Сергей Малицкий - Легко (сборник)

— Ну, как же? — развел руками Владлен. — Куда же он хоть упал? Как он выглядит? Может, он из золота? Вас это не интересует?

— Меня все интересует! — ответил Грядищев, размахиваясь и под аплодисменты окружающих ударяя по силомеру. — Особенно меня тревожит, что наше правительство, похоже, надеется, что решение всех проблем свалится им прямо на голову. Только им невдомек, что при этом их может этим решением просто-напросто раздавить. Мы не ждем милостей от природы, мы их добываем вот этими руками, — Грядищев показал Владлену внушительные кулаки, — и вот этой головой, — Грядищев постучал кулаками по собственной голове. — А метеорит что, его сейчас ученые изучают, ФСБ. Район падения оцеплен. Горожан своих бережем. Ведь он летал, можно сказать, неизвестно где. Вдруг радиация? Проверяем. Сами увидите его еще, не сомневайтесь. Если он, конечно, был.

— То есть, как это, «если он, конечно, был»? А что это было? — удивился Владлен.

— Ну, если бы я все знал, тогда ты бы был моим представителем… может быть. А так… Загадка природы. Семен Борисович! Николай Дормидонтович! Опять?

Возле рядов кондитерских изделий стояли двое удивительно полных мужчин. Настолько полных, что, столкнувшись животами, они никак не могли дотянуться до физиономий друг друга, а только дергали друг друга за рукава и шипели.

— Семен Борисович Мукомолов и Николай Дормидонтович Сотов! — представил их Грядищев, — Директор городской батонной фабрики и директор кондитерского производства «Акация». Конкуренты! Так. Что теперь не поделили?

— Как что?! — прошипел Мукомолов. — Смотрите, Илья Петрович!

— Что вы шипите? — спросил Грядищев.

— У него «голос кондитера» пропал, — съязвил Сотов.

— Секундочку, я Мукомолова спрашиваю.

— Я не шиплю! Я киплю! — возмутился Мукомолов. — Читайте, что на «акациевском» павильоне написано!

— Так. Что тут? — Грядищев подошел к павильону. — «Кондитерский цех „Акация“. Эклеры настоящие. Цена пять рублей». И что?

— Как что?! — замахал руками Мукомолов. — Выходит, что если эти эклеры настоящие, то мои, что, фальшивые?

— А я про ваши ничего и не писал! — подал голос Сотов. — Я только свои ем, мне здоровье дороже!

— Ну, ну, ну! — поднял руки Грядищев. — Спокойнее. Вот ведь как радеют за интересы народа. Семен Борисович! Никакого противоречия. Напишите и вы что-нибудь. Например: эклеры, тоже вкусные. А?

— Я ему такое напишу! Я весь город хлебом кормлю!

— Не хлебом единым, — отозвался Сотов.

— Тихо! — рявкнул Грядищев. — Ломятся в открытую дверь и не могут пройти. Габариты не позволяют! Не видите за малым большое? Судьбою вам уготована благородная стезя, подсластить нелегкую жизнь простого труженика, а вы спорите о каких-то эклерах? Очнитесь! Да… Только конкуренция выведет нас на новый уровень. Но конкуренция цивилизованная. А будете конфликтовать, поставим вопрос о слиянии ваших производств в одно. Посмотрим, как вы уместитесь в одном кабинете!

— Вот так и живем, — сокрушенно вздохнул Грядищев, покидая оторопевших кондитеров и останавливаясь у помоста, где выступал танцевальный коллектив девушек, находящихся в сдобном комсомольском возрасте, но пребывающих в счастливом неведении, что этот возраст когда-то считался комсомольским, — то одна проблема то другая. Слава богу, что основные задачи более или менее решены. Ну, там мясо, молоко, жилье, соцобеспечение. Все в порядке. А мелкие проблемы помогает решать нам сам народ. Рядовые, можно сказать, труженики. Вот как эти. Активисты-пенсионеры. Господин Федоткин, ветеран оперативно-розыскной работы и господин Вангер, почетный стоматолог нашего города. Что там?

