Терренс Дикс - Времяточец: Исход

На полу, всхлипывая, лежал Гитлер. Доктор помог ему встать и сесть.

– Сила меня покинула, Доктор, – прошептал Гитлер. – Что мне теперь делать? Скажите мне.

Доктор склонился над ним, посмотрел в его перепуганные глаза, и спокойным, оптимистическим голосом сказал:

– Вы должны отпустить Британскую Армию! Хотя у вас с ними и война, вы их уважаете, вы восторгаетесь их Империей. Отпустите их армию домой, отложите свой план их завоевания, и они, рано или поздно, заключат с вами мир. Они станут вашими союзниками против большевистских орд, вашего настоящего врага.

– Да, да, вы правы, – лихорадочно сказал Гитлер.

Доктор протянул ему трубку телефона:

– Вы Фюрер. Отдайте приказ.

Гитлер взял трубку, и постарался вернуть голосу былой властный тон.

– Говорит Фюрер. Немедленно передайте сообщение генералу Гудериану. Наступление на Дюнкерк нужно прекратить. Немедленно.

– Да, именно так, – сказал Доктор. – Запомните: не наступать на Дюнкерк, отложить вторжение в Англию. Пойдём, Эйс, нам пора.

Гитлер посмотрел на него с тревогой:

– Вы уходите, Доктор? А что же будет со мной?

Доктор на секунду задержался в дверях.

– Вы осуществите свою судьбу.

Доктор и Эйс исчезли в ночи.

***

Фюрер ужасно нервничает. Его, похоже, пугает собственный успех, он не хочет рисковать. Он постоянно нас сдерживает. Этот приказ остановиться перед Дюнкерком – полное безумие.

Тайный дневник генерала Роммеля.

***

В Дюнкерке длинные колонны усталых солдат направлялись к морю, где их ждали небольшие катера, которые должны были перевезти их с берега на эсминцы.

«Штуки»[3] с воем пикировали, бомбардируя и людей, и корабли, но завершившие окружение нацистские армии не наступали.

За семь дней было эвакуировано более трёхсот тысяч человек. Мы, британцы, сказали, что это чудо, а дома, в Англии, это воспевали как победу.

Но, как нам сразу напомнил Уинстон Черчилль, эвакуациями войны не выигрываются. Предстояло сделать очень много, и наша война только начиналась. Но по крайней мере мы выжили, и теперь могли продолжать сражаться.

«Воспоминания о Второй Мировой войне»

Генерал Поппльвелл.

2. ГОРЬКАЯ ПОБЕДА

– Ладно, Профессор, выкладывай, – сказала Эйс.

Они смогли благополучно вернуться на ненадёжный горный выступ, на котором приземлилась их ТАРДИС. Сейчас они снова были в отсеке управления, а ТАРДИС снова была в полёте.

Доктор пребывал в мрачном настроении духа.

– Выкладывать? Ты о чём?

– Для начала, о волшебном фонаре. Что это было?

Доктор немного оживился:

– Телепатическое реле. Я воспользовался им для расширения силового поля ТАРДИС. Я взял из ТАРДИС энергию, чтобы освободить Времяточца из мозга Гитлера. Когда она на меня напала, я повысил мощность силового поля, и её унесло.

– Значит, она уничтожена? – с надеждой спросила Эйс.

– Ну, можно сказать, что её разнесло на части, – сказал Доктор. Он сверился с индикатором пути во времени. – Вот видишь, ничего. Никаких показаний.

– Тогда где она?

– Носится где-то в пустоте несфокусированной бурей гнева. Но у неё поразительная воля к жизни. Она снова соберёт себя.

– Значит, мы о ней ещё услышим?

Доктор вздохнул:

– Боюсь, что да. Даже это я не смог сделать как следует.

– Да что с тобой такое, Профессор?

– Какая же это дрянь!

– Что?

– Ваша чёртова история. Оставь вас одних – вы и сами друг друга калечите более чем достаточно. Но это! Вмешательство Главнокомандующего, вмешательство Времяточца, а теперь ко всему этому ещё и моё неуклюжее вмешательство.

– Ты сделал, что мог, Профессор.

– И посмотри, что из этого вышло! Я не только вернул одну из самых ужасных войн в истории человечества, а по ходу дела ещё и Времяточца освободил! Запертая в сознании Гитлера, она могла истощиться и умереть. А теперь она снова шляется где-то в космосе, и всё нужно начинать сначала.

– Ну, по крайней мере, ты вернул правильную историю.

– А что в ней правильного? – мрачно сказал Доктор. – Историю столько раз изменяли, что уже не разберёшь, что там правда, а что нет. Да и кому это важно?

– Да ладно тебе, Профессор, мы-то знаем, что должно произойти.

– Шесть лет войны, вот что должно произойти, – возмущённо сказал Доктор. – Всё, начиная Холокостом и заканчивая Хиросимой, и с Дрезденом по пути! А я проследил, чтобы всё это произошло по расписанию!

– А причём тут Дрезден?

– Это был красивый исторический город, который разбомбили в щебень без особых на то причин.

Эйс нахмурилась:

– Постой, Дрезден же в Германии, нацисты бы такого не сделали.

– Они и не делали. Это вы cделали.

Эйс грустно кивнула:

– И Хиросиму тоже наши сделали... и Нагасаки... Но это же не твоя вина, Доктор. Ты всего лишь вернул всё так, как оно было. Чтобы нацисты проиграли в сорок пятом, а Тысячелетний Рейх Адольфа сдулся за двенадцать лет. Ты открыл дорогу будущему, которое произвело на свет такие замечательные вещи как перестройка, объединённая Европа, и я.

– Ты уверена? Ткань времени была повреждена очень сильно, Эйс. Её не залатаешь, как старую рубашку. А что если я сделал всё ещё хуже?

Эйс с беспокойством посмотрела на него. Она никогда ещё не видела Профессора таким пессимистом. Нужны были радикальные меры.

– Ну, давай тогда вернёмся и проверим.

– Куда?

– Туда, откуда начали.

– 1951 год? Ты уверена? Если история изменилась ещё сильнее, ты могла вообще не появиться, ты можешь исчезнуть, как только выйдешь из ТАРДИС!

– Я рискну, – оптимистично сказала Эйс. – Ничего не может быть хуже, чем слоняться по пространству и времени с Профессором в депрессии. Полетели обратно на этот промокший Фестиваль.

ЭПИЛОГ:

ЗАШТОПАННОЕ ВРЕМЯ

ТАРДИС приземлилась на Южном Берегу под проливным дождём. Из неё вышли Доктор и Эйс. Доктор посмотрел на Скайлон. Вид тонкой, непрактичной башни не был испорчен свастикой. Он посмотрел на Эйс. Она не исчезла.

– Что же, ты сделал это, Профессор, – сказала она. – Ты залатал время.

Доктор улыбнулся:

– Мы сделали, Эйс.

Эйс кивнула:

– В этот раз мы определённо сделали хорошо!

Доктор раскрыл свой зонт:

– Не хочешь сходить в Павильон Будущего?

– Я есть хочу. Как на счёт чая с булочкой?

Они прошли к кофейне, в которой жизнерадостный невысокий мужчина протирал чайные ложки. Вывеска над его головой гласила: «КОФЕЙНЯ, собств. Г. Гольдштейна».

– Что вам угодно? – спросил он.