Мэрион Брэдли - Пленник дуба (Туманы Авалона - 4)

- Тише, дитя! - воскликнула Гвенвифар. - Вдруг кто услышит, что ты изрекаешь такую ересь! Хотя и вправду, - добавила она мгновение спустя, после Пасхи мне кажется, что любовь и милость Господня не ведают пределов, и, быть может, Бога не так уж тревожат грехи, как стараются убедить нас некоторые священники... Кажется, теперь и я тоже впадаю в ересь!

И снова Нимуэ лишь улыбнулась, напомнив себе: "Я пришла ко двору не затем, чтоб просвещать Гвенвифар. Меня ждет куда более опасное дело. Мне не до того, чтоб поучать королеву и объяснять ей, что рано или поздно всякий человек должен прийти к просветлению".

- Так ты не веришь во второе пришествие Христа, Нимуэ?

"Нет, не верю, - подумала девушка. - Я считаю, что великие люди, достигшие просветления - такие, как Христос, - приходят в этот мир лишь однажды, после многих жизней, посвященных приобретению мудрости, а потом уходят в жизнь вечную. Но я верю, что божественная сила ниспошлет других великих наставников, которые будут учить род людской истине - а люди всегда будут встречать их крестом, или костром, или камнями".

- Неважно, во что я верю, кузина, - важно, как оно есть на самом деле. Некоторые священники говорят, что Бог есть любовь, а у других он злой и мстительный. Иногда мне даже кажется, что священники посланы людям в наказание; если люди не желают прислушиваться к словам Христовым о любви, Бог насылает на них священников, со всей их ненавистью и нетерпимостью.

Нимуэ заставила себя умолкнуть - она вовсе не хотела злить Гвенвифар. Но королева сказала лишь:

- Ты права, Нимуэ, - бывают и такие священники...

- Но если среди священников есть дурные люди, - сказала Нимуэ, почему же среди друидов не может быть хороших людей?

Гвенвифар упорно казалось, будто в этих рассуждениях есть какая-то ошибка, но она никак не могла ее обнаружить.

- Что ж, милая, может, ты и права. Просто когда я вижу тебя рядом с мерлином, мне делается не по себе. Хотя Моргейна тоже была хорошего мнения о нем... при дворе даже поговаривали, будто они были любовниками. Я никак не могла понять, как Моргейна с ее утонченностью терпела его прикосновения.

Нимуэ об этом не знала, да и знать не хотела. Хотя - не потому ли Моргейна так хорошо разбиралась в слабостях мерлина? Но она сказала лишь:

- Из всего, чему меня учили на Авалоне, я больше всего любила музыку. И в Священном Писании мне больше всего нравится то место, где Псалмопевец велит восхвалять Бога игрой на лютне и арфе. А Кевин обещал найти для меня арфу - я ведь уехала с Авалона без нее. Можно, я пошлю за ним, кузина?

Гвенвифар заколебалась. Но Нимуэ смотрела на нее так умоляюще, что королева не выдержала.

- Конечно, милое дитя.

Глава 11

Некоторое время спустя появился мерлин. "Нет, - напомнила себе Нимуэ, - он не мерлин более, он - Кевин Арфист, предавший Авалон". За ним шел слуга и нес Мою Леди. "Он теперь христианин, - подумала Нимуэ, - он позабыл о законе, запрещающем кому-либо прикасаться к его арфе. Что ж, так проще, чем держать при себе человека, прошедшего посвящение, дабы тот носил арфу за мерлином, начинающим слабеть".

Кевину теперь приходилось опираться при ходьбе на две палки, чтоб сдвинуть с места свое искалеченное тело. Но это не помешало ему с улыбкой обратиться к женщинам:

- Придется тебе поверить, моя королева, и тебе, леди Нимуэ: душою я готов склониться перед вами в наилюбезнейшем поклоне - но тело мне, увы, более не подчиняется.

- Пожалуйста, кузина, - прошептала Нимуэ, - вели ему сесть. Он не может долго стоять.

