждый ящерОставил свой автограф на песке.Здесь проходил мой коренастый пращурСо шрамом от медведя на виске.На эту гладь, возможно, опускалисьС пустых небес чужие корабли,И может быть, отсюда скоро, скороСтартует в бесконечность человек.Все те же волны…Сумрак предвечерний…Змеятся кипарисовые тени.Я здесь проездом. Эта остановка —Планета бирюзовая. Земля.Стою на грани тверди и прибоя,А море мерно в мареве вздыхает,И нет ему покоя…

— Может быть, он написал их здесь, — сказал Эльван после паузы.

— Эль, а что, если это космические пришельцы…

— Где? — не понял Эльван.

— Ну, если гибель Дэна — дело рук пришельцев из Пространства, — пояснила Мари.

— Космические пришельцы? — насмешливо повторил Эльван. — Знаешь, подобные вещи могли придумать разве что во времена этого поэта. — Он похлопал себя по нагрудному карману, в котором бережно была спрятана старая книга без обложки.

Смеркалось. Расплывчатые тени слились в одну, большим крылом покрывшую лужайку. Затонувшее на краю моря солнце выбрасывало последние лучи. Ветер налетал порывами, со злым постоянством.

Мари поднялась. Бриз облепил на ней тунику, мгновенно изваяв тонкую фигурку с растрепанной копной волос.

— Пойдем, теперь быстрее темнеет, — сказала она. — Как бы тебе не опоздать к Дэнни.

Обратный путь показался Эльвану легче, хотя альпинисты утверждают противоположное. Он чувствовал себя так, будто после калахарийской жажды осушил ковш родниковой воды.

Налетевший шквал заставил Мари ухватиться за шершавую лиану.

— Ветер не унесет твой орник? — спросила она, стараясь перекрыть шум ветра.

— Не беспокойся, я привязал его к нашему дубку. Уже садясь в аппарат, Эльван сказал, что эту неделю будет страшно занят, так что вряд ли представится возможность увидеться.

— Есть еще одна идея, — сказал он. — Возможно, на днях загадка Большого Дэна прояснится.

— Что передать Киру? — прокричала Мари, когда аппарат, махая перепончатыми крыльями, уже начал набирать высоту.

— Ничего! Я сам его скоро увижу, — ответил Эльван. Орнитоптер давно уже растворился в низком холодном небе, а Мари все еще стояла у подножия скалы, не чувствуя первых капель дождя…

«Хотел бы я как-нибудь посмотреть на себя со стороны. Увидеть свои жесты, походку, выражение лица. Я рассматривал, наверно, сотню своих фотографий и бессчетное множество раз гляделся в зеркало, но — странная вещь! — никак не могу представить себе своего лица. Любое чужое лицо — пожалуйста. А свое ускользает. Познай самого себя! Это едва ли не самое трудное».

Когда он сделал эту запись? О, еще в Зеленом! Эльван опустил на колени дневник, задумался. Может быть, Дэн перед гибелью тоже задумывался над тем, как познать самого себя? Как любил он в «детстве», сразу после того, как смонтировали блок интеллекта, задавать вопросы! Какой бездонной, какой жадной была его память!

И подумать только, скоро Дэн вновь будет жить и мыслить. Снова он будет приветствовать Эльвана по утрам своим раскатистым «С добрым утром», читать в свободное время обрывки стихов и тихо мурлыкать песни племен, давным-давно исчезнувших с лица Земли…

Монтажеры уступили уже место настройщикам. Осталось немного. Вся Земля, вся Солнечная следили за тем, как идет работа. Но будет ли Дэн прежним? Сохранит ли он свою неповторимость, любимые словечки, лукавые интонации, манеру насвистывать в затруднительных случаях? Этот вопрос сильно занимал Эльвана в последние дни.