Фредерик Пол - День, когда пришли марсиане

По-видимому, приземление корабля экспедиции Сирселлера состоится на мысе Канаверал в начале декабря этого года. Сейчас придется построить совершенно новую взлетно-посадочную полосу, чтобы корабль мог приземлиться. Конечно, будет традиционная НАСовская шумиха с присутствием различных сановников, собирающихся приветствовать возвращающихся землян и их марсианских пассажиров, и - последняя хорошая новость, которую сообщает вам ваш председатель - он тоже приглашен!

Честно говоря (председатель хочет, чтобы об этом знали все), он осознает, что эта честь оказана Не лично ему, а всем членам Британского Межпланетного Общества, которое в течение полувека всегда было на переднем крае кампании по освоению космоса. Тем не менее, если его здоровье позволит (всегда неопределенный вопрос, поскольку даже наш председатель признает, что он слегка староват), то он обязательно там будет!

Глава шестнадцатая. Миссионер

Точно в пять пятнадцать по коридорам старой гостиницы забегали вестники, крича у двери каждой комнаты:

- Доброе утро! Да благословит вас Господь! Восхвалим Его Преподобие!

Молодые люди в комнате Сета, открывая глаза, отзывались, отвечая в обратном порядке:

- Восхвалим Его Преподобие! Да благословит вас Господь! Доброе утро!

Еще один благословенный день забрезжил для Сета. Именно Сета. Не Сета Джонса или Сета Робинсона -больше не было даже Сета Маренгета - это имя он носил от рождения. Служа Его Преподобию вы не употребляете фамилий, поскольку все вы на самом деле родные и возлюбленные чада самого Его Преподобия. Восхвалим Его Преподобие, машинально подумал Сет, спуская ноги с края койки. Он нашел башмаки, потянулся за скромной фланелевой рясой. (Ее называли - скромность, скромной она и была - но в позднем ноябре, в святом убежище преподобного отца она еще и спасала, ежели по телу шли мурашки от холода. Преподобный не верил в то, что погоду посылает не Господь). Сет встал и начал заправлять постель, в то время как Джейкоб, чья кровать была ближе всех к холлу, уже входил в ванную, а Джимми, который спал на кровати посередине, преклонил колена для утренней молитвы. К тому времени, когда Сет аккуратно натянул покрывало поверх единственной подушки, Джейкоб уже вышел из ванной и начал заправлять свою койку, а Джимми схватил зубную щетку и расческу и в свою очередь пошел в уборную, пока Сет опускался на колени.

- О, святой преподобный отец, - молился он, - избавь меня от соблазнов, что терзают меня. Помоги мне преодолеть грехи моих прежних дней. Не дай мне свернуть с пути праведного, по коему с тобою идут братья и сестры мои. Научи меня пренебрегать плотью и возвышать дух свой, святой преподобный отец, во имя Его и твое.

Как всегда, он окончил вовремя. Как только он произнес заключительные слова благодарности и хвалы Преподобному, как раз настало его время идти в ванную. Точно через шесть минут после того, как вестники впервые прокричали в открытую дверь, все трое молодых людей, занимавших комнату 2143 Центральной Обители Преподобного стояли у своих кроватей, натягивая брюки, прежде, чем снять рясы. Они надели рубашки, галстуки, носки совершенно синхронно, словно по распорядку «Рокетс» в старом «Радио Сити Мюзик-Холле». В пять минут шестого перед лифтом в порядке стояла улыбающаяся очередь, и лифт отвозил их наверх, на утренний молебен перед завтраком.

Этим утром в Центральной Обители все было как всегда, за исключением одной маленькой детали. Это обнаружилось, когда они по порядку вежливо вошли в огромную трапезную.

Преподобного там не было.

Большое золотое кресло за Святым Столом было пусто. Куда святые дела увели Преподобного, никто из сидевших за столом Сета не знал.

Были времена, когда Центральная Обитель была вселенским местом - нет, не то слово, она была не просто вселенским местом, но и воистину местом скандальным. Прежде, чем Преподобный купил его и превратил в место святое, был он одним из оплотов греха - привокзальной гостиницей посреди города, где разные люди искали убежища на ночь. Добрая их часть, как говорится, приходила сюда не столько в поисках убежища, сколько ради того, чтобы предаться одному из этих особо ужасных пороков, на которые всегда обрушивался Преподобный. В этих комнатах молодые девушки торговали своим телом! В этих комнатах семейные мужчины и женщины возлегали с другими мужчинами и женщинами, не с теми, с которыми их связывал брак! Еще хуже, здесь бывали пары - половина слушателей краснела еще до того, как Преподобный успевал рассказать что именно они делали - пары одною пола, которые делили ложе и творили над телами друг друга такое зло, что и словами не выскажешь. В комнатах жили люди, которые пили, курили табак и кое-что похуже. Наверху, под самой крышей Центральной Обители, где теперь Преподобный устроил свою радиостудию, дабы весь мир мог услышать его воскресную утреннюю проповедь, раньше был так называемый ночной клуб - место, где выставляли себя напоказ едва одетые женщины и распутные комики разговаривали дурным языком, пока саксофоны и барабаны громко играли разжигающую чувства непотребную музыку, под которую танцующие страстно сжимали друг друга в объятиях. Даже в Содоме не было столь нечистого места, как старая гостиница!

Теперь, конечно, все изменилось. Все, что осталось, было очищено от греха ради служения Преподобному и Господу. Огромный танцевальный зал на первом этаже, прежде соперничавший с клубом под крышей в отчаянном стремлении к пороку, был ныне убран как столовая в коллежде или монастыре. На полу бывшего танцзала стояли столы на козлах. Стулья с золочеными спинками и вышитыми сиденьями, на которых когда-то сидели бражничавшие гости, заменили скамьями. Возвышение, на котором курившие марихуану музыканты играли дикую музыку, ныне стоял только Святой Стол.

Каждый день в столовой питались более четырех сотен самых стойких последователей Преподобного, и каждую ночь они спали в комнатах наверху. Комнаты, конечно, были тщательно изолированы. Этажи с восьмого по семнадцатый были отведены для женщин, с восемнадцатого до двадцать восьмого - для мужчин. Но все последователи Преподобного трапезничали в одном и том же месте. Они даже сидели за одними и теми же столами -юноши с одной стороны, девушки с другой. Восхвалим же за это Его Преподобие, думал Сет, жадно рассматривая молодых девушек, по очереди подходивших к своим местам. Каждая из них, как он знал, была блаженной служительницей Преподобного, и все они в очах его были равны. Тем не менее, была одна девушка-миссионер, напротив которой Сету было особенно приятно сидеть.

Поскольку рассаживались за столом служительницы по очереди, а положение в ней определялось в основном тем, в каком порядке вестники отправляли лифт на каждый этаж, и потому шанс каким-либо определенным людям оказаться друг напротив друга был весьма невелик. И непохоже было, чтобы продолжительная привязанность могла возникнуть за обеденным столом. Напротив Сета могла сесть любая девушка, и, по статистике, вероятность того, что она снова окажется напротив него, могла осуществиться месяца через четыре или больше. В Обители четыре месяца казались вечностью. Средний срок пребывания каждого служителя в Обители редко достигал года, поскольку всегда была срочная необходимость отправляться по требованию в какой-либо другой город. Потому Сет понимал, что статистическая вероятность того, что сегодня утром напротив него будет именно та, которую он хотел увидеть, была почти равной нулю…