Гвенвифар взмахом руки пригласила мерлина присесть. Сейчас она почти радовалась своей близорукости - ведь иначе она бы отчетливо видела изуродованное тело Кевина. На мгновение Нимуэ охватил страх. А вдруг спутник Кевина - с Авалона? Вдруг он узнает ее или даже поздоровается? Но нет, это был всего лишь слуга в дворцовом одеянии. Какое прозрение помогло Моргейне или Вране заглянуть так далеко наперед и с детства повелеть ей жить в уединении, чтоб к тому времени, как она, Нимуэ, достигнет зрелости, она оказалась единственной полностью обученной жрицей Авалона, которую мерлин не знал в лицо? Нимуэ понимала, что она - всего лишь орудие великих свершений и ей надлежит сделать так, чтобы возмездие Богини настигло этого человека - а у нее нет иного оружия, кроме собственной красоты и сбереженной девственности.

Нимуэ подложила под локоть мерлину подушечку со своего кресла. Казалось, будто его кости вот-вот прорвут кожу. Девушка лишь мимолетно задела руку Кевина, но распухший сустав был таким горячим, что это прикосновение едва не обожгло Нимуэ. На миг в ней вспыхнули жалость и внутренний протест.

"Но ведь возмездие Богини уже свершилось - это же очевидно! Этот человек достаточно наказан! Их Христос мучился на кресте всего день, а Кевин всю жизнь прикован к искалеченному телу!"

Но ведь многие предпочли пойти на костер, лишь бы не предать священные таинства. Нимуэ изгнала из своего сердца жалость и очаровательно попросила:

- Лорд мерлин, не сыграешь ли ты на арфе? Пожалуйста, - для меня...

- Для тебя, моя леди, я готов сыграть все, что угодно, - ответил Кевин своим сильным, звучным голосом. - Я лишь жалею, что мне далеко до того древнего барда, под чью музыку плясали даже деревья!

- О, нет! - рассмеялась Нимуэ. - Вдруг деревья заявились бы прямо сюда - что бы тогда мы стали с ними делать? Они бы натащили столько грязи на корнях, что все наши служанки не смогли бы потом вымести и отмыть зал! Пусть лучше деревья остаются на своих местах - а ты спой нам! Пожалуйста!

Мерлин взял арфу и заиграл. Нимуэ уселась у его ног; взгляд ее огромных глаз был неотрывно прикован к лицу Кевина. Мерлин же смотрел на девушку, словно большущий пес на хозяина - с раболепной преданностью, не замечая больше никого вокруг. Гвенвифар воспринимала подобное отношение как нечто само собой разумеющееся. Королева столь часто была объектом преданного поклонения, что даже не задумывалась о нем - со стороны мужчин это была всего лишь дань ее красоте. Может, следует предупредить Нимуэ, чтоб та была осторожнее? Она ведь так юна, и обожание может вскружить ей голову... И все равно Гвенвифар не понимала, как Нимуэ может сидеть совсем рядом с этим уродом и так внимательно смотреть на него.

В поведении Нимуэ крылось нечто такое, чего Гвенвифар никак не могла понять. Что таилось за сосредоточенностью девушки? Это не было радостью, которую вызывает в музыканте мастерская игра собрата по искусству. Не было это и бесхитростным восхищением, которое мог бы вызвать у наивной девушки зрелый, много повидавший мужчина. Но и внезапной, неодолимой страстью это тоже не было. Такую страсть Гвенвифар могла бы понять и в какой-то мере даже посочувствовать ей; она ведь знала, что это такое - всепоглощающая любовь, сметающая все преграды. Некогда подобная любовь поразила, подобно удару молнии, и саму Гвенвифар, и разрушила все надежды на то, что она сможет обрести счастье в браке с Артуром. Эта любовь стала истинным бедствием, но ни Гвенвифар, ни Ланселет ничего не могли с нею поделать. Королева просто смирилась с нею и смогла бы понять Нимуэ, случись с ней что-нибудь подобное - хоть мерлин Кевин и казался ей совершенно неподобающим объектом для такой страсти. Но это не было страстью... Гвенвифар не понимала, откуда у нее эта уверенность, но, тем не менее, была совершенно в том уверена.