— На самом деле уменьшилась где-то метров на тридцать или пятьдесят, — вытер пот со лба Федоткин.

— Если быть точнее, — Вангер пота не вытирал, — в среднем на двадцать семь метров, в том числе со стороны ярмарки и скопления народа на пятьдесят восемь за последние двадцать-тридцать минут. Соответственно ширина полосы выросла, но уже по направлению внутрь зоны.

— Сколько сейчас времени? — спросил Грядищев.

— Пятнадцать тридцать, — непроизвольно и натренированно ответил Владлен.

— Значит, примерно один метр в двадцать секунд, — задумался Илья Петрович. — Спасибо, продолжайте наблюдение.

— Что уменьшилось? — спросил Владлен.

— Наши мелкие проблемы уменьшились еще на пятьдесят восемь метров, — ответил Грядищев, — Иннокентий! Что опять?

— «Кот» прибыл, Илья Петрович.

— «Кот»? — усмехнулся мэр. — Главное, что бы он дорогу не перебегал. Впрочем, он рыжий.… Надеюсь, он не собирается, как два месяца назад, придти в кабинет мэра, чтобы доложить, что «в городе все спокойно»?

Гусев и Семенов, постоянно, как горный перевал, сопровождающие мэра с подветренной стороны, насупились и раздвинули пиджаки, демонстрируя маленькие пистолетики на заборах грудей.

— Ну-ну! Постреляйте еще тут у меня, — осадил их мэр. — Сергей Сергеевич, узнайте, что там ваш подопечный хочет?

Лафетов, внезапно приобретший профессиональную грациозность балерины и трезвость рук вдрызг пьяного сантехника, нащупавшего спасительный гаечный ключ, подозвал длинного, худого и нескладного майора и что-то шепнул ему на ухо. Майор гигантским циркулем шагнул в сторону, выудил из толпы розовощекого лейтенанта и повторил с ним манипуляции Лафетова. Лейтенант козырнул и, не спеша, прошел двадцать метров, отделяющих его от стоящей у живой пыльной изгороди уныло-презрительной особы мужского пола.

— Хлыщ, — угрюмо прокомментировал Лафетов. — Две ходки.

— Мало, — ответил Грядищев.

Хлыщ выслушал слова лейтенанта, отошел к замершей на обочине веселья несуразной иномарке и переговорил с торчащей из-за темного стекла отливающей голубизной татуировки рыжей частью тела невидимого мужчины.

— Все бандиты на одно лицо, — рассеянно сказал Владлен. — Что здесь, что в правительстве.

— Поверьте мне, мой милый, — прищурился Грядищев. — Мы живем в удивительное время. Недавно, чтобы выжить, нормальным людям приходилось маскироваться под бандитов. Сейчас бандиты понемногу начинают маскироваться под нормальных людей. Ну?

Подошедший Лафетов вытер заблестевшие щеки и лоб носовым платком:

— Кот говорит, что лучше худой мир, чем добрая ссора. Зачем, спрашивает, братков повязали? Говорит, что блюдет закон и порядок. Считает вас за, простите, пахана, век воли не видать.

— Накаркает, — усмехнулся Грядищев. — Передай ему, Сергей Сергеевич, что правила игры устанавливает городская администрация. И если на «доске» одновременно расставлены и шахматы, и шашки, ситуация временная и не в пользу шашек. Даже если они и считают себя дамками. И если бы не порядок, который мы установили, он бы уже лежал на почетном месте на городском кладбище, как и его предшественники. И еще скажи ему, что если он еще раз рискнет обратиться ко мне подобным образом, я все сделаю, чтобы начальник УВД города Лафетов Сергей Сергеевич распрощался с должностью. Понял, Сергей Сергеевич? Так и передай.