Айзек Азимов - Ранний Азимов (Сборник рассказов)

Тут Порус ловким движением освободился из объятий своего коллеги:

— И вы хоть на мгновение могли предположить, что я стану ждать, пока ваша изумительная миссия выяснит каждую детальку вопроса, убив на это еще два-три столетия!? Прошел целый месяц с тех пор, как Земля безоговорочно приняла мои условия. А пять месяцев назад был выслан отряд с Канопуса и Бетельгейзе. Позавчера он прибыл. Только с их помощью мы смогли остановить сегодняшнюю панику — а вы об этом даже не подозревали. Вы, должно быть, решили, что сами справитесь?! Но, джентльмены, сейчас они держат ситуацию под полным контролем и в наших услугах больше не нуждаются. Так что отправляемся домой.

И Порус позволил себе слабо усмехнуться.

Полукровки на Венере

Half-Breeds on Venus (1940)Перевод: Б. Алексанров

Влажная сонная атмосфера всколыхнулась и с воем уступила насилию. Обширное плато трижды содрогнулось, когда массивные яйцевидные снаряды, пришедшие из глубокого космоса, соприкоснулись с ним. Грохот посадки, отразившись от гор, вздымавшихся на одном краю плато, эхом докатился до буйных зарослей на другом; и снова все погрузилось в молчание.

Один за другим с лязгом открылись три люка; нерешительно, поодиночке стали появляться человеческие фигуры. Сперва настороженно, потом с нетерпением и ликованием люди делали первые шаги в новом мире, пока пространство вокруг кораблей не оказалось заполнено их толпой.

Тысяча пар глаз жадно всматривались в окружающее, тысяча ртов возбужденно переговаривались. И тысяча белоснежных хохолков футовой высоты грациозно зашевелилась на ветру чужого мира.

Твини высадились на Венере.

Макс Скэнлон устало вздохнул:

— Вот мы и добрались! — Он отвернулся от иллюминатора и тяжело опустился в кресло. — Они счастливы как дети… и я не могу осуждать их за это. Мы вступили в новый мир — мир, который целиком принадлежит нам одним — и это великое событие. Но это только начало, и впереди у нас трудные дни. Я почти испуган. Этот проект так хорошо начался, но как же тяжело будет довести его до конца…

Ласковая рука легко коснулась его плеча, и он крепко сжал ее, улыбнувшись голубым глазам, вопросительно и нежно смотревшим на него.

— Скажи, Мэдлин, а ты не боишься?

— Вот уж нет! — восторженность ее тут же сменилась печалью. — Вот только… если бы отец был с нами! Ты… Ты же знаешь, он значит для нас гораздо больше, чем для остальных. Мы… Мы были первыми, кого он взял под свое крыло, помнишь?

Они смолкли, погрузясь в воспоминания. Макс вздохнул:

— Помню его в тот день, сорок лет назад… поношенный костюм, трубка, все прочее. Он пригласил меня в гости. Меня, презренного полукровку. И… и он нашел мне тебя, Мэдлин!

— Я помню, — на глазах у нее навернулись слезы. — Но ведь он остался с нами, Макс, и всегда с нами будет… здесь, и вот здесь.

Ее рука прикоснулась сперва к собственной груди, потом к груди Макса.

— Эй, папа, лови ее, лови!

Макс обернулся на голос старшего сына как раз вовремя, чтоб успеть подхватить стремительно несшийся к нему комочек трепыхающихся рук и ног. Он поставил девчушку перед собой и с серьезной миной спросил:

— Отдать тебя назад папе, Элиза? Он тебя зовет.

Малышка восторженно затопотала ножками.

— Нет, нет! Я хочу с тобой, дедуля! Я хочу, чтобы ты посадил меня на плечи, а потом и я, и ты, и бабуля пошли бы гулять по этим красивым местам!

Макс повернулся к сыну, суровым жестом указывая на дверь:

— Убирайся быстрее, никудышный отец. Пусть старый дед расплачивается за тебя и на этот раз.

Артур улыбнулся.

— Только внимательно присматривай за ней, ради всего святого. Едва она выбралась из ракеты, нам с женой пришлось устроить на нее настоящую охоту. Мы держали ее за воротник, чтобы не убежала в лес. Разве не так, Элиза?

Услышав это, Элиза неожиданно вспомнила о давней обиде.

— Дедуля, скажи ему, что мне хочется поглядеть на эти маленькие деревца. А то он меня не пускает, — она выскользнула из рук Макса и побежала к иллюминатору. — Ты только посмотри туда, дедуля, только посмотри! И там деревья, и там! И совсем снаружи не темно. Мне так не нравится, когда снаружи темно, а тебе?

Макс подался вперед и ласково взъерошил мягкий белый хохолок девчушки. — Да, Элиза, мне тоже не нравится, когда там темно. Но и тогда была не совсем полная тьма, а отныне никакой тьмы вообще не будет. А теперь лети к бабушке. Она специально для тебя придумает какое-нибудь пирожное. Так что вперед — и бегом!

Он с улыбкой проследил за удаляющимися фигурами жены и внучки, но когда он повернулся к сыну, глаза его вновь стали серьезными.

— Итак, Артур?

— Да, папа!

— Нельзя терять время, сынок. Мы должны немедленно приступить к строительству. Подземному строительству.

— Подземному? — Артур отшатнулся, и на лице его появилось испуганное выражение.

— Раньше я молчал, но это вопрос жизни. Любой ценой мы должны исчезнуть из поля зрения Системы. На Венере тоже есть земляне… чистокровные. Правда, их немного, но от этого они не изменились. И они не должны нас обнаружить — по крайней мере, до тех пор, пока мы не подготовимся ко всему, что может нас ожидать. А на это потребуются годы.

— Но подземные жилища, отец! Жить, как кроты, вдали от воздуха и света! Нет, мне это не по душе.

— Какая чушь! Не стоит излишне драматизировать. Жить мы будем на поверхности. Но энергостанции, запасы пищи и воды, лаборатории — все должно находится под землей и быть неуязвимым. — Старый твини раздраженно отмахнулся от этой темы. — Забудь об этом до поры, до времени. Я хочу поговорить кое о чем другом, о чем мы уже однажды спорили.

Глаза Артура застыли, уставившись в потолок. Макс поднялся и опустил руку на мускулистые плечи сына.

— Мне уже шестьдесят, Артур. И сколько я еще протяну, не знаю. В любом случае, лучшие годы уже прошли, так что будет разумнее, если я передам руководство более молодому, более энергичному человеку.

— Все это сентиментальная болтовня, отец, и ты это знаешь. Среди нас нет никого, достойного припасть к твоим сандалиям, и никто даже секунды не станет слушать никаких планов о назначении преемника, пока ты жив.

— Я не собираюсь просить их слушать меня. Это ни к чему… новым вождем станешь ты.

Молодой человек отрицательно покачал головой.

— Ты не можешь заставить меня сделать это против воли.

Макс досадливо улыбнулся.

— Боюсь, ты увиливаешь от ответственности, сынок. И обрекаешь своего бедного старого отца на тяжкий труд, на ношу, которую он со своими скудными силами уже не в силах нести.