Анджей Земяньский - Бреслау Forever

— Прими звонок, один.

В трубке раздался голос Витка из Берлина:

— Привет, старик. У меня для тебя приятное сообщение.

В голосе приятеля были слышны триумфальные нотки.

Еще один туз вроцлавской полиции. Сейчас лопал мороженое в Берлине, потому что когда-то и кому-то здесь понадобился козел отпущения. По происхождению он был немцем, так что пересадка на другую грядку прошла для него без особого труда.

— Я нашел Васяка.

Сташевский закурил очередную недоделанную сигарету.

— Живого?

— На все сто, — рассмеялся его собеседник. — Во всяком случае, когда я с ним разговаривал, он еще был жив.

— Насмехаешься? Блин, как же ты его нашел?

— Я пошел по линии наименьшего сопротивления. Просто-напросто, поместил объявления во всех газетах местной Полонии[76]: «Офицер польской полиции разыскивает пана Васяка по известному ему делу». — Снова смех. — Он позвонил через пару дней. Мы поболтали.

Сташевский приложил ладони к лицу.

— И это точно он?

— Наверняка. Впрочем, убедишься сам, я выслал номер его телефона на твой почтовый адрес, а теперь, для надежности, еще и дам SMS-ку.

— Спасибо… Сколько я тебе должен?

— Не дури. Только помни о моем предложении. Здесь, в Берлине, ты наконец-то заработаешь настоящие деньги.

— Не забуду. И, честное слово, большое тебе спасибо.

— Нормально. Всегда к твоим услугам.

Сташевский снова хлопнул себя по щеке, прерывая соединение. Он инстинктивно глянул на часы. Тринадцать — тринадцать. Вздохнул.

— Кто это был? — выспрашивала Мариола. — Что-то серьезное?

Славек глядел прямо ей в глаза, но как будто не видел. Мыслями он блуждал где-то далеко… В себя он пришел только после какого-то времени.

— А ты не обратила внимание на то, что всякий раз я гляжу на часы, то вечно там должна быть «тринадцать»? Тринадцать минут одиннадцатого, тринадцать минут первого, тринадцать минут девятого вечера…

— Ой, да перестань.

— Дело не в том. «Дискмен» с тобой?

— Да. — Мариола взяла рюкзачок.

— Проверь, на каком треке ты его вчера остановила.

Девушка включила устройство и тянула на дисплей.

— На тринадцатом.

— Тогда глянь еще, какой трек сейчас проигрывается на твоем ай-Поде, и номер радиостанции, выставленный на нем.

Славек с Мариолой сидели, не двигаясь, глядя друг на друга.

Повторяемость ситуаций.

Несмотря на опасения Боровича, их документы на польской границе произвели большое впечатление. Поезд прочесали довольно слабо — во временный арест железнодорожных охранников отправилось всего два человека в наручниках. Уже через три часа поезд смог проехать в советскую оккупационную зону. Но русских обслуга паровоза совершенно не интересовала. Борович с Васяком напрасно приготовили три бутылки самогона и драгоценности, выпоротые из пальто довоенного офицера полиции. «Рабочие» явно были не тем, что более всего любят акулы. Поезд проверяли одиннадцать часов. Здесь в комендатуру направилось уже более десятка пассажиров, выстроенных парами. Выехали они только среди ночи. В Восточный Берлин они прибыли под утро.

С паровоза они смылись, не говоря ни слова. Так, в первую очередь, внешний вид. Не без труда они обнаружили вокзальный туалет, где могли наконец-то смыть с себя угольную пыль и переодеться в гражданское. Комбинезоны запихнули в наплечные мешки. Потом по широким ступеням спустились в туннель. Когда они вышли наружу, то уже ничем не отличались от шастающих повсюду путешественников, пытающихся сесть хоть на какой-нибудь поезд. Борович с Васяком с любопытством разглядывались по сторонам. Берлин очень походил на Вроцлав. Море развалин. Только кое-где более-менее уцелевшие здания. Повсюду хозяйничали русские, с той лишь разницей, что к местному населению они относились как к врагам, не так как к полякам в городе, из которого они только что сбежали.

Прекрасное знание немецкого языка позволило Боровичу быстро сориентироваться в том, как пройти в западную часть Берлина. Конечно, среди развалин пришлось поблуждать. Некоторые участки преодолеть вообще не удалось. Только после полудня они увидели первого американского солдата.

— Ну вот, мы почти что свободны, — устало просопел Васяк.

— С акцентом на «почти». — Борович тоже пошатывался от усталости.

Они уселись среди каких-то развалин и занялись сухим провиантом. Воды у них не было. Васяк сделал два больших глотка самогонки.

— Да ты чего? — возмутился Борович. — Валюту пьешь?

— Да ну…. Сомневаюсь, чтобы американцы смогли проглотить такую гадость.

— Это факт. — Он забрал у коллеги бутылку и тоже глотнул из горла. — Надо где-нибудь найти воду.

— Разве что в реке.

Нечеловечески уставшие, они пошли дальше. Сейчас они проходили мимо военных расположений западных союзников. Поначалу это были громадные палатки, разбитые в парках, потом бараки из жести и даже поспешно отремонтированные здания бывшего Рейха. Наконец они увидели цель своего путешествия: американский автомобильный парк. Васяк с Боровичем подошли к грузовику, с которого рабочие выгружали мешки с мукой. Борович обратился к водителю на своем школьном английском, немилосердно его калеча.

— Do you want a cigarette?[77] — протянул он американцу пачку сигарет.

— A smokie? Nope[78].

— Чего он говорит? — заинтересовался Васяк.

— Не знаю. Ничего не пойму.

Тем не менее, он продолжил беседу:

— We want to go to France.

— Germans?

— No, no, we are from Poland.

— Ou, POWs?[79]

— Ну, чего он говорит? — Васяку было невтерпеж.

— Понятия не имею. Совершенно его не понимаю.

— Может, это он по-американски разговаривает?

— Холера его знает. — Борович вынул из кармана две золотые монеты по двадцать долларов. — We have this?[80]. Водитель в первый раз глянул с каким-то интересом.

— So?

— We want to take a travel to the France.

— Copy you.

— And we have this too. — Борович вынул из-под пальто золотое ожерелье. — France, — повторил он.

— То the first checkpoint only.

— No. Please, help us. We want go to France.

— Roger that. I'll show you something. Just wait[81].

Когда шофер отошел, Васяк снова стал допытываться.

— Ну, и чего он заливал?

— Сказал, что его зовут Роджер. И что мы должны ждать… не знаю. Чего-то. — Борович закурил. — У него словно каша во рту.